Василий Звягинцев - Фазовый переход. Том 2. «Миттельшпиль»
Подобными умствованиями Сарториус занимался всегда, сколько себя помнил, и очень рано научился какую-то часть своих эманаций разума переводить в плоскость принятия и осуществления решений, а большую – сохранять в качестве питательного субстрата[31] для последующих идей и свершений.
Похоже, что хотя бы на данном этапе Новиков и Шульгин априори придерживались такого же мнения. Им собственными средствами, даже с помощью Шаров и Арчибальда, элементарно не хватит времени, чтобы найти и перехватить все системы управления и каналы связи, которыми легко и свободно манипулирует Сарториус.
Так же Новиков не смог бы почти полгода руководить СССР в самые тяжёлые предвоенные и первые военные дни, если бы не имел в распоряжении всю полноту памяти и личных способностей Сталина.
Но признавать их нынешнюю взаимозависимость с пауком-магнатом Сарториусом «братья» отнюдь не собирались. Много чести. Более чем на шаг-другой ему «план боя» раскрывать необязательно.
– Что мы решили, а к чему только присматриваемся – это сейчас вам знать совершенно ни к чему, – ответил Новиков. – Умножая знания – умножаешь скорби. А также свою от них зависимость. «Социализм» же в данном случае всего лишь фигура речи. Был такой международный журнал лет 30 назад – «Проблемы мира и социализма». Да вы, наверное, помните. Довольно интересный. Так мы пока только первой частью этой формулы заняться намерены. По каковой причине вас сейчас покинем. Обещаю, что ненадолго. А если вам вскоре звонить начнут те, у кого доступ есть, с информацией о текущем моменте, кляузами друг на друга, вопросами, предложениями и претензиями – выслушивайте в присутствии Арчибальда, пристойным способом обещайте принять решение и в нужный момент дать необходимые «ценные указания». Не мне вас учить. А «указания» подскажет мистер Боулнойз. В случае затруднения доложит нам, а мы уже определимся и спустим директивы. Доходчиво?
– Вполне. Только… – Сарториус замялся.
– Ты снова о своём здоровье? – усмехнулся Шульгин. – Помирать экстренно расхотелось? Не переживай… – Он снова пристегнул на руку «властелина мира» браслет. Показал на слегка расширившийся за последние часы зелёный сектор. – Видишь? Динамика положительная. Организму дан позитивный толчок, и он, избавившись от патогенных факторов, мобилизует имеющиеся ресурсы. В ближайший месяц точно не умрёшь и даже бодрее себя почувствуешь. Аппетит, предупреждаю, резко повысится. Моментами – до неприличия. Надо же потери массы и энергии возмещать. А через сколько-то времени повторим. В зависимости от результатов текущей деятельности. Публике вроде тебя поводок слишком отпускать нельзя, сразу в голову дурацкие идеи приходить станут. Проверено.
– Чтобы не скучали здесь – получи´те задание на дом, – сменил тему Новиков. – Вместе с Арчибальдом нарисуйте нам несколько динамических карт мировой экономики. У него образование вполне подходящее, и все справочные материалы в голове. Рассчитайте, исходя вот из этих соображений, – протянул Сарториусу лист бумаги. – Каким образом без катастрофических последствий, но быстро и крайне решительно следует начать переход к реальной, согласующейся с Марксом схеме. «Количество бумажных денег в обращении равняется сумме стоимости имеющихся товаров и услуг, делённой на скорость оборота платёжной единицы». Так, кажется? Я политэкономию давно сдавал, но кое-что помню. То есть экономика должна быть в обозримое время приведена к состоянию равновесия. С чётким разделением на наличные и безналичные, «инвестиционные» деньги и последующим переходом на всемирный золотой стандарт… Чтобы, значит, никаких больше долларов, фунтов и прочих деривативов…
Разумеется, при этом полностью исключить, с использованием ваших и наших возможностей, межгосударственные вооружённые конфликты высокой интенсивности. Гражданские беспорядки при этом, – Сарториусу показалось, что Новиков ему слегка подмигнул, возможно, намекая на известные события трёхлетней, кажется, давности[32], – следует пресекать со всей решительностью. Не останавливаться перед изъятием из обращения единиц ради блага миллионов.
