Тесс Герритсен - Игра с огнем (сборник)
Первая пара закончила играть, и до них снова донеслись аплодисменты.
– Мы следующие. Идем, – сказала Лаура.
– Стойте! – прокричал синьор Альфьери, когда они направились к лестнице. – Вам туда нельзя! Вас нет в программе!
– Не обращай на него внимания, – велела Лаура.
– Синьорина Бальбони, я требую, чтобы вы немедленно остановились!
Первый дуэт уже был за кулисами. Лаура и Лоренцо прошли мимо них и оказались на сцене в ярком свете прожекторов. Лоренцо ослепило, он даже не видел зала, только слышал отдельные хлопки, которые быстро смолкли, и они с Лаурой остались стоять в тишине под светом прожекторов. Никто из организаторов не представил их. Никто не назвал их имен.
Лаура подошла к стулу для виолончелиста, ее высокие каблучки процокали по деревянной сцене, она села, сдвинув стул, ножки которого шумно проскрежетали по полу, быстро поправила подол платья, вставила шпиль виолончели в державку. Подняв смычок, она посмотрела на Лоренцо и улыбнулась.
Он забыл, что на них глядят сотни людей. Сейчас он видел только Лауру, а она – только его.
Лоренцо поднимал смычок, не отрывая от нее глаз, и она тоже смотрела на него. Они так хорошо чувствовали друг друга, им не потребовалось ни слова, ни кивка, чтобы дать счет. Они чутьем музыканта знали точное мгновение, когда их смычки одновременно коснутся струн. Этот мир принадлежал им, и только им, прожектора были их солнцем, они говорили на языке соль мажор, их ноты звучали в такой поразительной гармонии, что казалось, будто и сердца их бьются в унисон. Смычки извлекли из инструментов последнюю ноту, но музыканты не оторвали друг от друга взгляда, даже когда звук замер и наступила тишина.
Раздались одинокие хлопки. Потом к ним добавились другие, и еще, и еще, а потом разразился легко узнаваемый громкий голос профессора Бальбони: «Браво! Браво!»
Они, смеясь, обнялись в свете софитов, головы у них кружились от безупречного выступления. Они все еще смеялись, спускаясь со своими инструментами по лестнице, успех опьянил их, и они даже не обратили внимания на тишину, царившую в артистическом фойе, где ожидали своей очереди другие конкурсанты.
– Синьорина Бальбони. – Перед ними появился синьор Альфьери с побелевшим от ярости лицом. – Вы с вашим напарником должны немедленно покинуть здание.
– Почему? – спросила Лаура.
– Таково категорическое требование комитета.
– Но еще не названы победители.
– Вы не являетесь официальными участниками. Вы не можете победить.
– Вы только что слышали наше выступление, – сказал Лоренцо. – Его все слышали. Не станете же вы делать вид, будто его не было.
– Официально его не было. – Альфьери сунул лист бумаги в лицо Лоренцо. – Здесь новые правила, вчера их утвердил комитет. После сентябрьского декрета ваши соплеменники не могут поступать ни в этот, ни в какой-либо другой колледж. Поскольку конкурс спонсируется Ка-Фоскари, ваше участие в нем запрещено.
– Но я не еврейка, – сказала Лаура.
– Вы тоже исключены из числа участников, синьорина Бальбони.
– Просто потому, что мой напарник – еврей?
– Верно.
– В конкурсе нет скрипача, который мог бы сравниться с ним.
– Я всего лишь следую правилам.
– И вы их никогда не оспариваете.
– Правила есть правила. Вы их нарушили – без разрешения прошли на сцену. Такое поведение недопустимо. Вы оба должны немедленно покинуть здание.
– Мы не уйдем, – отрезала Лаура.
– Выведите их отсюда, – велел Альфьери двум мужчинам у него за спиной.
Лаура обратилась к конкурсантам, молча наблюдавшим за происходящим:
– Мы такие же музыканты, как и вы! Разве это справедливо? Вы же знаете, что нет!
Один из людей Альфьери схватил ее за руку и потащил к выходу.
Увидев, как грубая лапа сомкнулась на тонкой руке Лауры, Лоренцо накинулся на мужчину, оттолкнул его к стене.
– Не смейте ее трогать!
– Животное! – прокричал Альфьери. – Вы видите – они же грязные животные!
Лоренцо почувствовал, как пальцы обхватили шею, его потащили к дверям спиной вниз, а на его живот обрушился кулак. Лаура кричала, требовала, чтобы прекратили избиение, но они все молотили по его ребрам, и он слышал отвратительный треск костей. Они волокли его к выходу, и на их пути падали на пол пюпитры.
Музыканта выкинули за дверь, и он упал лицом на холодную мостовую. Почувствовал, как кровь сочится из его губы, услышал, как хрипят его легкие, пытаясь вдохнуть воздух.
– О господи! Господи!
