Чарльз Стросс - Акселерандо
«У меня есть подозрение…» Амбер стоит, напрягшись, как будто изготовилась бежать. Убежать от меня? — пораженно думает Рита.
«Ты спрашивала, а что если ресимулированные — продукт подсознательной функции Потомков? Забавно, но я обсуждала это с отцом. У него все еще есть смекалка — надо только поставить перед ним задачу».
«Я не понимаю!»
«Ты и не должна» — говорит Амбер, и Рита чувствует, как растут огромные напряжения в пространстве рядом с ней. Вся вычислительная среда вокруг нее становится вязкой и зернистой — все схемы-пылинки, весь роботуман, все облака оптических процессоров в воздухе, вспыхнувшие, как алмазы, вся умная материя в земле и в ее коже трещит под нагрузкой от того, что запустила Амбер, задействовав свои ключи доступа. В некоторый миг Рита не чувствует больше половины своего сознания, и на нее накатывает приступ клаустрофобии и чувство запертости во внутренних пространствах. Потом это прекращается.
«Скажи мне!» — настаивает Рита. «Что ты пытаешься проверить? Это какая-то ошибка… Что я такого сделала, что ты подозреваешь…» И Амбер кивает, вдруг сделавшись усталой и угрюмой.
«Ничего. Ты когерентна. Прости меня за это».
«Когерентна?» Рита чувствует как, дрожа от облегчения, с ней воссоединяются части ее сознания, оказавшиеся на целые секунды отключенными от центра, и возмущенно повышает голос. «Я тебе покажу, „когерентна“! Вторгаться в мой экзокортекс…»
«Замолчи» Амбер трет глаза и одновременно кидает Рите конец зашифрованного канала.
«Еще чего» — упорствует Рита, не принимая протянутого.
«Надо». Амбер озирается. Она боится! — вдруг осознает Рита. «Просто открой» — шипит Амбер. Рита дергает за ярлык, и в нее вливается огромный кусок необработанных демонстрирующих данных. Метаинформация, структура, точки входа. Похоже, что…
«Вот дьявол!» — шепчет она, осознавая.
«Да». Амбер невесело улыбается, и продолжает по открытому каналу.
«…Похоже, что они — когнитивные антитела, сгенерированные семиотической иммунной системой самого дьявола. Вот над чем работает Сирхан — как избежать их активации, которая порушит нам здесь все в один момент. Забудь про выборы, скоро мы окажемся по уши в дерьме, совсем скоро, и мы все еще пытаемся понять, как нам выжить. Так вот, ты уверена, что хочешь быть с нами?»
«Хочу с вами куда?» — дрожащим голосом спрашивает Рита.
«На спасательный плот, куда под прикрытием раскола Акселерациониста и Консервациониста Папа пытается погрузить нас всех, пока иммунная система Зловредных Отпрысков не сообразила, как расколоть нас на фракции и заставить поубивать друг друга».
* * *Добро пожаловать в эпоху послесвечения сверхновой разума, маленький червь.
У глиста есть около тысячи нейронов, которые неустанно разряжаются для того, чтобы его маленькое тело продолжало извиваться. У человека — около ста миллиардов. И то, что происходит во внутренней Солнечной Системе, где бурлит и клубится мыслеоблако взбиваемой Зловредными Отпрысками компьютерной пыли, находится так же далеко за пределами простого человеческого понимания, как мысли Гёделя — от тропизмов червя. Солнце погружено в светящуюся багровым накалом мглу, и в ореоле нанопроцессоров формируются, исчезают и появляются личностные модули, в миллиарды раз более мощные, чем человечески-эквивалентный интеллект, ограниченные только скоростью света.
Меркурий, Венера, Марс, Церера и астероиды — все это исчезло. Вместо Луны в небесах Земли светится серебристая сфера, отполированная до микронной гладкости и переливающаяся радугой дифракционных узоров. Сама Земля, колыбель человеческой цивилизации, все еще остается непеработанной, но космические лифты, сплошной стеной стоящие на ее экваторе, неустанно трудятся, отправляя караваны защищенной от переработки пассивной материи в резервации для дикой жизни во внешней системе, и когда с этим будет покончено, остальное незамедлительно подвергнется конверсии.
Цветение разума, пожирающее луны Юпитера молекулярными машинами, не остановится до тех пор, пока вся пассивная материя Системы не окажется переработанной в компьютроний. Тогда его вычислительная мощность станет больше, чем у целой галактики, в которой каждая планета населена футурошокированными приматами, но пока что оно вобрало в себя лишь проценты доступной массы, и все еще не отличается умом. Скорее оно похоже на цивилизацию размером с Магелланово облако, инфантильную, неловкую и все еще опасно близкую к своим углеродным корням.
Глистам с их мозгами в тысячу нейронов, живущим в теплой пищевой кашице, не понять мыслей своих хозяев, принадлежащих к неизмеримо более сложному виду. Но кое-что невозможно не заметить: например, что у хозяев много что происходит, и не всякая деятельность находится под осознанным контролем. Истечения желудочного сока и мерный дыхательный ритм непонятны мозгам червей, но они помогают поддерживать жизнь людей, а значит, и снабжать червей их средой обитания. Есть и более таинственные функции, также служащие этому. Замысловатый ход клонированных специализированных лимфоцитов в костном мозгу и лимфатических узлах, танец случайной изменчивости антител, которые непрерывно смешиваются друг с другом в поисках идеального сочетания, точнее всех других реагирующего на молекулы-нарушители и оповещающего о наличии загрязнения — и многое другое, и почти все они протекают ниже уровня сознательного контроля.
Автономная защита. Антитела. Цветение разума, пищей которому служит пассивная материя внешней системы. Люди не так просты, как черви, извивающиеся в пищевой кашице — они видят знаки на стене. Разве удивительно, что среди знающих людей спор идет не о том, бежать ли или нет, а о том, как далеко бежать, и как быстро?
* * *Собрание команды происходит рано утром следующего дня. Снаружи все еще темно, и большинство присутствующих in vivo из-за чрезмерного употребления антагонистов мелатонина выглядят слегка похмельными. Рита, подавляя зевок, оглядывает кабинет совещаний. Его стены расширены огромным виртуальным пространством, и там расположились около трех десятков отражений тех, кто сейчас все-таки спит (потом они проснутся, вспоминая необыкновенно яркий осознанный сон). Вот Амбер — разговаривает со своим знаменитым отцом и с моложавым на вид парнем, в котором одна из ее частных определяет политика ЕС прошлого века. Кажется, между ними присутствует некоторое напряжение.
Когда Амбер пожаловала Рите свое условное доверие, ее внутреннему взору открылся целый новый информационный уровень кампании. Теперь она видит стеганографически вплетенные в общую память проекта сведения, образующие там скрытый слой. Многое из его содержимого стало для нее тревожной неожиданностью. Пугающие результаты исследования демографии ресимулированных, динамика темпов иммиграции из внутренней системы, классификация различных видов взлома, найденных в биооборудовании иммигрантов… Вот и причины того, почему Амбер, Манфред и, к ее облегчению, Сирхан впряглись бок о бок за продвижение самой радикальной фракции из всех выдвинувшихся на всепланетные выборы, несмотря на все свои сомнения в применимости демократии в этот период послечеловеческой эпохи. Озадаченная Рита смаргивает это все в угол поля зрения, и отправляет пару дюжин субпотоков личности в подсознание — разбираться. Стол предлагает ей сесть. «Мне бы кофе» — бормочет она ему.
