Джордж Р. Р. Мартин - Бегство охотника
Внезапно беспощадно ожило сердце — и он, содрогнувшись еще раз всем телом, начал дышать.
Воздух резанул по легким как битое стекло, и сердце больно ударило по ребрам. Мир покраснел. Боль разом лишила его способности думать, но тут же начала стихать.
Накатила новая волна тошноты. Рамон выворачивался наизнанку, плача от боли и стыда, то и дело закашливаясь. Казалось, это продолжалось несколько часов, но затишья между приступами становились все дольше, да и силы потихоньку начинали возвращаться к его рукам и ногам. Сердце больше не колотилось пойманной птицей. Наконец он сумел сесть.
Он сидел нагишом на дне металлического резервуара не больше десяти футов в поперечнике. Вот тебе и бескрайний полуночный океан! Заглянуть поверх высоких стен он не мог, и яркие, ослепительно-яркие иссиня-белые огни не позволяли ему разглядеть потолка. Он сделал попытку встать, но ватные мышцы слушались плохо. Было до боли холодно. Дрожа, он съежился на металлическом полу, ощущая, как начинают лязгать от холода его зубы. Он попытался поднять хотя бы руку, но даже нервы передавали команды мозга как-то вяло, и рука, чуть дернувшись вверх, снова бессильно повисла. В нос били резкие, совершенно незнакомые ему запахи.
Что-то похожее на змею высунулось из-за края резервуара. Толщиной с сильную мужскую руку, эта штука имела серый — как у вареной говядины — цвет и строение дождевого червя — сегментами. По штуке пробегала едва заметная дрожь. На глазах у Рамона она помедлила, словно оценивала его, потом потянулась к нему. Из места, где у змеи полагалось бы находиться голове, выросли три длинных тонких усика. Не обращая внимания на вялую попытку Рамона отмахнуться, серая змея схватила его за плечо. Рамон продолжал сопротивляться, но сил у него явно не хватало, а хватка у этой змеи оказалась крепкая, ледяная, безжалостная как смерть. Еще одна змея вынырнула из-за края резервуара и обвилась вокруг его талии.
Змеи без видимого усилия оторвали его от дна резервуара. Рамон попытался вскрикнуть, но вырвавшийся у него звук походил скорее на кашель. Он взмыл высоко в воздух, над полом того, что больше всего напоминало высокую сводчатую пещеру, полную звуков, движения и причудливых фигур. В пещере происходило что-то, чему Рамон не мог подобрать определения. В нос бил едкий запах, напоминавший формальдегид.
Две змеи опустили его на платформу у стены пещеры. Поверхность ее оказалась твердой, но пористой, словно у огромного темного языка. Он повалился, стоило им отпустить его: ноги недостаточно окрепли, чтобы удерживать его вес. Он так и ждал, стоя на четвереньках, щурясь на яркие огни, задыхаясь, как загнанный зверь. Лишенная времени и пространства чернота, из которой его выдернули, вдруг показалась Рамону даже привлекательной.
Здесь, у самой стены, было чуть темнее. В тенях зловеще шевельнулись какие-то неясные фигуры. По мере их приближения свет обрисовывал их все четче, но Рамону все не удавалось разобрать их очертания. Его рассудок пытался оценивать их, отталкиваясь от человеческих понятий, и — к ужасу своему — не мог. Слишком они были большие, слишком неправильной формы, и глаза их сияли ярким оранжевым светом.
Из конца парившего над ним серого щупальца выскользнула игла и стремительно вонзилась в предплечье Рамона — слишком быстро, чтобы он успел пошевелиться или хотя бы возмутиться. Новая волна покалывающего жара прокатилась по его телу, и он вдруг почувствовал себя заметно сильнее. Что за дрянь они ему вкатили? Глюкозу? Витамины? Возможно, инъекция содержала еще и транквилизатор: в голове прояснилось, и он немного успокоился, страх поутих. Он приподнялся на колени, держась рукой за живот.
Тени остановились, не доходя до него несколько футов. Их было трое, они передвигались на двух ногах, и одна тень была заметно крупнее других. Теперь Рамон мог разглядеть их получше. Рассудок наконец согласился воспринять их при условии, если считать их уродами; теперь Рамон думал о них как о людях в причудливых костюмах и невольно выглядывал в их облике какую-нибудь деталь, которая выдала бы обман. Умом-то он понимал, что это не так. Никакие это не люди в костюмах — это вообще не люди. Это инопланетяне, притом не принадлежавшие ни к одной из известных ему рас. Рамон прилетел сюда с Земли на огромном корабле-галере серебряных эний, а в Акапулько ему довелось раз видеть мохнатых шестиногих г'жеев, экзотических созданий, казавшихся помесью гусеницы с кошкой. Туру он вообще наблюдал только на видео, но даже так от них мурашки по коже бегали. Эти типы не принадлежали ни к туру, ни к эниям, ни к сьянам — ни к кому из сообщества Великих Рас. Вряд ли они пришли из известных районов Вселенной. Во всяком случае, он о таких не слыхал. Сотни вопросов, подозрений и просьб роились у него в голове. Кто вы? Что вам нужно? Пожалуйста, не убивайте меня.
По крайней мере это были двуногие гуманоиды, а не пауки, не осьминоги и не глазастые пузыри, хотя что-то в движениях их конечностей казалось ему до тревожного странным. Те, что поменьше, имели футов шесть с половиной роста; тот, что побольше — футов семь. Выходило, даже самые низкорослые из них на порядок выше Рамона. Торсы у них были цилиндрические, равного диаметра в бедрах, талии и плечах, и весил самый мелкий никак не меньше трех сотен фунтов, хотя двигались они при этом достаточно грациозно. Кожа у всех троих была блестящая, но различной расцветки: у одного голубая с золотыми прожилками, у другого бледно-янтарного цвета, а у самого большого — желтоватая, покрытая странным, вьющимся серебряно-черным орнаментом.
Все трое щеголяли в широких поясах, увешанных непонятными предметами из металла, стекла и еще какого-то матово-серого материала. Непропорционально длинные руки заканчивались тяжелыми кистями — пятипалыми, но с двумя пальцами, противопоставленными трем остальным. Низко, сутуло посаженные головы на толстых, коротких шеях придавали им агрессивный, раздраженный вид злобных черепах. На головах торчали под произвольными углами пучки волос, а может, перьев. Из плеч, основания шеи и верхней части позвоночника выступали иглы, напоминавшие неряшливые воротники. Головы имели треугольную форму — плоскую сверху, если не считать выпуклости на самом затылке, и с заостренными лицами. Эти лица словно пришли из кошмарного сна: огромные, кожистые, черные с синими и оранжевыми прожилками носы трепетали и шмыгали, как будто принюхиваясь; безгубые рты напоминали незажившие раны; крошечные глазки, сидевшие по сторонам от носа, горели оранжевым огнем и, не мигая, глядели на него.
Они глядели на него так, словно он был какой-то букашкой, и от этого в нем разгорелась старая, добрая злость. Он поднялся на ноги и упрямо встретил их взгляд — все еще пошатываясь, но не желая показывать свою слабость. Рамон Эспехо ни перед кем не стоит на коленях! Особенно перед уродливыми, неправдоподобными чудищами вроде этих!
