Евгений Гаркушев - Ничего, кроме магии
Воин опять шел рядом с ним, опять взял его за руку. На этот раз свет не померк. Что-то вспыхнуло, засветился горизонт, камни куда-то исчезли, вместо них под ногами зашелестела жухлая трава. У Кравчука закружилась голова, его стошнило чем-то черным и горьким. С тоской подняв голову, Владимир Петрович вдруг увидел яркое голубое небо с плывущими по нему серыми облаками. Из-за облака пробивалось слабое солнце. Кравчук опять заплакал и потерял сознание.
Когда он пришел в себя, незнакомец хлопал его по щекам и поливал водой из фляжки.
– Ну, ну, Петрович, уже дома, – говорил он ободряюще. Слова не вязались ни с его внешним видом, ни с манерами. Кравчук решил, что это бредовое видение и откинул голову на траву. Но незнакомец настойчиво предлагал встать и пройти еще немного.
– Кто ты, господин? – спросил Кравчук еще раз, всхлипывая.
– Не называй меня господином, – приказал незнакомец. – Я никому не господин и не хочу быть господином. Зови меня Бонуций. Или Ронканор. Как тебе больше нравится.
Ульфиус, Наташа, Эста и Лонк сидели в молчании около получаса. Хозяин не возвращался, за стенами царила тихая звездная ночь Бонуцитона. Точнее, ночь они лишь видели и ощущали, так как находились в глубоком подвале. Но иллюзия была полной и чарующей.
Разговор не клеился. Девушки напряженно, стараясь, чтобы никто не заметил, поглядывали друг на друга. Ульфиус размышлял о своем, а каухури, похоже, вздремнул. Когда он спал, Наташа почему-то воспринимала его как большую собаку, а не как разумное существо.
Воздух в ночи над пирамидой потяжелел, звезды скрылись за тучами. Лонк поднял голову, вслушиваясь в доносившиеся с поверхности звуки. И тут с неба обрушился гром. Темноту разорвала ослепительная вспышка, пол под ногами закачался. Ульфиус вскочил. Он сразу понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Потому что пол на командном пункте Бонуция в принципе не мог шататься, что бы ни происходило наверху, ведь находился он в глубоком подземелье.
– Похоже, ожидание Великого магистра исполнилось, – торжественно изрек магистр. – Сотрясаются основы мира, изменяется структура Ронканора. Думаю, скоро мы все узнаем.
– Значит, Сергею не надо никуда идти? – спросила простодушная Наташа, стискивая в руках браслет, отданный ей Луниным перед отбытием.
– Я думаю, он уже пришел куда надо, – возбужденная Эста пожала плечиками. – Неужели ему удалось то, чего не смог совершить Гварстинг Одоль Третий?
В голосе молодой воительницы можно было уловить и радость, и разочарование, и сомнение, и заинтересованность. Наташа удивленно приподняла брови – стоило ли говорить о деле, которое заняло меньше часа? И почему все так возбуждены?
А из воздуха рядом с входом в лифт вдруг стал проявляться образ мужчины средних лет в черном костюме с высоким стоячим воротником и тяжелой золотой цепью на шее. Увидев его, Ульфиус побледнел как полотно, а Лонк глухо зарычал. Магистр вскинул вверх руки, и все увидели, что его ладони светятся. Казалось, что между руками вот-вот проскочит молния. Глаза Ульфиуса прожигали полупрозрачный образ незнакомца.
– Кто называл мое имя? – спросил призрак приятным, немного уставшим голосом. – Внучка?
– Мой господин! – в экстазе вскричала Эста. – Перед нами Гварстинг Одоль Третий, мой славный предок! – обратилась девушка к Ульфиусу.
– Выходит, Сергей исполнил поручение, – тихо сказал Ульфиус. Но молния между его ладонями продолжала тлеть. Он по-прежнему не отрывал глаз от странного пришельца.
– Не стоит меня опасаться, магистр, – обратился фантом к Ульфиусу. – Я в бестелесном образе и только поэтому смог проникнуть в святая святых Бонуция, где бывал прежде по его приглашению. Я действительно Гварстинг из рода Одоль, и я не служу темным силам Ронканора. Сейчас я покидаю Бонуцитон и мир сущего, чтобы продолжить свой путь в непредставимых пространствах и временах. Но я помню, кем был, и рад тому, что в роду не забыто мое имя – имя побежденного неудачника.
– Несколько поколений рода Одоль воспитываются на примере нашего великого предка, – прошептала Эста. – Тебе удалось столько, сколько никому ни до, ни после тебя.
– Верно, – подтвердил Бонуций, неслышно появившийся из боковой двери. – Величие твоего духа, господин Гварстинг, долго будет поражать живущих в мире. Да и Освободитель Ронканора без твоей помоши наверняка потерпел бы поражение. Сегодняшняя победа по праву твоя.
Бонуций разговаривал спокойным голосом, хотя с плеча его безвольно свисал головой вниз Лунин, не подававший признаков жизни. С остатков обгоревших мокрых волос и окровавленной, изодранной, грязной одежды на пол стекала вода.
Наташа испуганно закрыла рот рукой, сдерживая крик. Ульфиус посмотрел на молодого человека с улыбкой.
– Молодец! – весело воскликнул он, непонятно кого имея в виду. – Клади его на пол, Бонуций, я сам им займусь. У тебя, я так понимаю, дел хватает?
– Дела немного подождут, – сообщил Великий магистр, бережно опуская Сергея на пол. – Кое с чем я уже разобрался, остальное – делать не переделать.
– Храбрый молодой человек, – заявил фантом Гварстинга, кивая на Лунина. – Очень необычный. Где вы такого нашли?
– Соотечественник Артура Бескорыстного, – ответил Ульфиус, прикладывая голову к груди Сергея и начиная делать ему искусственное дыхание. – Он очень молод.
– Я понял. Но он безрассудно храбр, – заметил Гварстинг. – Его самоотверженность делает честь его роду. А я вынужден покинуть вас. Прощай, Бонуций. Думаю, скоро свидимся. До свидания, внучка, – обратился фантом к Эсте. – Я иду держать ответ перед старейшиной рода. Не печалься, что не тебе было суждено освободить Ронканор. И на твою долю достанет славы.
Эста опустилась на колени, прощаясь с тенью своего великого предка.
– Береги его! – Гварстинг тепло улыбнулся Наташе и растаял в воздухе.
Сергей, с которым возился Ульфиус, начал оживать. Дернулась рука, он закашлялся, громко вздохнул, забормотал что-то совсем непонятное.
– А мне знаменитый Гварстинг так ничего и не сказал, – раздумчиво молвил каухури, который все время молча лежал в своем углу. – Да оно и понятно – все вы люди, а я – так, непонятно кто…
– Не огорчайся, Лонк. – Бонуций улыбнулся, и стало видно, что Великий магистр преобразился. Исчезла сутулость, натянутость в разговоре, озабоченность. Теперь никто не принял бы Великого магистра за разгильдяя или бандита. – Гварстинг был слишком занят и просто не заметил тебя, иначе он воздал бы должное славному племени каухури и его видному представителю. Утешься. Нам всем в Бонуцитоне теперь предстоит много работы. И о нас, и о наших трудах сложат еще немало песен.
