Юрий Петухов - Меч Вседержителя
XXIV-ый век. Марево кроваво-багровое, истерический вой, грохот, безумные, сводящие с ума ритмы. Вниз! Он не помнил, как пронесся над половиной мира, его словно расплющило от удара – крыша, невероятно большая плоская крыша – безумный шабаш, десятки тысяч голых и полуголых, одурманенных и безумных с рождения, бесполых, беснующихся вокруг черного двурогого столба... Обычная сатанинская месса. Вальпургиева ночь! Было, много раз было. Они уже крушили притоны Черного Блага!
Нет! Ниже. Еще ниже!
Иван пронзал телом своим этажи двухмильного небоскреба словно раскаленный нож масло. Везде, всюду тряслись в нечеловеческом экстазе ищущие наслаждений и уставшие от них, терзающие себя в жажде сладости и боли. Он прошел до первых ярусов, до толстенного слоя бронебе-тона, до подвалов... и лишь тогда увидел – это здесь.
Пятеро сухих и бледных людей в полусферических шлемах сидели в черных высоких креслах по остриям лучей пятиконечной светящейся звезды. В центре пентаграммы зиял округлый черный провал метров десяти поперечником. И из этого провала, из этой огромной трубы исходило вверх, пронизывая все этажи исполинского небоскреба, черное, будоражащее, заставляющее метаться неприкаянно излучение. Генератор. Мощнейший пси-генератор! Сухие и бледные корчились, тряслись, запрокидывали головы с оскаленными ртами. Они были больными! Иван увидел все сразу. Безнадежные душевно больные! Они бились в припадках. Генератор вбирал в себя импульсы, выбрасываемые горячечными мозгами, усиливал до невозможности, преображая их и доводя до истерического навязываемого психоза. Эта адская машина держала в своем черном психоделическом поле сотни тысяч двуногих, которые и не подозревали, что это не они сами веселятся и «самовыражаются», что это проделывают с ними вне их воли. Сатанинская звезда, круг – магический знак для вызова из преисподней дьявола! Все продумано до мелочей! Иван вздохнул. Эти ублюдки наверху думают, что они очень крутые, что это они сами слуги Вельзевула и его тени на грешной, слишком грешной Земле. Но они ошибались, они – жертвы, приносимые подлинными сатанистами своему черному кумиру, они хуже марионеток, они полное дерьмо! И эти, корчащиеся в креслах шизоиды, несчастные жертвы... Видеть! Видеть все!
Иван закрыл глаза. И в полном мраке, сам невидимый и неузнанный, узрел творимое. Он увидел сразу всю Землю – шаром, опутанным сетью. На пересечениях паучьих нитей стояли небоскребы, разные, выше и ниже, шире и уже, их было две с половиной тысячи, разбросанных по всему миру, но в каждом изо дня в день творилось одно и то же: сотни тысяч двуногих, думающих, что они сами распоряжаются своей жизнью, последними наркоманами ждали часа, минуты, когда раскроются двери нижнего этажа, когда их впустят в вздымающееся нутро, где они станут свободными, сильными, дерзкими... Быдло! Они были гаже и зависимей самых подневольных рабов. К ним нисходил из адских пентаграмм сам дьявол – не для того, чтобы наделить своим могуществом и приблизить к себе, но для того, чтобы заполнить их души и бросить под свои копыта. Несчастное, жалкое быдло! Это они станут биомассой, это их будут колоть иглами проникновения на черных мессах такие же как они, чтобы стать потом выползнями... Эх, сколько сил было потрачено на черные притоны! Иван скривился, вспоминая свою наивность. Они громили их, думая, что изводят по всему миру Черное Благо. А изводили жалкую и послушную скотину, которую вели на бойни черные козлы.
Ну хватит! Теперь Иван видел тех, кто создал эту сеть, кто управлял ею, кладя в карманы баснословные деньжищи и верша дело преисподней. Они, все семеро, были на другой стороне планеты, в Австралии, за семью заборами, за спинами немыслимой охраны, семеро хилых и полных, благообразных и улыбчивых стариканов с глубокими залысинами, семеро таких непохожих, но совсем одинаковых. Они собрались на дележку и передележку мира, они потягивали молочко на лужайке посреди чистого и тихого леса, они любили себя и берегли. Но у каждого в мозгу сидел червь – желтый, полупрозрачный, с кроваво-красными глазенками. Сидел и смотрел вглубь контролируемого им мозга.
