Айзек Азимов - Курсанты Академии (сборник)
- Составите индекс на мои вопросы?
- Именно этим мы здесь и занимаемся: читаем одно, думаем о другом, если чувствуем, что есть какая-то связь, указываем ее. Мы не говорим, что означает эта связь, но знаем, что она существует. Мы не дадим тебе ответов, Лейел, но, если ты будешь следовать за индексом, он поможет тебе разобраться в причинно-следственных связях. Ты понимаешь, о чем я?
- Я как-то не думал об этом. Ты полагаешь, что пара индексаторов могут поработать с моими вопросами?
- Не пара. Все.
Это же абсурд, Дит. Я не буду даже и просить.
- Я попрошу. Здесь нет начальников, Лейел. Нам не нужно выполнять какие-то нормы. Обычно в работе несколько сотен проектов, но никто не запрещает нам заняться только одним документом.
- Это будет потеря времени. Я не смогу ничего опубликовать, Дит.
- Публикация не обязательна. Неужели ты не понимаешь? Никто, кроме нас, не знает, что мы тут делаем. Мы можем взять неопубликованный документ и поработать с ним. У нас даже нет необходимости посылать его в библиотечную картотеку.
Лейел покачал головой.
- А если они выведут меня на ответ... Нам придется опубликовать эту работу, указав в авторах двести человек?
- Это будет твоя работа, Лейел. Мы всего лишь индексаторы, не авторы. Устанавливать связи все равно придется тебе. Давай попробуем. Позволь нам поучаствовать в этом.
И вот тут Лейел понял, с чего такая настойчивость.
Завлекая мужа в Библиотеку, она притворялась, что по-прежнему является частью его жизни. Она могла убедить себя, что не бросает его, если бы он стал частью ее новой общности.
Разве она не понимала, что для него это будет невыносимо? Видеть ее здесь, такую счастливую? Приходить к ней одним из многих, тогда как в недалеком прошлом он думал, что они - единое целое? Разве он мог пойти на такое?
Однако ей этого хотелось, он видел это по ее глазам, таким юным, таким молящим, что ему вспомнились дни их первой влюбленности, отстоявшие на миллион лет. Она всегда так смотрела на него, когда он говорил, что ему нужно уйти. Она боялась потерять его.
Неужели она не знает, кто кого теряет?
Неважно. Пусть она не понимает, что с того? Если ей это приятно, почему не притвориться, что он готов стать частью ее нового дома, одним из библиотекарей?
Если она хочет, чтобы он отдал главную работу своей жизни на растерзание этим абсурдным индексаторам, почему нет? Ведь от него потребуется немногое: записать все вопросы. И, возможно, правота на ее стороне: а вдруг тренторианский индекс поможет ему открыть истоки человечества?
И опять же, приходя сюда, он останется маленькой частичкой ее жизни. Да, это будет не семья. Но раз уж прежнее вернуть невозможно, он будет довольствоваться малым, напоминая себе, какой личностью сумел он стать благодаря тому, что любил ее все эти годы.
- Хорошо, - кивнул Лейел. - Я все напишу и принесу сюда.
- Я действительно думаю, что мы сможем помочь.
- Да, - вот в этом уверенности у него как раз и не было. - Возможно, и он повернулся к двери.
- Ты уже уходишь?
Он кивнул.
- Ты уверен, что найдешь дорогу?
- Если только коридоры и комнаты не сдвинулись.
- В рабочее время такого не бывает.
- Тогда я не заблужусь.
Он шагнул к Дит, остановился.
- Что? - спросила она.
- Ничего.
- О, - разочарование в голосе. - Я думала, ты поцелуешь меня на прощание, - и обиженно надула губки, как трехлетняя девочка.
Лейел рассмеялся. Поцеловал ее, как трехлетнюю девочку, и ушел.
***
Два дня он размышлял. Утром провожал ее на работу, пытался читать, просматривал видеоматериалы. Но не мог сосредоточиться. Начал гулять по городу. Однажды даже поднялся на купол. Случилось это ночью.
На небе сияли мириады звезд. Но даже звезды не заинтересовали его. Ничего его не интересовало. Впрочем, нет. Один видеосюжет привлек внимание. Об одном растении с планеты с засушливым климатом. Когда растение достигало зрелости, оно отрывалось от корней и позволяло ветру катить его по округе, по ходу рассыпая семена. На мгновение Лейел решил, что он и есть такое растение - засохшее, влекомое ветром по мертвой земле. Но нет, он знал, что это неправда.
Потому что растение жило и разбрасывало семена.
В Лейеле же семян не осталось. Он разбросал их в стародавние времена.
На третье утро он посмотрел на свое отражение в зеркале и невесело рассмеялся.
- Так, значит, выглядят люди перед тем, как покончить с собой? спросил он. Разумеется, нет. Лейел знал, что все это - лишь слова. Не было у него желания умереть.
Но при этом он сказал себе и другое: если не исчезнет ощущение ненужности, если он не найдет себе занятия, то нет разницы, жив он или мертв, разве что во втором случае он не будет греть собой одежду.
Он сел за компьютер, начал писать вопросы. Затем под каждым вопросом подробно объяснил, с чем он уже разобрался и почему это направление исследований не привело его к ответу на главный вопрос: где истоки человечества? По ходу дела у него возникали новые вопросы, и сам процесс суммирования его не принесших результата исследований показал, что искомый ответ совсем рядом. В Лейеле крепло убеждение, что время потрачено не зря. Даже если ему найти ответ и не удастся, список его вопросов поможет тем, кто придет за ним, через декады, века, тысячелетия.
Вернулась Дит, легла в постель, а Лейел все печатал.
Она знала, что в такие моменты трогать его нельзя. Он же лишь заметил, что она старается не мешать ему.
И вновь углубился в работу.
Наутро, проснувшись, она увидела, что он, полностью одетый, лежит на кровати. На полу, у двери в спальню, нашла текстовую капсулу. Он написал все вопросы. Дит наклонилась, подобрала капсулу и унесла в Библиотеку.
***
- Вопросы у него не академические, Дит.
- Я же говорила тебе, что нет.
- Гэри был прав. Лейел - талант, хотя никогда не учился в университетах.
- Если Лейел найдет ответ на свой вопрос, будет ли от этого польза Второй Академии?
- Не знаю, Дит. Прорицателем был у нас Гэри.
Вроде бы люди уже стали человечеством, так что не похоже, что нам придется вновь начинать этот процесс.
- Ты думаешь, что не придется?
- Разве что мы найдем какую-нибудь необитаемую планету, заселим ее новорожденными, дадим возможность одичать, а потом вернемся через тысячу лет и начнем превращать их в людей.
- У меня есть идея получше. Давай возьмем десять тысяч планет, на которых люди живут, как звери, всегда голодные, всегда готовые пустить в ход зубы и кулаки, сорвем с них тонкий слой цивилизации и покажем им, какие они на самом деле. А потом, когда они наглядятся на себя, вернемся вновь, чтобы научить, а что это такое - быть человеком все время, а не изредка демонстрировать свою человечность.
