Михаил Харитонов - Рассказы (сборник)
…Вообще-то мне водку ни… ни… нельзя. Я этот, как его… сомелье. Я по тонким напиткам специалист. Аромат подсушенных фруктов с кедровой ноткой, резус отрицательный…
Долг
Посвящается Урсуле Ле Гуин
Воин-маг, известный в Срединных Землях под именем Себастьян Смерх, сидел в деревенской харчевне, в самом дальнем углу, и сосредоточенно изучал содержимое миски с чечевичной похлёбкой.
За окном, затянутым бычьим пузырём, уныло сеялся осенний дождь, зарядивший с прошлой недели. Харчевня была грязна, как солдатский сапог, и холодна, как сердце лесного беса. Чечевицу здесь готовили без специй и трав, к тому же она успела остыть. Но Себастьяна всё это не заботило. В Училище Братства он привык к тёмной келье, ледяной воде для умывания и холодной пище. К тому же он мог вскипятить похлёбку заклинанием, когда бы счёл возможным тратить Силу на пустяки.
Несколько больше его беспокоило то, что в поясе осталось два серебряника и несколько медяков. Этого — даже при скромной жизни мага — хватило бы дней на пять, может быть на неделю. Но и это, в принципе, было не столь важно. Светлое Братство всегда протягивало руку помощи воинам, попавших в беду, — в том числе такую распространённую, как временное отсутствие средств.
Вот что по-настоящему худо — что он торчит в этом Светом забытом селе уже вторую седмицу. Без работы. Древний устав Братства запрещал странствующему магу покидать без угрозы для жизни какой бы то ни было удел, не свершив какого-нибудь благодеяния — и не получив за это мзду, треть от которой отходила в казну Братства: плата за обучение, помощь и пожизненную защиту. Смерх не был корыстолюбив и считал плату справедливой: в конце концов, светские владыки брали с людей больше, а помогали меньше. Его злило, что из-за глупого правила он не может возвратиться в город Зоц, где на его услуги всегда был спрос.
Внезапно ему захотелось увидеть город, его белые башни. Он даже задумался, не потратить ли ему частицу Силы, чтобы хоть на миг перенестись на площадь Фонтанов, ощутить холод мраморных плит собора Семи Блаженых, или просто услышать стук колотушки ночного патруля.
Но старинное правило ясно гласило: «Нет на свете места, вовсе лишённого скорбей, потому не покидай удела, не совершив прежде хоть малого добра и не дождавшись положенной благодарности».
Как на грех, село Беглинка, куда Себастьяна занесла нелёгкая, скорби упорно обходили стороной. После Сорокалетней Войны земли края отошли под королевскую руку на правах вольного владения, так что селяне жили мирно, платя положенную десятину Пресветлому Престолу и решая дела народным сходом или королевским судом, где судили по древним правдам. Здешние земли славились плодородием, да и погода баловала: уже который год амбары ломились от зерна, а в это лето особенно уродились горох и чёрное просо. Местный люд был подстать земле — славился честностью и простодушием. На дверях даже не вешали замков: нет охотников до чужого добра там, где всем хватает своего. Разбойников, сунувшихся было в эти края, быстро повыбило лихое местное ополчение — благо, после войны в селе осталось немало умелых ратников, не понаслышке знавших, с какого конца берутся за меч… Нет, для воина Света здесь не было работы.
Похлёбка совсем остыла. Себастьян лениво ковырял гущу оловянной ложкой, перебирая в уме всё те же мысли. Похоже, он здесь надолго, может быть — до конца осени. Если в конце осени снегом занесёт перевалы, то новолетие он тоже встретит здесь…
Внезапно ложка дрогнула. В сером мареве невесёлых дум что-то шевельнулось — корявое, суковатое. Чужая мысль, пробивающаяся извне.
Смерх напряг магическое внимание. Мысль сгустилась в слова:
— Почтенный господин, а посмотрите-ка на меня…
Подняв голову, он увидел нерешительно топчущегося в дверях крестьянина с рябым лицом — про таких говорят «на роже бесы горох молотили». Худые руки ломали шапку, низкий лоб морщился в непривычном усилии: проговаривании слов в уме.
— Что надо? — неприветливо сказал Смерх. — И как ты посмел назвать меня всего лишь «почтенным»? — вспомнил он первое слово. — Я что — похож на крестьянина?
Себастьян и впрямь не походил на беглинских хлеборобов — светловолосых, дородных, бородатых мужичков.
Крестьянин опасливо пригнулся.
— Нижайше простите, высокочтимый мастер, — заговорил он вслух, и в голосе его звучало робкое упорство маленького человечка, которому доверили важное дело, — а токмо велели мне спервоначала вызнать вашу силу…
Смерх усмехнулся. Проверка была правильной: не всякий колдун, даже владеющий начатками Безмолвной Речи, отличит одно вежливое обращение от другого.
— Подойди, — велел он.
Вблизи крестьянин показался ему не местным: слишком смуглым и обветренным было его лицо, чересчур заношеной — одежда. К тому же он двигался стеснённо и робко, а беглинские хлеборобы больше ходили вразвалочку, как то подобает людям свободным и зажиточным.
— Просим вас, высокочтимый, до нашей нужды, — ходок старательно поклонился.
На душе у воина-мага стало чуть теплее. Его, несомненно, хотели попросить об услуге, и услуге значительной — иначе не искали бы сильного волшебника.
— Я из Грязцов буду, это недалече… Беда у нас… Похитили девушку…
Себастьян Смерх выпрямился. Стоявшая на краю миска с похлёбкой полетела на пол.
— Молчи, — властно приказал он. — Открой свой ум, — с этими словами маг поднял руку и коснулся ладонью рябого лица.
Через несколько мгновений он знал всё.
История была самая обычная. Грязцы — беглинские выселки — были когда-то таким же сытым и безопасным местом, как и само село. Но в последние времена Тьма, теснимая королевскими магами с Лунного Хребта, проникла в местные леса, обосновалась там и стала протягивать лапы к человеческому жилью. Деревенька оказалась в опасности. На дорогах завелись стаи волколаков, в колодцах — моросная нежить. Коровы не доились, посевы гнили на корню. Стали пропадать детишки, а бабы то и дело рожали мёртвеньких. Уходить же с обжитой земли было некуда.
Но спасение селяне всё-таки себе сыскали. Местный колдун вычитал в своих свитках, что в таких случаях следует обращаться к деве-защитнице. Нашёл и подходящую девушку: рождённую весной, златовласую, не утратившую девической чести, а главное — несущую в себе начаток Силы. На этой неделе собрались уж было провести посвятительный обряд, да пришла беда: ночью со стороны Урочища Ветров пришли большой стаей волколаки, еле-еле отбились от них, а наутро девушка пропала. И колдун той же ночью скончался невесть от чего, — как будто кто выпил его Силу до самого донца… Деревенские, не долго думая, спешно собрали последнее серебро и отправили гонца: ехать в Беглинку, а если не сложится, так и в самый Зоц, искать сильного волшебника, который одолел бы нечисть и вернул девушку в село.
