Сергей Лукьяненко - Сборник "Рыцари сорока островов"
Поединок кончался не в нашу пользу. Роддэров оскорбили и публично продемонстрировали остальным пассажирам их беспомощность. Теперь речь шла уже о том, чтобы спасти лицо. Игорь с надеждой посмотрел в салон. Но никого, похожего на роддэра, не увидел. Лишь рядах в пяти от нас сидел мальчишка. Но уж слишком ухоженный, домашний был у него вид… На всякий случай я кивнул ему. Мальчишка кивнул в ответ и встал. Пошел по проходу, касаясь рукой знака на груди, словно боялся, что тот может исчезнуть. Я успел лишь заметить, что мальчишка рыжий и совсем маленький, не больше одиннадцати лет.
— Я тоже желаю сойти с самолета здесь.
Проголодались мы лишь к вечеру: как раз перед тем, как Игорю пришла в голову идея о капсуле, в самолете разносили обед. Весь день мы бодро шли по степи, временами устраивая привалы, болтая, рассказывая разные смешные истории. Говорили в основном мы с Игорем. Рыжик слушал и нерешительно улыбался. Наконец он осмелел и рассказал историю про девчонку, решившую обмануть тест-компьютер и пораньше получить знак самостоятельности. История была с бородой, но мы сделали вид, что не слышали ее раньше. Рыжику было сейчас тоскливо, это мы понимали.
Солнце уже коснулось горизонта, когда Рыжик взмолился:
— Ребята, давайте зайдем куда-нибудь, перекусим…
Игорь засмеялся:
— Куда?
Вокруг нас простиралось бесконечное степное море. Трава, мелкие синие цветочки, редкие чахлые кустики. Воздух тихо звенел — какие-то насекомые устроили вечерний концерт. Из-под ног иногда вспархивали птицы. Здесь был настоящий рай для энтомологов или орнитологов, желающих изучить степь в ее первозданном виде. Но кафе или бутербродной никто поблизости не предусмотрел…
— А куда же мы тогда идем? Здесь что, нет ни одного дома?
Игорь взглянул на меня. Я — на нежно-розовые облака, дрейфующие в потемневшем закатном небе. Откуда-то справа тянуло домом — теплым, недавно испеченным хлебом, жарящимися котлетами, гидролем — горючим для флаера. Но идти туда мне не хотелось. Какое-то шестое чувство предостерегало от этого.
— Не знаю, — самым беззаботным тоном ответил я.
С сомнением хмыкнув, Игорь достал из кармана две маленькие плитки шоколада. С одной хитро смотрел утенок Дональд с шоколадкой в клюве. На другой обертке был изображен Микки-Маус. У него шоколад выглядывал из плотно сжатого кулачка. Вид у мышонка был воинственный, отдавать сладости он явно не собирался.
— Питайтесь, — тоном заботливого воспитателя в детском саду сказал Игорь.
Мы с Рыжиком одновременно разорвали обертки шоколадок. Микки на моей обертке зашевелился, разжал ладошку. Глаза у него засверкали, тоненький, знакомый по тысячам мультфильмов голосок произнес:
— И я, и все мои друзья любим шоколад с орехами фирмы «Байлейс»!
Запись кончилась. Микки-Маус на картинке опять замер. Шоколадку мышонок протягивал вперед. Даже на рисунке она выглядела аппетитно.
— А у меня молчит… — обиженно начал Рыжик. Но его прервал пронзительный возглас Дональда:
— Микки прав, но шоколад «Медовый» фирма «Байлейс» поставляет даже астронавтам Дальней Разведки!
Игорь задумчиво произнес:
— А ведь они упрятали в эти обертки не только динамик и синтезатор речи, но еще и блок сопряжения! Будь у нас побольше шоколадок, рисунки переругались бы, выясняя, какой шоколад вкуснее!
Рыжик рассмеялся: наверное, представил себе ругающиеся обертки. Игорь же продолжал:
— Чтобы придумать и начать производить эту ерунду, десятки людей годами возились с микросхемами, изобретали рисунки, движущиеся на обычной бумаге…
— Это жидкокристаллический рисунок, — вставил Рыжик. — Я читал…
— Я тоже. Ты бы хотел два или три года просидеть в лаборатории, уча Дональда раскрывать нарисованный клюв и ронять нарисованный шоколад?
— Нет.
— И я не хочу. И Мишка. Потому мы здесь, в степи. Потому мы роддэры, люди дороги, бродяги и путешественники! Мы не занимаемся бесцельной работой, не делаем вид, что нужны этому миру. Мы просто живем!
Игорь завелся, я это почувствовал. Сумрак, легкий ветерок, треплющий его семицветные волосы, новый, ошеломленно внимающий слушатель…
— Потому люди снова и снова бросают дома и выходят на дорогу. А все дороги сливаются в одну, имя которой — жизнь. Потому…
— Потому мы будем ночевать под открытым небом, — вставил я. Игорь обиженно замолчал.
— И, кажется, под дождем, — уточнил Рыжик.
Обычно мы берем с собой палатку и еще что-нибудь из туристского снаряжения. Но на этот раз оказались в дороге слишком неожиданно. Я глядел, как Игорь пытается соорудить шалаш из ни в чем не повинных кустиков. Потом взглянул на Рыжика. Разрекламированный Дональдом шоколад его не утешил. А с севера и впрямь наступали тучи. Где-то далеко, километров за пятьдесят от нас, дождь уже шел.
Я вздохнул.
— Игорь, в получасе ходьбы от нас чей-то дом.
— А?
— Там сейчас ужинают.
Игорь пнул ногой свое сооружение, и сплетенные верхушками кустики распрямились.
— Так чего валял дурака? Большой Змей… Змея ты, а не Чингачгук. Еще мой шоколад лопал…
Оправдываться я не стал. Даже сейчас мне не хотелось идти в этот дом.
К ужину мы опоздали. Окруженный маленьким садом каменный двухэтажный дом возникал в степи как мираж. Среди деревьев тускло светилась короткая сигара флаера. Несущие плоскости подрагивали, на бортах мигали сигнальные огни, но в кабине никого не было. Наверное, компьютер проводил тест-проверку машины.
На лужайке перед домом сгребал в кучу сухие листья рослый загорелый мужчина в закатанных до колен джинсах. Игорь опасливо посмотрел на меня, и я успокоенно улыбнулся: запах горящих листьев меня не раздражал. Мужчина повернулся в нашу сторону, и на его лице появилось нечто вроде удовлетворения. Он оперся на длинные пластиковые грабли и молча ждал, пока мы приблизимся.
— Здравствуйте, — вежливо произнес Игорь. — У вас не найдется старой палатки и пары банок консервов?
Мужчина улыбнулся.
— Нам можно говорить по-русски? — чуть смутился Игорь. — Или…
— Почему же нет, можно и по-русски, — очень чисто, но явно не на родном языке, выговорил мужчина. — Палатки и консервов нет, но найдутся три пустые кровати и не успевший остыть ужин.
— Что ж, спасибо и на этом, — вздохнул Игорь. — Хотя дырявая палатка… — он взглянул на хмурящееся небо, — этой ночью была бы романтичнее.
Мужчина продолжал улыбаться:
— Я рад, что вы все-таки зашли ко мне. Тимми!
Из окна на втором этаже появилась мальчишеская голова. Еще через две секунды Тим скатился по лестнице и остановился перед нами. Вид у него был самый обычный: растрепанный, в шортах и футболке, не старше нас с Игорем. Но что-то непонятное кольнуло меня. Я посмотрел на Игоря — глаза у него сузились, словно он целился в кого-то… Черт, что он опять задумал?