Лаура опустилась рядом с ним на колени, и когда перевернула его на спину, Лоренцо почувствовал ее волосы, шелковистые и ароматные, на своем лице.
– Это я во всем виновата: не нужно было спорить с ними! Прости, Лоренцо, прости.
– Не извиняйся, Лаура.
Он, кашляя, сел, улица кувыркнулась перед его глазами. Он увидел, как его чернильно-черная кровь капает на белую рубашку.
– Никогда не извиняйся за правильные поступки.
– Возражала им я, а наказание досталось тебе. Какая я глупая. Мне легко протестовать, я ведь не еврейка.
Справедливость ее слов поразила его, точно новый удар, пришедшийся прямо в сердце. Она не еврейка, и эта пропасть между ними никогда не казалась ему такой широкой, как сейчас. Он сидел, кровь сочилась по подбородку, теплая, как слезы, и он хотел, чтобы Лаура ушла. Просто ушла.
Дверь открылась, и он услышал осторожные шаги, потом увидел одного из музыкантов.
– Я принес ваши инструменты, – сказал молодой человек, осторожно опуская на мостовую футляры с виолончелью и скрипкой. – Не хотел, чтобы они пропали.
– Спасибо, – поблагодарила его Лаура.
Молодой человек пошел назад к двери, но остановился и повернулся к ним:
– Они нехорошо поступают. Ужасно несправедливо. Но что я могу сделать? Что может сделать любой из нас?
Он вздохнул и пошел дальше.
– Трус, – бросила ему вслед Лаура.
– Но он прав.
Лоренцо с трудом поднялся на ноги и несколько секунд стоял, стараясь побороть головокружение. В голове прояснилось, и он увидел реальность с душераздирающей четкостью. Вот каким стал теперь мир. Лаура отказывалась признавать это, но он видел мучительную правду.
Он взял свою скрипку:
– Я иду домой.
– Тебя избили. – Она прикоснулась пальцами к его руке. – Позволь мне проводить тебя.
– Нет, Лаура. – Он оттолкнул ее руку. – Нет.
– Я только хочу тебе помочь.
– Ты не должна вступать в мою войну. А то и тебе достанется. – Он горько усмехнулся. – А меня того и гляди убьют.
– Я такого и представить себе не могла, – сказала она треснувшим голосом. – Я вправду думала, что мы сегодня победим.
– Мы не могли не победить. На той сцене нам нет равных. Но я лишил тебя всех шансов на победу. Я украл ее у тебя, Лаура. Я не допущу, чтобы такое повторилось.
– Лоренцо, – окликнула она его, когда он двинулся прочь.
Он не остановился. Он шел, так крепко сжимая скрипку, что пальцы онемели. Он завернул за угол, все еще слыша эхо ее голоса, отдающееся от стен здания, – звук его имени, разлетающийся на горькие обрывки.
Дома Лоренцо никого не нашел – родные еще не вернулись с конкурса. Он стянул с себя испачканную рубашку, вымыл лицо. Красноватая вода стекла в раковину, и он уставился в зеркало: лицо распухло и стало похоже на лиловый воздушный шарик. Вот следствие сопротивления, подумал он, а Лаура была свидетелем его унижения. Она видела его поражение, его бессилие. Он склонил голову, сжал пальцы в кулаки, сплюнул кровавую слюну в раковину.
– Ну, теперь ты понял, как изменился мир, – сказал Марко.
Лоренцо посмотрел на отражение старшего брата, стоявшего у него за спиной.
– Оставь меня.
– Я твержу это несколько месяцев, но ты меня не слушаешь. Ни папа, ни дедушка – никто не хочет слушать. Никто мне не верит.
– Даже поверь мы тебе, что бы мы могли сделать?
– Сопротивляться.
Лоренцо посмотрел на Марко:
– Ты думаешь, я не пытался?
– Ну и сопротивление! – фыркнул Марко. – Ты жил в мире фантазий, брат. Все последние месяцы я указывал тебе на тенденции, но ты ничего не хотел видеть. Ты предавался своим маленьким романтическим снам наяву. Ты и Лаура Бальбони? Неужели ты и вправду думаешь, из этого что-то может получиться?
– Заткнись.
– Да, она красавица – никто не спорит. Я вижу твою увлеченность. Может быть, ты ей тоже небезразличен. Ты, наверное, надеялся, что наши семьи одобрят ваш брак.
– Заткнись!
– На тот случай, если ты невнимательно меня слушал, я повторю: такие браки скоро будут объявлены незаконными. Ты не видел последний бюллетень Большого совета?[10] Они готовят новый закон, запрещающий смешанные браки. Столько перемен, а ты ни сном ни духом. Мир вокруг нас рушится, а ты мечтаешь о музыке и Лауре. Если она тебе и вправду небезразлична, ты должен ее забыть. Иначе это кончится трагедией для вас обоих. – Марко положил твердую руку на его плечо. – Прояви благоразумие. Оставь ее.