– Ваша идея в принципе не слишком расходится с моими долгосрочными проектами, – кивнул Сарториус, ободрённый диагнозом и прогнозом в части собственного здоровья. – Я тоже предполагал в ближайшее десятилетие перестройку мировой экономики с выходом на уровень практически простого воспроизводства. Вплоть до перехода большинства стран и территорий к почти полностью натуральному хозяйству. При этом управляемость мира повышается до бесконечности. Сугубая монетарность обращения, кредиты только под залог реальных ценностей…
– Или – фунт собственного мяса, – вставил Новиков.
– Что? Ах да, Шекспир, «Венецианский купец»… Там, кстати, Шейлок прогорел на том, что не учёл ограничительного параметра – при изъятии мяса не пролить ни капли крови и взять ровно фунт, не больше и не меньше. Ваши условия похожи…
– Отчего же? Мы таких ограничений не ставим. Если десяток-другой миллионов офисных сидельцев вынуждены будут заняться производительным трудом – это не катастрофа…
– Вы очень недооцениваете грандиозность потрясений, что ждут человечество, – вздохнул Сарториус. – Это будет ненамного легче новой мировой войны…
– Удивительная заботливость. Вы всю жизнь были таким альтруистом или стали им только сейчас? – заинтересованно спросил Новиков. – Не помню, кто сказал: «Мы начинаем раздавать добрые советы, когда теряем способность подавать дурные примеры». Помнится, всего неделю назад вы старательно споспешествовали возникновению третьей мировой войны… Она как способ решения ваших проблем не вызывала столь острой реакции отторжения? Наверное, потому, что расплачиваться сейчас придётся вам и всему вашему классу, в марксовском опять же смысле…
– Вы, оказывается, ничего не поняли, – с осторожным торжеством в голосе ответил Сарториус. – О мировой войне речи не шло. Это могло показаться только со стороны, при беглом взгляде. Идея состояла в том, чтобы с минимальными потерями сменить власть, а потом и государственное устройство как в России, так и в США. В два этапа. А уже потом… Кстати, «Мой класс», как вы выразились, в целом как раз потеряет гораздо меньше прочих, живущих собственным трудом. – Сарториус явно вступил на привычную стезю. – Он, конечно, значительно сократится в размерах, но какое дело коралловому рифу в целом, – он указал рукой на океан, где многокилометровая дуга прибойной пены обозначала границы рифа, – до потери какой угодно своей части… Пятнадцать миль он длиной или две – это всё тот же дезинтегрированный надорганизм. Для уцелевшей части ничего не изменится. Велика ли беда – потерять четыре дворца из семи и девять миллиардов из двенадцати. Сохранив остальное не в сомнительных бумажках и реальной звонкой монете. Это ведь далеко не то же самое, что лишиться возможности обедать каждый день в привычном ресторане или кафе и перейти на благотворительную похлёбку.
– Сравнения у вас чересчур книжные, господин бывший триллиардер. – Андрей постарался вложить в голос максимум язвительности. – И вы просто пока не осознали степень своего падения. Жить на жалованье, пусть и достаточно большое, – совсем не то, что повелевать царствами… Не задумывались, почему во времена Великой депрессии разорившиеся бизнесмены, ещё не успев узнать вкуса той похлёбки, что вы упомянули, тысячами выбрасывались из окон небоскрёбов или кончали с собой иным способом? А вот рабочие, уволенные с заводов Форда, спокойно отправлялись строить автостраду через Долину смерти, на рузвельтовское пособие, ухитряясь при этом радоваться жизни доступными им способами?
Сарториус задумался. И, очевидно, плодотворно, поскольку заметно погрустнел.
– В общем, как поётся в «Интернационале», – добил его Шульгин, – владыкой мира будет труд! Неважно какой, но всё же труд, а не надувание финансовых пузырей. Ох, предвижу я весёлые времена. Так что не скучай, бывший горский князь, а ныне трудящийся Востока. Распишите с Арчибальдом всё, как надо. Чтоб и овцы сыты, и волки целы. Если получится.
Отозвав в сторону Арчибальда и коротко с ним переговорив о чём-то наедине, Шульгин приглашающе махнул рукой Новикову.
– Сейчас без Левашова и Воронцова обойдёмся, – сказал он, с некоторой как бы печалью осматривая вершину острова со всеми строениями и безбрежность океана и неба за парапетом. Как будто бы ему вдруг захотелось задержаться здесь на неопределённый срок, отстранившись от нестихающего потока мировых и личных проблем. – Воспользуемся любезностью Замка, его методики, говорят, стопроцентно надёжны и мировой континуум не сотрясают, поскольку не имеют к нему никакого отношения…
