Пирс Браун - Золотой Сын
– В чем ошибался? – спрашивает она.
– Считал, что все дело в расе, к которой мы принадлежим! Но ты не золотая, а мы не алые! Мы просто люди, Мустанг! Каждый из нас может измениться и стать другим человеком! Сотни лет нас пытались убедить в обратном, хотели сломить нас, но у них ничего не вышло! И ты – живое тому доказательство! Ты не похожа на своего отца! В тебе, как и во мне, как и в моей жене, есть любовь, радость, доброта, нетерпеливость, недостатки. Потому что мы все просто люди! А твой отец хочет, чтобы мы забыли об этом! Сообщество желает, чтобы мы жили по его правилам! – горячо продолжаю я, делая еще один шаг ей навстречу. – После того как мы одержали победу в училище, ты сказала, что я дал тебе надежду на иную жизнь. Потом, когда я принял покровительство твоего отца и пошел в Академию, ты заявила, что я предал тебя. Но я никогда не предавал тебя, ни на секунду! – говорю я и приближаюсь еще на шаг.
– Ты собираешься уничтожить мою семью, Дэрроу!
– Это не исключено.
– Но это моя семья! – кричит она с искаженным от горя лицом. – Мой отец повесил твою жену! Повесил! Да как ты вообще можешь смотреть мне в глаза?! – задыхается она. – Чего ты от меня хочешь, Дэрроу? Говори! Хочешь, чтобы я помогла тебе убить моих близких? Помогла уничтожить мой народ?
– Нет, не хочу.
– Ты сам не знаешь, чего хочешь!
– Геноцид устраивать я точно не стану!
– Еще как станешь! И почему бы нет? После того, что мы сделали с твоим народом! После того, что мой отец сделал с тобой! – Она расстегивает еще одну пуговицу на куртке, как будто это поможет ей договорить. Пытается удержать оружие трясущимися руками, не снимая пальца с крючка. – Как я смогу жить с этим? Если я не выстрелю, то умрут миллионы!
– А если выстрелишь, то миллиарды будут обречены на жизнь в рабстве! Представь себе всех неродившихся детей! Если восстание не подниму я, то это сделает кто-нибудь другой! Возможно, через десять или пятьдесят лет, а может, через тысячу! Все равно мы любой ценой разобьем эти цепи! Ты не сможешь остановить нас, волна уже пошла! Останется только молиться, чтобы вместо меня не явился кто-нибудь вроде Титуса!
Она поднимает импульсовик и целится мне точно в правый глаз.
– Нажми курок, и умрешь, – раздается из темноты голос Рагнара.
– Рагнар, нет! – кричу я, даже не пытаясь разглядеть его в полумраке тоннеля. – Стой! Не трогай ее!
Судя по всему, он ослушался моего приказа и не стал отслеживать сигнал трекера. Давно ли меченый стоит здесь?
– Не подходи! – выкрикивает Мустанг, смещаясь в сторону спиной к стене. – Он все знает? Рагнар, ты в курсе, кто твой хозяин?
– Мне Жнец доверяет.
Виргиния бросает фонарик и выхватывает лезвие.
– Он не станет убивать тебя, Мустанг!
– Правда? А что же еще делать меченому?
– Рагнар ничего не сделает! Правда, Рагнар? – кричу я, но меченый молчит, и я едва могу дышать от напряжения. – Рагнар, послушай меня…
– Ты не имеешь права умереть, Жнец. Ты слишком важен для народа. Леди Августус, у вас остается десять вдохов.
– Рагнар, прошу тебя! – умоляю я. – Доверься мне, пожалуйста!
* * *Девять.
– Там, у реки, я доверился тебе, брат. Ты не всегда принимаешь верные решения. Такова цена за доброе сердце, – доносится его голос сверху, откуда-то из-под потолка шахты.
Он прав. Он доверился мне при осаде Эгеи, и я завел их в ловушку. Если бы удача не улыбнулась нам, то никто бы не выжил.
– Вот видишь, Дэрроу? – горько смеется Мустанг, готовясь нанести удар. – Ты начал эту войну, а закончат ее мстительные чудовища вроде него!
* * *Семь.
– Дело не в мести! – Я пытаюсь взять себя в руки. – Не в мести, а в справедливости! Война идет между любовью и империей, построенной на алчности и жестокости! Вспомни училище! Мы с тобой освободили тех, кого должны были сделать рабами! Мы поверили им! Вот чему мы должны научиться – доверию!
* * *Пять.
– Дэрроу, – умоляет она, – не будь таким наивным!
Кажется, она уже сделала выбор.
* * *Четыре.
– Надеяться не наивно! – кричу я, снимаю лезвие и планшет, бросаю их на землю и встаю на колени. – Но если ты не сможешь измениться, значит не сможет никто! Тогда лучше сразу застрели меня, и пусть мир катится ко всем чертям!
* * *Три.
– Ты слишком высокого мнения обо мне, Дэрроу!
– Два, – доносится из темноты голос меченого.
– Давай перейдем к делу, Рагнар! – раскручивает над головой свое лезвие Мустанг, и тоннель наполняется жутким свистом. – Давай, пес, покажи Дэрроу, ради чего живут такие, как ты!
* * *Тишина. Долгая тишина.
– Один! – рычит Мустанг и наступает ногой на фонарь.
Ни света, ни цветов – лишь кромешная тьма. Тоннель погружается в глубокое молчание. Тишина проникает в самое сердце Марса, растягиваясь во времени и пространстве и эхом отзываясь в местах, откуда еще никто не возвращался.
– Я живу ради моих сестер, – нарушает молчание Рагнар.
Снова тишина. Ни выстрелов импульсовиков, ни стонов лезвий, ни движений – лишь гулко разносящиеся по безмолвному тоннелю слова.
– Я живу ради моего брата, – продолжает меченый, включая фонарик и выходя из темноты, словно проводник в царство мертвых.
Белые отблески играют на его доспехах. Он безоружен. Мустанг напрягается, не понимая, что происходит.
– Я всегда был и останусь сыном народа Валькирий. Я рожден свободным от матери по имени Алия Снежная Воробьиха на диком полюсе Марса, к северу от Драконьего хребта, к югу от Падшего города, – говорит он, проходя мимо Виргинии с опущенными руками. – Сорок четыре шрама я заработал от золотых, с тех пор как Повелители Плачущего Солнца спустились к нам со звезд и забрали мою семью на Острова цепей. Семь шрамов от других сынов моего народа, когда меня отдали на обучение в нагогу, – продолжает он, вставая на колени рядом со мной. – Один шрам от матери. Пять шрамов от чудовища, охранявшего Ведьмин проход. Шесть – от женщины, которая научила меня любить. Один – от моего первого учителя. Пятнадцать – от людей и чудищ, с которыми я сражался на арене во славу Великой матери и ее гостей. Девять шрамов я получил, защищая Жнеца, – продолжает он, и земля тихо вздыхает под его весом. – Из-за золотых я похоронил трех сестер, одного брата и двух отцов, – с печалью в голосе произносит он. – Но ни одного шрама я не заработал ради них.
Черные глаза горят колдовским огнем сквозь бледное свечение его доспехов.
– Теперь мне есть ради чего жить, – заканчивает он свою речь и отдается на милосердие золотой.
Он обрел веру, как и я. Как Эо, Севро, Танцор и все остальные.
