Александр Громов - Властелин пустоты
Дин-Джонг, ограниченно ценный член экипажа, обладающий полным гражданством, принимал пищу. Он по одной отрывал сосиски от переборки, где они росли гроздью, сдирал целлофан и, макнув сосиску в соусницу, в два приема отправлял в рот. Одним глазом он с удовлетворением следил за тем, как обрывки целлофана на полу отсека начинают таять вроде льда и мало-помалу поглощаются полом — корабль утилизировал отходы активной массы. Было слышно, как за переборкой плещется в бассейне и фыркает Хтиан, а еще по переборке непрытко бежал ушибленный «типуном» таракан — как видно, на запах еды. Его-то Дин-Джонг и отправил хорошо рассчитанным щелчком точнехонько в вошедшего Й-Фрона.
— Ограниченно ценному — привет!
— Что? — тупо спросил Й-Фрон.
— Привет тебе, говорю. Ограниченный, конечно… — Дин-Джонг захихикал. — Кстати, я занят. Пшел. Й-Фрон потоптался на месте.
— Ты тоже ограниченно ценный, — нашелся он наконец. — Мало ли — полное гражданство… Не всем везет, как тебе. И поймали нас обоих в одной облаве…
Дин-Джонг оторвал еще одну сосиску.
— Глупо, — сказал он, жуя. — Глупо себя ведешь, совсем думать не умеешь. Что с того, что в одной облаве? Гордиться должен. Ты бы еще цензуру памяти вспомнил — тоже ведь вместе проходили… А, я знаю: ты бы, конечно, предпочел, чтобы тебя не поймали? Ну и жил бы себе, как крыса, и жрал бы крыс. Радуйся, что тебе дали хотя бы условное гражданство и вдобавок научили кое-чему стоящему. Тут уж, сам знаешь, все зависит от способностей, а у кого они есть, тот не пропадет. Верно?
— Верно, — подтвердил вслух «Основа Основ».
— То-то, — Дин-Джонг поднял кверху палец, образовавший вместе с сосиской неравновеликую букву «V». — Понимать должен. Мои способности были найдены, пробуждены и развиты, а у тебя никаких способностей сроду не было, и выглядишь ты как дурак. Будь доволен, что приносишь хоть какую-то пользу. Учи тут всяких глухарей уму-разуму, теряй время…
— Это какие же у тебя способности? — вспылил Й-Фрон, немедленно подумав: ох, зря. Но ловить себя за язык было уже поздно. Он сам все испортил. Ясно же было: Дин-Джонг в хорошем настроении, следовало этим воспользоваться…
— Не следовало, — возразил лидер-корвет. Й-Фрон втянул голову в плечи. Сейчас точно влетит по первое число.
Но Дин-Джонг, как выяснилось, был не прочь поразговаривать.
— У каждого есть способности, — веско проронил он, макая сосиску в соус. Й-Фрон проводил ее взглядом. — У его превосходительства коммодора Ульв-ди-Улана исключительные способности к вычислительной матеметике, у Хтиана — к внечувствительному ориентированию в Пространстве с точностью до нанопарсека, вдобавок он лучший на Земле объездчик молодых звездолетов, наконец, Нбонг и Мбонг — квалифицированные специалисты по очистке планет, не говоря уже о смежных специальностях каждого. Такой экипаж может, не вставая с кресел, самостоятельно довести «Основу Основ» до любого порта, если допустить («Не надо допускать», — буркнул корабль), что разуму нашего лидер-корвета будут нанесены неустранимые повреждения… А кроме того, каждый из них, как любой нормальный человек, способен к телепатическому общению друг с другом и с кораблем… впрочем, кое-кто в силу своей природной ограниченности вряд ли сумеет понять, что это такое. Меня, если помнишь, в сортцентре сразу отделили от всякой там шантрапы, развили во мне природный талант… И теперь я не хуже их. Так что если кое-кого пошлют на эту планету с проверкой, то уж никак не меня. Понял, убогий?
Фрону не терпелось возразить в том смысле, что Дин-Джонг все же принадлежит к низшей подгруппе полноценных граждан, что его телепатического таланта хватает лишь на прием прямых мыслеприказов самой большой мощности, от которых содрогается «Основа Основ» и Хтиан, трепеща перепонками, ныряет на дно бассейна, — но на этот раз он сдержался, тихонько проговорив:
— Если я не вернусь, пошлют тебя.
— Чего это ты не вернешься? — забеспокоился Дин-Джонг. — Ты уж вернись…
Сейчас можно было сделать попытку с шансом на удачу. И Й-Фрон ее сделал.
— Может, дашь одну сосиску?
Дин-Джонг затрясся от смеха.
— Ишь ты — сосиску! А тебя чем кормят?
— Стандарт-пищей, — ответил Й-Фрон.
— Вот и ешь свою стандарт-пищу.
— Дай одну, а? Одну всего.
— Уговорил, бери. Что-то добрый я сегодня — к чему бы?
