Гарри Гаррисон - К звездам (Клуб Любителей Фантастики — « F»)
Небо к востоку светлело, температура была едва переносима. Самолеты шли на посадку. С диспетчерской башней Спейсконцента они были на связи еще с того момента, когда начали снижаться над Аризоной, Самолеты направлялись к огням посадочной полосы, и солнце блестело на фюзеляжах.
Лейтенант Пэкер зевнул, глядя, как первый из прибывших подкатывает к месту выгрузки. Большие черные кресты на боках. Крауты.[4] Лейтенант не любил краутов — в параноидальных исторических книгах, которые ему приходилось штудировать, о них говорилось как о Врагах Демократии — как и о русских, комми, ниггерах и неисчислимом множестве прочих. Там было столько плохих ребят, что порой трудно было удержать нить повествования и легко запутаться, но он ухитрился сохранить особую неприязнь к краутам, хотя до сих пор не встречал ни одного из них, И почему бы не поручить охрану базы славным американским парням? Таких здесь хватало, и он в том числе, но Спейсконцент — база международная, а потому сюда могли пригнать любую ооновскую солдатню. Но все же крауты…
Как только заглохли моторы, медленно спустились трапы. Из первого самолета вышла группа офицеров и направилась к нему. За ними затопали солдаты и стали строиться в шеренгу. Пэкер мельком взглянул в справочник «Формы армий мира», но генеральские звезды он смог узнать и без его помощи. Он вытянулся в струнку и отсалютовал.
— Лейтенант Пэкер, третье подразделение моторизованной кавалерии, — доложил он.
Офицеры отдали честь.
— Генераль фон Блонштейн. Хеереслейтунг. Где наш транспорт?
— Даже голос, как у краута из старого кино.
— Одну секунду, генерал. Машины на пути из гаража. Мы не ждали вашего появления до…
— Ветер в хвост, — сказал генерал, затем повернулся и стал отрывисто командовать на своем языке.
Лейтенант Пэкер встревожился, глядя, как вновь построенные солдаты быстрым шагом двинулись к ангарам. Он шел перед генералом, который не обращал на него внимания, пока не отважился заговорить.
— Прошу прощения, сэр, но у меня есть приказ. Транспорт уже в пути — вот первые машины. Они доставят ваших людей в казармы…
— Гут, — сказал генерал, отворачиваясь.
Пэкер быстро передвинулся, чтобы вновь оказаться перед ним.
— Вашим людям нельзя в ангары. Это охраняемая территория.
— Слишком жарко. Им нужно в тень.
— Но это запрещено, даю вам слово! Я обязан доложить. — Он потянулся к радио, и один из офицеров сильно ударил его по руке рукояткой пистолета. Затем рукоятка пришлась Пэкеру по ребрам. Лейтенант смог лишь ошеломленно вытаращить глаза и схватиться за пронзенные костяшки пальцев.
— На этом пистолете есть глушитель, — сказал генерал, причем его акцент испарился без следа. — Делайте что я скажу, или вас немедленно пристрелят. Не поворачивайтесь, идите к самолетам с этими людьми. Одно слово, неверное движение, и вы покойник. Вперед. — Затем он добавил на еврейском: — Сделайте укол и оставьте его там.
Когда замер последний мотор, компьютер в контрольной башне отсоединил программу посадки, отключил ее и сообщил о завершении операции. Один из операторов сверился с обстановкой, воспользовавшись биноклем. Множество грузовиков и автобусов. Офицер конвоя направляется к самолету в сопровождении двоих вновь прибывших. Видимо, распить бутылочку. Наверное, германские солдаты не отличаются от своих американских коллег. Шумят, болтают, хохочут. Хорошо, что их будут содержать за проволокой.
— Не сюда, в кузов, — сказал капрал, когда солдат открыл дверцу и стал забираться в кабину.
— Йа, йа, гут, — сказал солдат, не обращая внимания на команду.
— Господи! Уходи, не понимаю я твоего дерьмового языка, придурок хренов! — Он с изумлением смотрел, как солдат наклоняется и шлепает его по руке. Капрал протестующе раскрыл рот, затем упал, перевалившись через колесо. Израильтянин убрал в чехол миниатюрный шприц и оттащил капрала от колеса. Открылась дверца со стороны водителя. Второй израильтянин сел на сиденье, снял шлем и положил его рядом с собой, затем надел мятое кепи капрала.
Генерал Блонштейн взглянул на часы.
— Сколько еще? — спросил он.
— Три—четыре минуты, не больше, — сказал помощник. — Осталось загрузить последние машины.
— Хорошо. Проблемы есть?
— Ничего важного. Несколько человек задавали вопросы, сейчас они спят. Но мы не трогали еще ни охраняемых ворот, ни зданий.
— Этого нельзя делать, пока каждый не займет позицию. Сколько осталось до начала?
— Шестьдесят секунд.
— Не меняем. Последние люди к нам присоединяются. Не будем менять расписание атаки ни под каким предлогом.
Двора сидела рядом с Вазилом, который вел тяжелый грузовик. Ее подразделение разместилось в кузове. Длинные волосы Дворы были стянуты в узел и спрятаны под шлем, на лице не было и следа косметики.
— Сколько еще? — спросил Вазил, нажимая подошвой на акселератор. Мотор в ответ взревел. Они поглядели на часы.
— Может начаться в любую минуту, если они придерживаются плана.
— Большое место. Он оглядел служебные башни, порталы и склады, выстроившиеся вдоль проволочной ограды. — Может, мы его и захватим, но удержать надолго не сможем.
— Ты был на последнем совещании. Мы получим подкрепление.
— Ты ни разу не обмолвилась откуда оно придет.
— Конечно, нет. Чтобы ты не мог рассказать, если тебя схватят.
Великан холодно улыбнулся и похлопал по связке гранат, висевшей у него на шее.
— Меня смогут взять только мертвым. Говори.
Двора улыбнулась и показала в небо.
— Помощь придет оттуда.
Вазил хмыкнул и отвернулся.
— Ты говоришь прямо как равви, — сказал он, и тут же ее радио разразилось серией пронзительных гудков.
— Пошли! — сказала Двора, но он уже надавил на акселератор. — Стрелки готовы? — спросила она по радио.
— На позиции, — произнес голос в ее ухе.
Она затянула ремешок на подбородке, чтобы плотнее прижать головной телефон.
Огромный грузовик обогнул склад и остановился возле здания военной полиции. Ворота, блокировавшие вход, были закрыты. Наружу высунулся сержант военной полиции и осклабился.
— Тебе влетит, приятель, потому что ты зарвался. Такие шутки тут не проходят…
Время для безвредных уколов прошло. В прорезь в тенте грузовика просунулся ствол пулемета и стал строчить, поворачиваясь из стороны в сторону. Поскольку на конце ствола находился длинный глушитель, раздавались лишь частые кашляющие звуки; разбиваемое стекло и пробиваемый металл гремели куда сильнее. С другой стороны другой пулемет уложил сержанта.
