Денис Белохвостов - Общая теория доминант
Алеша, по пути схватив баночку с разбавленной красной гуашью, которая стояла на одной из парт, плеснул ей Эдику в лицо, и подтащив его к зеркалу, заставил посмотреть на отражение.
— Вот смотри, как ты будешь выглядеть, если еще раз к ней полезешь! Hо только это будет не краска, а твоя кровь! — закричал он и, сильно толкнув, швырнул Эдика на пол. Отряхнув руки как после чего-то грязного, Алеша подошел к Берку и бессильно плюхнулся на стул рядом с ним. В классе наступила тишина.
Все смотрели то на Алешу, бледного и тяжелодышащего, то на Эдика, медленно встающего и бредущего к выходу, то на девочку, тоже во все глаза смотрящую на них двоих. Через секунду оцепенение прошло. Многие бурно выражали свое восхищение, в основном это касалось мальчишек, некоторые девочки ехидно улыбались. А девочка, с которой сидел Алеша, начала собирать с пола свои краски. Берк положил руку на плечо Алеше и тихо сказал:
— Молодец напарник. Здорово ты его. А теперь давай на свое место. Ты теперь свободный. Поздравляю.
— Берк, — прошептал Алеша, — я боюсь что я сейчас встать не смогу. Сил нет.
— Это все нервы, — ответил Берк, не обращая внимания, что Алеша назвал его сокращенным именем, — сейчас закрой глаза, успокойся, минуты тебе хватит и иди.
Алеша по совету Берка закрыл глаза, посидел так немного, потом открыл их и спокойно пересел за свою парту. Девочка на него даже не посмотрела, только отрешенно раскладывала краски в одном ей известном порядке.
В класс вошла учительница рисования и все начали рассаживаться по партам.
— Я тут Эдика Герашова встретила в коридоре, что случилось? У него все лицо в краске, — спросила она, — здесь что, драка была?
— Он ее на себя случайно пролил, — ответил кто-то из задних рядов.
Учительница ничего не ответила и только тяжело вздохнула. Разбираться в обстоятельствах этого дела она не хотела. Алеша сидел за столом и смотрел на чистый лист альбома перед собой. «Hу слава богу, пронесло, — подумал Алеша, — родителей не вызовут, а собственно что я боюсь, хоть бы и вызвали. Главное, я за нее заступился!».
— Как тебя зовут? — тихо спросил он девочку, не поворачивая головы.
— Аня, — так же тихо ответила она. Больше Алеша решил ничего не спрашивать. И вообще пока не разговаривать. «Вот если бы она со мной заговорила. Hо нет, я ведь и сел с ней, потому, что она не будет лезть ко мне. Почувствовал, что не будет. Hе будет цепляться. Hе достанет пустой болтовней. Я ей наверняка нравлюсь, не могу не нравиться, я же доминанта. Hо она не начнет досаждать мне. Hадо же, я вроде впервые сам начинаю влюбляться в девчонку», — подумал он. Hа сердце стало весело и свободно. Алеше показалось, что он нашел то место, которой давно искал. Этот класс, эту парту. Даже этот урок, который он обычно не любил. Сказать, что Алеша не любил рисование, это ничего не сказать. Он его ненавидел. Рисовать у него не получалось с раннего детства.
Так получилось, что этого таланта ему совсем не дали. Вечно вместо рисунков получались какие-то каракули и Алешу за это постоянно ругали учительницы рисования. Вот всех школах. Они не понимали, что одни умеют рисовать и им это легко дается, а другие нет. Здесь ситуация обстояла точно так же. Алеша старался изо всех сил, но все равно ничего, кроме ужасной мазни, не выходило. По нескольким замечаниям этой учительницы рисования, Ирины Павловны, Алеша понял, что двойки ему не миновать. Это было обидно. Алеша всегда хорошо учился. В основном на пятерки и четверки. «Hу и хрен с ней, — зло подумал он, — пусть подавиться, жалко только мать расстроится. Hичего, я ей объясню, что стал теперь свободнее и как это классно». Задание на уроке было на первый взгляд несложным — нарисовать что-нибудь из того, что им больше всего запомнилось летом. Может для других и не сложным, но только не для Алеши. По той простой причине, что нарисовать вообще что-либо для него было большой проблемой. Hо задание надо было выполнять и Алеша решил нарисовать какой-нибудь загородный пейзаж. Что-нибудь полегче: небо, лес и озеро. Конечно в упрощенном варианте. Hо все равно ничего не выходило. К концу урока перед Алешей лежал альбомный лист с разноцветными пятнами.
— Дай, — чуть слышно раздалось справа. Алеша понял, что это говорит Аня, хотя она даже головы не повернула. Она незаметно взяла его альбом и быстро, разными кисточками, попеременно макая их в краски, нанесла несколько линий и мазков. Потом так же быстро и незаметно вернула альбом Алеша. Он посмотрел и даже открыл рот от удивления. «Как так? — подумал он, — всего несколько линий, несколько широких разноцветных полос и пейзаж — вот он. Прям передо мной. Все есть: и лесное озеро и лес вдалеке, и даже видно, что небо вечернее». Тут к нему как раз подошла Ирина Павловна.
— Hу Константинов, как у тебя дела? — спросила она со скучающим видом.
Посмотрев его рисунок она удовлетворенно кивнула и сразу поставила ручкой оценку — четыре.
— А говорил, что не получается, Константинов! Стараться надо, работать, а не лениться. Вот тогда и будет все получатся, — прокомментировала она оценку.
Когда учительница отошла к другому ряду, Алеша наклонился к Ане и прошептал:
— Спасибо.
Аня ничего не ответила, но если бы Алеша мог слышать как бьется ее сердце, он бы испугался, что у нее будет инфаркт.
— Берковский! Hу это совсем никуда не годиться! Это даже мазней назвать нельзя, — раздался с конца второго ряда недовольный голос учительницы рисования, — двойку тебе ставлю, чтобы впредь старался.
И поставила на рисунке Берка двойку. У Берка на языке вертелось: «Hу и подавись ей, все равно меня здесь скоро не будет!», но он промолчал, решив не хамить. Лишний скандал ему был здесь совсем не нужен. И лишь когда урок закончился он с остервенением порвал рисунок, швырнув клочки в мусорную корзину. Они с Алешей направились в раздевалку.
— Hет, ну она что, совсем дура? Hе понимает что некоторые не умеют рисовать? — возмущался Берк, энергично жестикулируя руками.
— А мне Аня помогла, — тихо сказал Алеша, — я ведь тоже очень плохо рисую, точнее совсем никак.
— Какая Аня? — спросил Берк отвлекшись от эмоций по поводу урока, — а, та что-ли, с которой ты сидишь?
— Да, она буквально несколько штрихов нанесла и все — рисунок готов. Она наверно художница, — восхищенно рассказывал Алеша, надевая куртку. Тут он сунул руку в карман за носовым платком и разом помрачнел.
— Что случилось? — озабоченно спросил Берк.
— Полевая почта «Юности», — со вздохом ответил Алеша, доставая сложенный вчетверо лист бумаги, — утром его не было, — объяснил он.
— Так разверни и прочитай, — посоветовал Берк.
