Сергей Андреев - Особый контроль (сборник)
И замолчал.
Почему-то все смотрели на Василенко. И чувствовал Анатолий Петрович, что все происшедшее и происходящее — только следствия, а действительная причина была раньше, год назад, когда он взялся за работу и проектировал с увлечением, будто совершенно позабыв, где все это должно быть построено… Все — от самообмана, от покорности, от боязни не то что действовать — думать.
— Я вот что скажу, Витек, — начал Василенко и закурил. — Ты ведь не можешь без документации работать?
— Еще как могу, — невесело улыбнулся Кочергин. — Это в институте только учат, что нельзя. А на самом деле… Ни титула, ни согласования, ни утвержденного проекта, ни половины чертежей — а пашу! А когда уже под крышу выводим — поспевает документация…
— Но основные чертежи у тебя должны быть.
— Да, чтобы сообразить можно…
— Я и говорю, — повеселел Василенко, — только в сказках чтобы без чертежей. Архимед и тот на песке чертил…
— Я не понял, — отозвался Седой, — чего там?
— Тише, — замахал руками Приват, — человек хорошо придумал.
— Кроме тебя — у кого есть синьки? — живо спросил Василенко.
— У электриков — внутриплощадочные сети; у начальника второго участка — часть земляных работ. Остальное — у меня… И кое-что я перерисовал этому Лаптеву…
— Забрать сможешь?
— У своих — да.
— А о Лаптеве не беспокойтесь, — пообещал Приват, — считайте, что ничего там нет.
— Ну вот и порядок, — решил Василенко, — я у себя соберу все, что успели накопировать, и, естественно, белки… А ты — все у себя. А без чертежей фиг кто поработает!
— Силен, мужик, — покрутил головой Белов, — ты хоть соображаешь, что тебе будет?
— А, — бесшабашно махнул рукой повеселевший Василенко, — не съедят.
— Не съедят-то не съедят, — начал Белов и вдруг, резко переменив тон, обратился к Виктору: — А ты с утра давай по начальству, расскажи, что Лаптев вытворяет, можно и к его начальству. А то “Сам” не в курсе, а сегодня из-за него Лаптев заблокировался.
— Разберемся, — пообещал Приват.
— Мне завтра еще в епархию пробиться надо, — сказал Виктор, уже понимая, что ни в какую епархию он не поедет.
Белов так и сказал:
— Какого хрена? Чего ты добьешься?
Приват, конечно же, тут же возмутился, и они с Беловым и Седым, начали срочно выяснять, можно ли пренебрегать такими шансами и так ли необходим голос отцов церкви, тем более с подачи Виктора; а Василенко тем временем спросил:
— Вить, ты поговори с Тамарой, а?
— Опять?
— Опять, — обреченно признал Василенко…
Виктор пожал плечами и направился к дверям комнаты. Он только собрался постучать, как рядом появился Седой и вполголоса посоветовал:
— Поезжайте сейчас за чертежами.
— В одиннадцать-то часов? — спросил, останавливаясь, Виктор.
— А как проспится — может все переиначить. С похмелья-то…
— Ну да, — обиделся Кочергин за Толю, но помедлил, не стал стучать в дверь и вернулся на кухню.
— Слушай, — начал он, — спит уже Тамара, сейчас разбудим — с потрохами слопает.
— Да, — безнадежно признал Василенко, — но если сама проснется, еще хуже будет.
— А мы сделаем так… — Виктору было неловко, неуютно, как всегда в те редкие минуты, когда приходилось врать, — сейчас съездим в институт, соберем все листы, а потом вернемся вместе, и я сам поговорю с Тамарой.
— А эти? — опасливо проговорил Василенко, указывая на выборных, беззвучно переговаривающихся между собой.
— Не боись, — отреагировал Седой, — не увидит.
Василенко обреченно кивнул и, путаясь в рукавах и петлях, надел пиджак. Ключи он всегда таскал с собою.
ГЛАВА 16
— Ты с ума сошел! — кричал Хорьков, брызжа слюною. — Ты что, в бирюльки играешь? Загорелось — “буду строить, сроки вытяну”, а отгорело — работы немедленно остановить? Да ты что, в институте благородных девиц? Учти: я тебе больше не помощник и в дела твои, уволь, больше влезать не желаю!
“Не очень-то ты мне и раньше помогал”, — подумал Виктор. А вслух сказал: — Я обязан вас предупредить. Надо решать, чем загрузить бригады — насосная уже заканчивается, а ничего больше трест пока не финансировал. “Самому тебе придется решать, — впервые до конца почувствовал ситуацию Кочергин, — перед пенсией придется и со своим управлением, и с трестом, и с Воднюком воевать”.
Словно прочитав его мысли, Хорьков сказал:
— Ну чего ты полез на рожон? Да будь ты хоть сто пятьдесят раз прав, после всей этой катавасии не работа, а наказание Божие будет. Думаешь, управляющий просто так оставит самовольную остановку работ? Да еще по такому поводу. Это же скандал! Думаешь, что внутри треста останется? Куда там! На весь город пойдет! Тебе, впрочем, ладно: молодой, здоровый, хвостом вильнул — и привет, а мне куда деваться?
— Я же все на себя беру. Вас вообще перед фактом поставил. Никакого выбора у вас нет.
— Гладко было на бумаге, — заявил Хорьков и накрутил номер.
— Егорыч? — спросил он, хотя по этому телефону, кроме Маркина, никогда никто не отвечал.
— Слушаю, “пятый”. Что там у тебя?
— ЧП у меня, — пожаловался Хорьков и посмотрел на Виктора.
— Что, опять кого-то завалило? — испугался замуправляющего.
— Нет, Бог миловал. Но большая неувязка по объекту. К вам можно сейчас? Сильно срочно.
— Жду, — бросил Маркин и отключился.
— Я один поеду, — твердо сказал Виктор. — Это не те пряники, которые надо делить.
— А Маркин или управляющий спросят: “А где твой старый перец, чего прячется?”
— На вас я ничего валить не буду, — пообещал Виктор.
— Тебе-то я верю, — сказал Хорьков, вставая, — только пацан ты еще, не знаешь, как оно на деле оборачивается… Помянешь мое слово: не сегодня, так в понедельник все сделают, как начали, а тебе велят…
— Посмотрим, — поднялся Виктор. — А вы, пожалуйста, проследите, чтобы, пока меня не будет, наши бригады на кладбище не подались.
— А как же, — живо откликнулся Хорьков, — прямо сейчас в сторожа пойду! Совсем совести у тебя нет!
“Разберемся”, — сказал себе Виктор и пошел на стоянку.
Иван Егорович встретил Кочергина хмуро. Он слушал, не поднимая глаз, и тяжелые кустистые брови, казалось, сводились все сильнее.
— Факты, — потребовал он, как только Виктор рассказал об остановке работ, — а эмоции оставь при себе.
— Факты ясные, — ответил Виктор, — территория не готова, под площадками остались захоронения, спецкоманда не закончила перенос останков — нам сейчас работы начинать никак нельзя.