Й-Фрон неуверенно приблизился. Чуда не произошло: как только он протянул руку, корабль всосал сосиски в переборку. Одновременно исчезла с поверхности стола соусница. Над наивным ограниченно ценным хихикали оба — Дин-Джонг и «Основа Основ».
Й-Фрону никогда не приходило в голову обижаться ни на привычно игнорирующих его членов экипажа, ни на корабль. Но обидеться на этого надутого спесью индюка Дин-Джонга он считал себя вправе.
Плетясь вон из отсека, он даже забыл об опасности. В ту самую секунду, когда он перешагивал через коммингс, тот, как это часто бывало, подпрыгнул и ударил его снизу. Смелая фраза, приготовленная для Дин-Джонга напоследок, моментально улетучилась из головы. Схватившись руками за подбитое место, Й-Фрон немного пошипел, затем издал негромкий забавный звук:
— Й-й-й…
Собственно говоря, из-за этого звука он в свое время и получил добавку «И» к данному в сортцентре имени.
Глава 4
Многим животным, а в особенности насекомым, свойственно общественное поведение. Например, муравьи, атакующие личинку, действуют планомерно и согласованно. Однако это вовсе не означает наличия у них какого бы то ни было разума.
Учебник биологии, 7-й классВечерний праздник хоть и состоялся — со дня Сошествия с Нимба не бывало случая, чтобы праздник Созревания Тыкв был отменен, — но вышел скомканным. Песни как-то не заладились, танцоры двигались вяло, музыканты невпопад перебирали струны и пищаньем в дудки нагоняли зевоту, поэты и сказители так путали слова, что даже пьяный Кирейн на их фоне выглядел прилично, и Хранительница всерьез затруднилась, кому из них отдать предпочтение; из десяти выстрелов в мишень Леон промазал дважды, и приз отдали румяному недорослю, не числившемуся в главных конкурентах; вдобавок в состязании мудрецов Умнейший (многими было замечено, что он выглядит рассеянным), не дослушав, присудил победу старому Титиру, и Парис обиделся до глубины души; не смеялись дети, а взрослые не беседовали и не разливали Тихую Радость по пиалам из половинок орехов и надкрылий черепаховых жуков. Один Линдор показал свое умение шептуна во всем блеске, громадный дракон под его взглядом выделывал чудеса: крутился волчком, приплясывал и стоял на одной лапе, но особых восторгов так и не вызвал, и многие вздохнули с облегчением, когда мучения животного оборвались в кухонной яме. Одним словом, праздника как бы и не было.
Три большие луны взошли на востоке; на темнеющем западе, отставая от канувшего за лес солнца, проявилась тонким серпиком четвертая — меньшая. Заметили яркую звезду, ползущую по небу к югу, поперек движения светил. Ночь прошла беспокойно. Горели костры на площади, горел над головами Великий Нимб.
Всю ночь по дорогам и тропам шли гонцы. Специально отобранные, лучшие из лучших, все как на подбор сухопарые и широкогрудые, способные без отдыха покрыть расстояние в три дневных перехода, в мутном свете четырех лун они несли весть о вторжении Зверя и призыв о помощи. Шесть дорог и троп уходило в лес — шесть гонцов было послано — шесть ближайших деревень должны были получить послание задолго до рассвета и отрядить в помощь лучших шептунов и стрелков.
Ждали.
С рассветом вернулся первый гонец и, сообщив, что весть доставлена, помощь от соседей будет, в изнеможении повалился на сонный лишайник. Солнце еще не успело подняться над лесом, как друг за другом прибежали остальные гонцы; последним вернулся посланный в самую дальнюю деревню и, задыхаясь, сообщил, что помощи ждать следует только к вечеру, раньше из той деревни никак не успеть. После краткого спора Полидевка с Парисом решено было вечера не ждать и покончить со Зверем так быстро, как только возможно.
К полудню отряды из пяти деревень вылились из леса на площадь. Приветствовали друг друга криками, обнимались, узнавая знакомых. Всего, по прикидке Леона, собралось человек четыреста — охотников бывалых, умелых и надежных. Юнцов оказалось совсем мало, и никто не явился одетым ни в сари, ни в хламиду — короткие набедренники, на ногах вместо домашних шуршавок — сандалии на мягкой подошве, у многих — кожаные поножи, ненужные в чащобе, но полезные на полянах, где можно напороться на траву-колючку.
Судя по всему, весть об опасности была воспринята всерьез. Столько шептунов и стрелков зараз Леону приходилось видеть лишь на состязаниях в честь Сошествия с Нимба, устраиваемых ежегодно на поляне Празднеств в пяти переходах от деревни. Духовые трубки стрелков, длиной в полтора человеческих роста, колыхались над толпой, как тростник. Некоторые добавили к ним копья с наконечниками из листа кость-дерева. Были и такие, кто предпочитал пращу всякому другому оружию. Шептуны одной деревни привели с собой наскоро зашептанного дракона, захваченного в лесу по дороге, и это сразу напомнило легкомысленным о том, что дело предстоит нешуточное. Разъяренный дракон — а разъярить его нетрудно — слишком тяжелое и разрушительное орудие, чтобы баловаться с ним попусту.
