Джон Уиндем - Том 1. День триффидов. Кукушки Мидвича
— Как бы это ни было сделано — этим мы займемся позже, — ты признаешь, что вы несете ответственность за то, что произошло?
— Мы ответственны лишь за то, что защищались, — ответил мальчик.
— Ценой четырех жизней и тринадцати покалеченных в то время, как вы могли, как ты говорил, просто отогнать их.
— Они хотели убить нас, — холодно ответил ребенок.
Начальник полиции долго глядел на него.
— Я не понимаю, как именно вы сделали это, но пока принимаю на веру ваше собственное признание. А так же твои слова, что в этом не было необходимости.
— Но тогда они снова явились бы сюда. И в этом случае все равно пришлось бы прибегнуть к тому же средству, — сказал мальчик.
— Это только твое предположение. Все твое отношение к этому делу просто чудовищно! Неужели ты не чувствуешь жалость к этим несчастным людям?
— Нет, — ответил мальчик. — А с какой стати? Вчера один из них пытался застрелить одного из нас. Нам приходится защищаться.
— Но не с помощью вендетты же! Для вашей защиты существует закон, и для каждого…
— Закон не защитил Уилфреда от выстрела. Он не защитил бы и нас прошлой ночью. Закон, наказывает преступника после того, как тот совершил преступление. Нам это не подходит — мы хотим остаться в живых.
— И тем не менее, вы решаетесь — ты сам сказал это — брать на себя смелость распоряжаться чужими жизнями?
— Стоит ли нам все время возвращаться к одному и тому же? — спросил ребенок. — Я ответил на ваши вопросы, поскольку считал, что будет лучше, если вы правильно оцените ситуацию. Раз вам не удалось уяснить ее суть, я попробую выразиться яснее. Ситуация такова: если со стороны кого бы то ни было будет сделана попытка вмешаться в нашу жизнь или нанести нам ущерб, мы станем защищаться. Мы показали, на что способны, и надеемся, что это послужит предупреждением для других и предотвратит дальнейшие неприятности.
Сэр Джон безмолвно смотрел на мальчика, костяшки его сжатых в кулак пальцев побелели, а лицо пошло пятнами. Он приподнялся со стула, будто хотел броситься на мальчишку, потом, раздумав, рухнул в свое кресло.
Прошло несколько секунд, пока он почувствовал себя снова в состоянии разговаривать. Наконец задыхающимся голосом он обратился к мальчику, который на протяжении всех этих секунд критически рассматривал его с каким-то холодным любопытством.
— Ах ты, дрянь этакая! Ах ты, мерзкий паршивец! Да как ты смеешь со мной так разговаривать! Ты что, не понимаешь, что я представляю тут полицию страны! Если нет, так самое времечко понять, и, клянусь Богом, я тебе это разъясню! Ты как разговариваешь со взрослыми, ты, мелочь пузатая?! Ишь ты, он видите ли не желает, чтобы им наносили ущерб! Они, видите ли, будут защищать себя! Вот оно как! Да ты подумал, где находишься? Тебе, парень, еще предстоит научиться…
Внезапно он умолк и безмолвно уставился на мальчика.
Доктор Торранс приподнялся, наклонился над столом к мальчику и протестующе произнес «Эрик…», но не сделал ни единого движения, чтобы вмешаться.
Бернард Уэсткотт даже не шелохнулся на своем стуле и лишь впитывал в себя происходящее.
Губы начальника полиции затряслись, нижняя челюсть отвисла, глаза, вылезшие из орбит, выкатились еще больше. Волосы на голове слегка зашевелились. На лбу и висках выступил пот, струйки его текли по лицу.
Неразборчивые икающие звуки вырывались из широко открытого рта. По щекам текли потоки слез. Он дрожал крупной дрожью, хотя не мог сделать ни малейшего движения. Потом, когда истекли долгие-долгие секунды, он смог шевельнуться. Поднял трясущиеся руки и неуклюже прижал их к лицу. Из-под ладоней неслись странные тонкие крики. Потом он соскользнул с кресла на колени и рухнул на пол. Там, все еще продолжая дрожать, он распростерся, стараясь вжаться в пол, издавая при этом пронзительные вопли и царапая скрюченными пальцами ковер, в который, казалось, хотел зарыться. Потом его вырвало.
Мальчик отвел взгляд от сэра Джона. Доктору Торрансу он сказал, будто отвечая на заданный вопрос:
— Он не пострадал. Он хотел запугать меня, поэтому мы показали ему, каково это — быть испуганным. Теперь он кое-что понял. Когда вновь наладится работа его желез, он придет в себя.
Затем мальчик повернулся и вышел из комнаты, предоставив обоим мужчинам в молчании смотреть друг на друга.
Бернард вытащил носовой платок и вытер пот, крупными каплями выступивший у него на лбу. Доктор Торранс сидел не двигаясь, лицо у него было мертвенно-серого цвета. Оба одновременно глянули на начальника полиции. Сэр Джон лежал рыхлой грудой, видимо, без сознания и долгими жадными вздохами всасывал в себя воздух. Время от времени его сотрясала жуткая дрожь.
— Бог мой! — воскликнул Бернард. Он снова перевал взгляд на Торранса.
— И вы провели тут три года!
— Никогда не было ничего похожего на это, — отозвался доктор. — Кое-какие возможности мы подозревали, но Дети никогда не проявляли к нам вражды. Возблагодарим Бога за это!
— Да, для вас могло обернуться и похуже, — ответил Бернард и снова посмотрел на сэра Джона.
— Нашего приятеля следовало бы удалить отсюда раньше, чем он придет в себя. Нам тоже лучше в это время ему не показываться на глаза — в таких ситуациях человек вряд ли захочет встретиться со свидетелями. Пошлите за его коллегами, пусть заберут. Скажите, что с ним случился приступ.
Через пять минут они уже сидели на ступеньках крыльца, наблюдая, как отбывает машина начальника полиции, который все еще был без сознания.
— Придет в себя, когда наладится деятельность желез! — пробормотал Бернард. — Пожалуй, они лучше разбираются в области физиологии, нежели в психологии. Этот человек сломлен, сломлен до конца своих дней!
Глава 19
В тупике
После пары стаканчиков неразбавленного виски, с лица Бернарда начало сходить то выражение потрясения, с которым он вернулся из Грейнджа в Кайл-Мэнор. Рассказав нам о жутком интервью начальника полиции, он закончил так:
— Знаете, одно из редких возрастных качеств Детей, которое меня поразило, это их неспособность правильно оценивать собственную силу. За исключением, пожалуй, объявленной ими блокады Мидвича, все, что они делали до сих пор, сделано с каким-то колоссальным перерасходом энергии. То, что может быть теоретически вполне оправдано, они на практике превращают в нечто совершенно непростительное. Они хотели припугнуть сэра Джона, чтобы тот оставил их в покое, но зашли куда дальше и ввергли беднягу в состояние панического ужаса, доведя его до безумия. Их действия привели к такой деградации личности, которая была омерзительна для окружающих и ничем не может быть оправдана. Это непростительно.
![Джон Уиндэм - День триффидов [День триффидов. Куколки. кукушки Мидвича. Кракен пробуждается]](/uploads/posts/books/59307/59307.jpg)
