Алексей Золотухин - Агония небес. На исходе дней
Вновь меня разбудили какие-то громкие стуки в окно и шарканье где-то внизу. Не желая выходить из дремы, я все списал на стихию, тем более что ворота я запер изнутри, а больше здесь, кроме меня, никого не было. Уже начиная вновь засыпать, я услышал, как внизу громко заиграла музыка. Вскочив как ошпаренный с кровати, я стукнулся о низко повешенную над кроватью самодельную полку и, потирая ушибленный лоб, поспешил вниз, не на шутку напугавшись и не понимая, что происходит.
Вроде я уже давно вышел из возраста, когда боялся оставаться дома один, но тут мне стало как-то совсем не по себе.
Спустившись, я увидел, что источником музыки был старый радиоприемник на батарейках. Конечно, это было странно, ведь до этого он молчал. Но вероятно, заряд энергии в старых батарейках каким-то образом накопился, и он снова заработал. Такое я встречал впервые, но большим спецом в радиоприемниках никогда не был.
Выключив технику, я разглядел рядом с полками наполовину прикрытый ковром люк в подвал, который я не заметил ранее. Был здесь и выключатель света, поэтому фонарик мне не понадобился. Включив освещение, я откинул ковер и, открыв люк, спустился в подвал.
У подвала была старая кирпичная кладка, земляной пол и потолок из прогнувшихся, заплесневелых досок. На одной из стен висел кустарно сделанный чертеж, смутно напоминавшего врата места, которое я ошибочно в дневнике принял за Город Богов. Поверх чертежа были прикреплены две фотографии, точнее их копии, распечатанные на черно-белом принтере. Это были те же фотографии, что и в комнате отца в бабушкиной квартире, только чуть больше размером. У стены стоял похожий на верстак из-за грубых надпилов стол. На нем стопкой лежали старые фотоальбомы, верхний из которых был подписан корявым отцовским почерком «Раскопки Каир», еще один торчал частью заголовка «Иерусалим». Рядом было несколько контейнеров с прозрачными крышками, в которых были пронумерованные, как для коллекции, минералы и окаменелости. Чуть подальше располагалась россыпь старинных монет, несколько из них, похоже, были золотыми. Еще там оказалась старая карта, изрисованная синей ручкой, и пара предметов, стоявших прямо на ней. Это были редкий старинный перстень, небольшая статуэтка, вполне вероятно, выломанная из каменного декора здания, и деталь неведомого механизма, состоящая из двух частей ржаво-красного и матово-черного цветов.
Прямо под доской с рисунком врат стоял деревянный сундук, который обычно использовали в селах для хранения овощей. Открыв его крышку, я нашел кучу тряпья и лежащую сверху видеокассету. Взяв ее в руки и осмотрев, я обнаружил приклеенный клочок бумаги, на котором отец написал: «Сыну, послание с того света». Взяв кассету с собой, я вновь поднялся на второй этаж, в надежде найти ответы на мои многочисленные вопросы в содержимом оставленной мне записи.
К счастью, старая техника отца работала, и видеомагнитофон, проглотив кассету, подал признаки жизни.
В телевизоре появилось непричесанное, небритое и сильно опухшее, видимо от запоя, лицо отца.
– Ну вот и все, кажется, все… Да что там – точно все! Этот чертов дневник никогда не врал. Она меня убьет, эта красновласая стерва, я ее видел сегодня снова. Хочет, чтобы все выглядело естественно, чтобы не вызвать подозрений, но я ей упрощу задачу. Моя жизнь уже давно потеряла смысл, пусть сегодня все и закончится.
Отец отпил вина из горла бутылки, которую я видел валявшейся в шкафу, и продолжил свой монолог:
– Нет, сын, это не твоя вина. Это моя. Извини, что так мало общался с тобой, просто мне было страшно, а когда появилась она, то я не мог допустить, чтобы она догадалась о твоем дневнике.
Отец потер щетину на подбородке рукой.
– Так много хотел сказать, но сейчас перед лицом надвигающейся смерти многое уже не важно… Знай, сын, я не всегда был таким спившимся трусом. Мы с твоей матерью любили друг друга, мы все время были вместе. Детей она вроде как иметь не могла, из-за какой-то хромосомной патологии, и потому мы все время путешествовали. Археология стала нашей общей страстью.
Извини, что все так сумбурно… Чертов алкоголь путает мозги, а без него они пытаются задушить меня депрессией и страхом… конечно, может он и не спасает, но не пить я уже не могу.
Когда же все полетело к чертям? Я очень хорошо помню тот проклятый день. Раньше мы с твоей матерью жили здесь, в Воронеже, но носило нас по всей необъятной родине. Конечно, нас привлекали и другие страны, но тогда мы себе таких поездок позволить не могли. Как и любым археологам, нам очень хотелось изучить древние памятники мировой истории, особенно великие пирамиды Гизы. Так случилось, что на одной из археологических конференций я познакомился с известным историком из Египта. Весьма колоритным, вечно добродушно ухмыляющимся, профессором Акилом, работавшим в Каирском музее. С той нашей встречи мы часто переписывались и созванивались, и он постоянно звал меня к себе в гости, но как-то у нас с твоей матерью все не получалось. Наконец, профессор прислал приглашение и полностью оплатил нам проезд и проживание.
День прилета в Египет и стал тем роковым днем.
Даже не распаковав чемоданы, мы сразу поехали посмотреть на пирамиды, а затем в музей. Во время посещения музея Акил на многое открыл мне глаза, показав скрытые в архивах артефакты, недвусмысленно свидетельствующие о существовании несколько десятков тысяч лет назад высокоразвитой цивилизации, охватывавшей всю нашу планету. Там среди неафишируемых экспонатов был и вырезанный из дерева самолет многотысячелетней давности, и ваза со странными письменами, светящимися в ультрафиолете, и окаменелые детали каких-то древних механизмов, и многое другое, что сложно объяснить с исторической точки зрения.
Помню, ошеломленный такими сенсационными артефактами, я еще поинтересовался у Акила, почему все это скрыто от мировой общественности, на что он ответил, что это – дела власть имущих. Потом он хитро улыбнулся и задал мне риторический вопрос: «Хочешь увидеть самую уникальную находку?» Не дожидаясь моего ответа, он провел меня в огром ный ангар, который охраняли двое арабов с автоматами. «Сейчас я покажу тебе самую древнюю мумию Египта, а потом, когда ты все увидишь собственными глазами и будешь готов, расскажу тебе одну занимательную историю, которая полностью все для тебя изменит».
Пройдя мимо бесконечных стеллажей с пронумерованными коробками, мы оказались у постамента с двумя статуями: мужчины и девушки. Мужчина был исполином без лица, а девушка, напротив, имела весьма красивый, но таящий в себе какую-то угрозу облик. Они вдвоем держали треугольник, в который был вписан глаз. Между ними, у их ног, находилось странное полупрозрачное, тускло светящееся надгробие ржаво-красного цвета.
