Стивен Бакстер - Плот. По ту сторону времени
У Майкла не было никакой зацепки. Он не мог оценить ситуацию. Он не переживал, страха Будущего, как раньше, у него тоже не было. Это просто чудо, что он смог выжить после размножения Туннеля… Странный и неожиданный выигрыш в лотерею.
Гарри, конечно, уже не стало.
Вселенная здесь казалась мертвой, старой, темнеющей. Кабина «Краба» была единственным затерянным здесь островком света и жизни.
Здесь, в конце Времен, Майкл стал по-настоящему одиноким.
Он собрал всю оставшуюся еду, обычная повседневная работа, выполняемая на одинокой галере, доставила ему неожиданное удовольствие. Майкл лег в кресло с подносом, полным таких для него обычных, но бесконечно вкусных деликатесов, и притушил освещение.
Один Господь знает, где он теперь… Если вообще термин «где» еще можно употреблять после такого чудовищного разрушения пространства-времени. На небе было едва различимо несколько тусклых багрово-красных звезд. Сколько времени нужно, чтобы добраться до них?
Нигде не видно было ни малейших признаков существования разума.
«Ну конечно, — подумал Майкл, — у них было достаточно времени, чтобы решить все свои проблемы. За миллионы лет, обладая гипердвигателями и сингулярной технологией, можно успеть полностью изменять Вселенную…»
Реконструированная разумом Вселенная сразу бросилась бы в глаза, как неоновый рекламный плакат в тысячи световых лет высотой.
…Однако Вселенная продолжала стареть и умирать.
По субъективному времени, затраченному на прохождение Туннеля, он понял, что проскочил в Будущее не более чем на несколько миллионов лет — песчинка в Великой Бесконечности, — но все признаки жизни во Вселенной исчезли. Может, быть, хоть где-нибудь жизнь еще сохранилась?
Майкл тоскливо усмехнулся, вспомнив Ширу. Как далеки были ее радужные мечты о жизни, заполнившей Вселенную, об управлении ее динамической эволюцией…
Не будет Последнего Наблюдателя. В конечном итоге проект «Друзей Вигнера» полностью провалился — некому получать их послание. «Но, Господи, — подумал Майкл, — какая же это была грандиозная концепция!»
Он доел и осторожно опустил поднос на пол, затем выпил стакан чистой воды и направился в душ; ему удалось помыться под горячей водой. Майкл пытался внимательно следить за своими органами чувств, стараясь не пропустить ни одного ощущения. Все-таки он был самым последним человеком во Вселенной. Такая история должна завершиться достойно.
Он решил послушать музыку, почитать книги. Делать то, на что способно только разумное существо.
Свет начал гаснуть. Даже коммуникационная панель замерла навсегда.
Ну что же, освещения пока хватало для чтения. В тусклом свете багряных звезд он почти на ощупь добрался до кресла.
Постепенно становилось все холоднее, корабль явно остывал. Интересно, что же прикончит его: холод или нехватка воздуха?
На самом деле страха не было. Наоборот, Майкл как будто заново родился, впервые за столетие груз прожитых лет не тяготил его.
Возможно, он нашел в смерти покой, закономерный итог своей долгой и насыщенной жизни. В конце концов его удовлетворяло уже то, что он прожил столько, чтобы увидеть все это.
Он скрестил руки на груди, по телу прошла легкая дрожь.
И он осторожно прикрыл глаза.
Что-то оживило АнтиКсиЛи — какой-то случайный всплеск сознания.
Искусственное сооружение?…
Как могли холодные обломки попасть сюда, в это пространство и это время?
Но в них ощущалось присутствие жизни. Там тлела слабая свеча сознания…
АнтиКсиЛи потянулось к нему.
Неожиданно рядом с куполом «Краба» возник другой корабль.
Умирающий Майкл потрясенно уставился на него.
Корабль был похож на кленовое семечко. Ни один огонек не освещал его маленький стручкообразный корпус. На многие сотни миль он раскинул, словно тени, черные крылья, различимые в беззвездном небе лишь при легких колебаниях.
О таких кораблях рассказывали ему Друзья Вигнера.
КсиЛи.
Невыносимый холод клешнями разорвал грудь; глотка, перехваченная спазмом, не пропускала еще остававшийся в кабине кислород. В глазах потемнело.
«Нет, — молча молил он кого-то, — только не сейчас!» Его широко раскрытые глаза смотрели прямо на корабль КсиЛи, последние силы ушли на мгновенный всплеск сознания.
«Нет, только не сейчас! Я еще не понял, что это… Пожалуйста…»
АнтиКсиЛи задуло еще трепетавшую свечу. Последнее тепло покинуло разрушенный корабль, воздух инеем стал оседать на коммуникационной панели, креслах — и на одиноком забытом теле человека.
АнтиКсиЛи выпустило в космос трепетавшее в теле пламя, удивившись его микроскопическому ужасу, его изумлению, его безнадежной жажде жить.
Пламя было рассеяно по квантовым полям — акаузальным и нелокальным.
Теперь, лишенный тела, Майкл плавал в космосе крошечным драгоценным бриллиантом, полным сознания, в безбрежном погасшем мире, лишенном всяких ориентиров.
Он не мог даже пощупать свой пульс, чтобы определить время. Но что-то неотлучно присутствовало рядом с ним в этом уставшем мире.
Бытие. Оно было как огромный потолок, под которым бестелесным мотыльком порхало теперь его сознание. Он чувствовал прекрасную усталость, удовлетворение путника в конце длинного и трудного пути. Еще долгое время он оставался под покровительством Бытия.
Затем Бытие начало растворяться.
Майкл пытался кричать, как ребенок, зовущий своих гигантов-родителей. Ему казалось, что ледник его памяти и ощущений начал делиться на сотни маленьких айсбергов; они продолжали дробиться, пока не растаяли во все принимающем в себя море…
Один.
Только наблюдая за медленным изменением его ощущений, можно было приблизительно измерить прошедшее время.
Он впал в отчаяние. Как он был занесен сюда, что спасло его разум таким неожиданным образом?
Отчаяние превратилось в гнев, и гнев надолго овладел им. Но затем прошел и гнев.
Им овладело любопытство, и он начал эксперименты со своим сознанием. Физически, по-видимому, он представлял собой компактный волновой пакет функций вероятности; теперь он начал разворачивать этот пакет, сконцентрировав сознание на перемещении в пространстве-времени. Ему казалось, что он носится над куполом космоса, не ограниченный ни размерами, ни возрастом, ни скоростью.
В остатках умерших галактик он разыскал следы разумной деятельности и в раздумье перемещался среди этих забытых памятников закончившейся истории, подолгу застывая то над неведомо как занесенной в космос детской игрушкой, то над огромной космической крепостью.
