Лоис Буджолд - Мирные действия
Хьюго произнес уже не так уверенно, – Все равно избегай его какое-то время.
– Время. Хорошо. Так мы к чему-нибудь придем. И насколько долго?
– Мне… трудно сказать.
– Неделю?
– Конечно, дольше! – вставил Василий демонстративно оскорбленным тоном.
– Месяц?
Хьюго принялся расстроенно крутить руки. – Не знаю я, Кэт! Полагаю, пока у тебя не исчезнут эти странные представления о нем.
– А. До конца времен. Гм. Никак не могу решить, достаточно ли этот срок конкретен. Думаю, что нет. – Она вздохнула, и выговорила неохотно – потому что срок выходил такой долгий и все-таки, похоже, он был бы для них приемлемым: – До конца моего годичного траура?
– Самое меньшее! – ответил Василий
– Очень хорошо. – Глаза Катрионы сузились, и она улыбнулась, потому что улыбаться было куда лучше, чем взвыть. – Я хочу, чтобы вы дали мне свое слово, Василий Форсуассон.
– Я, я, э–э.., – проговорил Василий, неожиданно загнанный в угол. – Ладно… кое-что должно к этому времени уладиться. Наверняка.
Я уступила слишком много и слишком быстро. Я должна была добиться срока до Зимнепраздника. Внезапно ее осенила запоздалая мысль, и она добавила: – В любом случае, я сохраняю за собой право самой рассказать ему об этом – и объяснить, в чем дело. Лично.
– Разумно ли это, Кэт? – спросил Хьюго. – Лучше позвонить ему по комму.
– Меньшее было бы трусостью.
– А ты не можешь послать ему записку?
– Безусловно нет. Не с этой… новостью. – Что за мерзкий получился бы ответ на признание Майлза, запечатанное кровью его сердца.
Под ее вызывающим взглядом Хьюго пришлось уступить. – Хорошо, один визит. Короткий.
Василий пожал плечами, неохотно соглашаясь.
После этого повисло неловкое молчание. Катерина понимала, что должна пригласить эту пару на обед, хотя ей не хотелось предлагать им ничего – даже воздуха. Да, ей надо постараться очаровать и успокоить Василия. Она потерла пульсирующие виски. И когда Василий предпринял слабую попытку покинуть тетин кабинет, что-то бормоча о вещах, которые еще надо сделать, она не стала их удерживать.
Она заперла парадную дверь за их отступающим строем и снова сжалась в комок в дядином кресле, неспособная даже решить, то ли ей пойти лечь, то ли пройтись, то ли отправиться заняться сорняками. В любом случае, в саду сорняков не осталось еще с прошлого раза, когда Майлз ее расстроил. Оставался час до возвращения тети Фортиц с занятий, и тогда Катерина сможет выплеснуть свою ярость и панику ей в уши. Или в жилетку.
Она подумала, что, к чести Хьюго, тот не соблазнился перспективой любой ценой видеть младшую сестру графиней и не предположил, что именно эта награда движет ее поступками. Форвейны выше такого рода материальных амбиций.
Однажды она купила Никки довольно дорогого игрушечного зверька, с которым он поиграл несколько дней, а потом забросил. Игрушка была забыта на полке до тех пор, пока, наводя порядок, она не попыталась кому-то ее отдать. Внезапно Никки принялся так яростно протестовать, так душераздирающе раскапризничался, что просто стены задрожали.
Это сравнение ее смутило. Действительно ли Майлз был для нее игрушкой, не нужной, пока его не попытались у нее забрать? Где-то в самой глубине ее души кто-то вопил и рыдал. Ты здесь не командуешь. Я взрослая, черт побери. Хотя Никки все же отстоял своего зверька…
Она лично передаст Майлзу дурные вести о запрете, наложенном на нее Василием. Но не сразу – далеко не сразу. Поcкольку – разве что с его репутации внезапно и эффектно исчезнет это грязное пятно – это может оказаться последней возможностью увидеть его на очень долгое время.
* * *
Карин наблюдала, как отец усаживается на мягкое сиденье лимузина, присланного за ними тетей Корделией, и беспокойно ерзает, устраивая свою трость-клинок сперва на коленях, потом на сиденье рядом с собой. Почему-то ей не казалось, что он испытывает неудобство лишь из-за старых военных ран.
– Мы еще пожалеем, я это знаю, – ворчливо заявил он маме раз примерно в шестой, когда она уселась возле него. За ними тремя закрылся задний колпак машины, пряча их от яркого полуденного солнца, и лимузин гладко и бесшумно тронулся. – Знаешь, стоит только этой женщине заполучить нас в свой руки, и она в десять минут перевернет все наши мозги, а нам останется только сидеть, кивая, словно идиоты, и соглашаясь со всеми безумными вещами, которые она произносит.
О, надеюсь на это, очень надеюсь! Карин стиснула губы в молчании и сидела очень тихо. Она еще не спасена. Коммодор все еще может приказать водителю тети Корделии развернуть машину и отвезти их обратно домой.
– Но, Ку, – сказала мама, – мы так продолжать не можем. Корделия права. Пора уладить это дело разумнее.
– А! Вот именно это словечко – разумно. Одно из ее любимых. У меня такое ощущение, будто прямо здесь уже появилось точка лазерного прицела плазмотрона. – Он ткнул пальцем в середину груди, словно красное пятнышко подрагивало на его зеленом мундире.
– Это было очень неудобным, – сказала мама, – и я, например, начинаю от всего этого уставать. Я хочу увидеть наших старых друзей и послушать про Зергияр. Это не причина остановить всю нашу жизнь.
Да, только мою. Карин стиснула зубы еще чуть сильнее.
– Ну, а я не хочу, чтобы этот жирный странный маленький клон… – он заколеблался, и, судя по тому, как дрогнули его губы, как минимум дважды подбирал подходящее слово, – …липнул к моей дочери. Объясни мне, зачем ему понадобились два года бетанской терапии, если только он не наполовину спятил, а? А?
Не говори этого, девочка, не говори этого. Вместо слов она впилась зубами в костяшки пальцев. К счастью, поездка была очень недолгой.
Оруженосец Пим встретил их в дверях особняка Форкосиганов. Он поприветствовал ее отца одним из тех формальных поклонов, в ответ на который у военного рука сама тянется отдать честь.
– Добрый день – коммодор, госпожа Куделка. Добро пожаловать, мисс Карин. Миледи ждет вас в библиотеке. Сюда, пожалуйста… – Карин могла почти поклясться, что, когда он повернулся их проводить, его веко дрогнуло, словно он подмигнул ей, Но сегодня он играл роль Образцового Слуги и больше ни одной подсказки она не получила.
Пим провел их через двойные двери и официально объявил об их прибытии. Затем он вежливо удалился, но особое выражение его лица означало – если знать Пима, – что предоставляет их заслуженной судьбе.
Часть мебели в библиотеке была передвинута. Тетя Корделия ожидала их, восседая в большом кресле с подлокотниками – как бы случайно походящем на трон. По левую и правую руку от нее стояло два кресла поменьше, развернутые лицом друг к другу. В одном из них сидел Марк, одетый в свой лучший черный костюм, выбритый и причесанный, в точности как он выглядел на этом злополучном майлзовом ужине. При появлении Куделок он вскочил на ноги и замер в чем-то похожем на неловкую стойку «смирно», явно не в силах решить, что будет хуже – радушно кивнуть или не делать ничего. В качестве компромисса он застыл на месте, словно чучело.
![Лоис Буджолд - Гражданская кампания [= Мирные действия]](/uploads/posts/books/53276/53276.jpg)