Иван, почти не прилагая усилия, заглушил генератор, взорвал его изнутри. Истерики и истерички не перестали корчиться. Но небоскреб замер, ослеп и оглох на несколько минут, чтобы потом брызнуть по сторонам будто каплями взбаломученной пены десятками кидающихся с разных этажей. Наркотик перестал поступать, и не все смогли это выдержать. Переступившие через себя летели вниз, вопя и визжа, извиваясь словно черви. Их было много. Но Иван не пожалел ни об одном. Они сами стали.... нет, не выродками, не всесильными дегенератами, ведущими закулисную игру, но мразью, червями под стопами выродков. Что ж, и им было предоставлено право выбора, каждый изначально наделен свободой воли. Но не каждый выдерживает крестную ношу свободы. Многим проще быть рабом, ничтожеством, выползнем.
Живительный кислород влился в легкие Ивана. Он стоял посреди лужайки. И глядел на добрых, милых стариканов. Им было хорошо. Очень хорошо! Но Иван уже не сомневался, он просто знал, что еще лучше им будет на том свете... и не только им. Он превратил их в пепел, прежде, чем самый шустрый успел разинуть рот. Хватит болтать, и так говорено много, слишком много. Выродки, что призраки Осевого, чем больше ты обращаешь на них внимания, чем больше смотришь на них, говоришь с ними, слушаешь их, тем цепче они вцепляются в тебя, тем больше завораживают... и завороженного, бессильного губят. Пауки! Алый на фоне изумрудной травы, искрящий клинок ушел радугой в ладонь. Теперь нет нужды давить червей. Дар волхва, помноженный на мощь его пращуров, пропитанный тысячелетиями Белой Силы, способен обращать нечисть в прах. Меч Вседержителя!
Он обязан выдержать это. До конца! И пусть ему не хватит времени метаться по всем черным притонам, взрывать аде кие врата, пусть на смену испепеленным придут другие, все равно – возмездие свершается. Он начал. И им уже не быть!
XXIII-й, ХХП-ой века промелькнули в мельтешений и визгах, сладострастных стонах и алчном кружении. На месте одной отрубленной головы вырастали три, пять, дюжина голов – новых, змеиных. Но Иван рубил, сек беспощадно и истово, зная, что новые – уже не те, не пришедшие из глубин веков, нет в них и никогда не будет той темной зловещей силы, что передавалась из поколения в поколение, что накапливала гены вырождения, гниения и вековечной тлеющей в телах смерти. Гидра! Новые просто наживаются на оставленном – тупо, слепо, жадно копируя, они не пытаются учить, творить... Творить?
Иван сдавил горло тщедушному пучеглазому уроду. Учитель! В XXI-ом веке его так и называли посвященные. Творец! Его можно было превратить в облачко мерзкого вонючего газа. Без разговоров. Под благими вывесками и призывами этот выродок-гуманист растлил, погубил, обрек на адские муки половину мира. Убить? Но прежде Ивану надо было постичь их образ мыслей. Ведь ни один из всей бесчисленной своры этих «гуманистов», рыскающей во времени и пространстве, никогда сам себя не считал душегубом, палачом и растлителем. Никогда! Ни один! Они величали друг дружку просветителями, обличителями, реформаторами, демократами, учителями, прогрессистами, творцами! Во всех веках и столетиях они, выродки, изъедаемые собственными патологическими комплексами, неполноценные, ущербные, обостренно чувствующие свое уродство, пытались выращивать из других «людей нового типа, более совершенных и гармоничных», люди были для них лишь материалом, биомассой для бесконечных, порою чудовищно жестоких, но всегда прикрываемых истерически-гуманными лозунгами экспериментов. Да, эти твари искренне считали себя богами, которые могут создавать, могут учить, могут подправлять создания и творения Бога Истинного. Да что там подправлять! Полностью переделывать, перестраивать! Зло, непомерно-черное зло, рядящееся в белоснежные тога!
