Сергей Панченко - Ветер (СИ)
— Дмитрий Иванович, мы закончили экспедицию, и вот, привезли Джейн Оукленд с дочерью?
Когда имя девушки было произнесено вслух, вскочил уже Коннелли.
— Джейн, астронавт Оукленд?
— Да, это я.
— Я капитан Коннелли, командир «Монтаны». Как я рад, что вы живы!
Маленькая Анна обняла мать за талию и испуганно выглядывала из-за ее спины. Ей никогда в голову не приходило, что в одном месте может собираться такое огромное количество людей. Ее любопытные глазенки перебегали от одного лица к другому, замечая в них сходства и отличия. Мать снова пустила слезу. Она не плакала так много с тех пор, как Анна помнила ее. Девочка чувствовала, что мать плачет от радости и поэтому душа ее была спокойна.
Послесловие
В основании жерла старого вулкана, под прикрытием буйной растительности, высилось целое поле мачтовых антенн. Для дополнительной маскировки от спутников врага они были прикрыты камуфляжной сетью. Объект был настолько секретным, что военные, работавшие на нем, обязаны были соблюдать приказ неразглашения военной тайны, пожизненно. В том числе и от близких родственников. Секретность хорошо оплачивалась, что дополнительно стимулировало держать язык за зубами.
В тесном помещении, прорубленном в скале, находился пульт управления работой антенн. Пока монтировалось оборудование, здесь было людно, и кондиционеры с трудом справлялись с большой нагрузкой. Сейчас в помещении, стрекочущем и жужжащем работающей электроникой, было прохладно и спокойно. Двое военных, одетых в военную униформу тропического образца, следили за работой оборудования.
Один из них был ярко-рыжим, с небольшим брюшком, но крепким телосложением и выцветшими глазами. На вид ему было около тридцати пяти. Он постоянно что-то жевал и периодически восклицал, когда из его бутербродов что-нибудь капало на его униформу. Второй был долговязым, смуглым и с немного унылым взглядом. По виду, ему было не больше двадцати пяти. Его ссутуленная спина нависала над столом и тряслась в такт отстукиваемому ритму пальцами по клавиатуре. Его немного раздражал напарник своей привычкой все время жевать. Поэтому он старался не смотреть на него, всецело погружаясь в работу.
Это было их первое совместное недельное дежурство. Армейский психолог, по каким-то своим шаблонам сделал вывод, что эта пара будет находиться в гармонии друг с другом. Долговязый считал, что психолог сработал отвратительно, а может быть сделал это намеренно, потому что он не понравился ему. Военный почувствовал это, но не мог объяснить причину. Возможно, это было то ментальное неприятие, которое возникает между людьми с первого взгляда. Это некая противоположность любви с первого взгляда.
Долговязый боковым зрением посмотрел на рыжего и увидел движение челюстей. Его передернуло от отвращения. Как можно постоянно жрать? Долговязый решил, что сразу после дежурства пойдет к начальству, минуя психолога, и потребует найти ему другого напарника.
— Да, чтоб тебя! — Снова воскликнул рыжий, оттирая, а по большому счету, размазывая каплю кетчупа по форме.
— Повяжи салфетку, или надень на себя фартук. — Предложил долговязый, не оборачиваясь.
— Я не барышня, и не клерк манерный. Меня никто не видит.
— Я вижу.
Рыжий, до этого не догадывающийся о мыслях в голове долговязого, подозрительно посмотрел на него. Он почувствовал по интонации, что напарник его раздражен. Не поняв до конца причину раздражения последнего, рыжий смачно, с причмокиваниями, облизал пальцы, испачканные горчицей и кетчупом. Спина долговязого заходила ходуном.
— Слушай, парень, если тебе не принципиально, давай я первым схожу на обед? — Предложил рыжий долговязому.
Долговязый почувствовал, как тьма опустилась у него перед глазами. Это было слишком. Весь день жрать без перерыва и проголодаться к обеду.
— Принципиально. По графику я обедаю первым. Не стоит начинать наше дежурство с нарушений.
— Ладно, как хочешь парень. Я просто спросил. Мне показалось, что ты не особо хочешь есть. Ты так увлечен стучанием по кнопкам, что я подумал, что работа для тебя всё.
— Да, примерно, как для тебя обжираться. — Не удержался долговязый.
Он встал, и молча проследовал в сторону небольшого возвышения, на котором была оборудована кухня. Рыжий проводил его взглядом. Теперь он был точно уверен, что неприятен напарнику.
— На твоем месте, я был бы немного повежливее, задрот. Свой аппетит я приобрел занимаясь тяжелыми видами спорта, и если ты будешь наглеть, я живо прощупаю твой костлявый скелет на предмет нахождения в нем печени, селезенки и прочего. Понял? — Вопрос был задан ледяным металлическим голосом, словно принадлежал другому человеку.
Долговязый встретился с бесцветными глазами напарника и почувствовал, что озвученная угроза запросто может претвориться в жизнь. Он хотел молча, не теряя достоинства, проскочить мимо рыжего, но тот повторил свой вопрос. Рыжему стало принципиально положить конец возникшей ситуации, чтобы больше никогда к ней не возвращаться.
— Понял. — Буркнул долговязый.
— Молодец. — Рыжий повернулся к монитору.
На самом деле, неприязнь к напарнику только усилилась. Раньше ее питало только отвращение к манерам, а теперь еще и страх. Долговязый понял, что эта неделя будет стоить ему многих дней психологической реабилитации и целой горсти антидепрессантов. Он не мог взять в толк, как могли свести их вместе. Его, человека образованного, и эту скотину с четырехкамерным желудком и мозгом с грецкий орех? Нет уж, дудки, если психолог не внемлет его просьбе, долговязый решил взломать его компьютер и поставить себя в смену с более подходящей кандидатурой.
После обеда, когда монотонный звук оборудования и прохладный воздух начали вгонять в сон, раздался сигнал громкой связи.
— Внимание, через пятнадцать минут начнется испытание оборудования. О готовности доложить.
Рыжий и долговязый, стряхнув с себя остатки сна, сделали доклад. Новое, сверхсекретное оборудование, работа которого рассчитывалась только на компьютерах, нуждалась в регулярных испытаниях и калибровке. Долговязый, хоть и считал себя умником, не понимал принципов работы антенн. Один из ученых сказал, что это как-то связано с жидким ядром планеты и магнитным полем, вызванным вращением ядра на формирование климата планеты. Он говорил, про волны, которые можно немного оседлать и проехаться на них, вызвав локальный апокалипсис. Долговязый не совсем верил в это, считая, что у человечества еще недостаточно инструментов и знаний, чтобы глобально воздействовать на климат планеты.
