Георгий Мартынов - Каллисто
Но место для сомнения все же оставалось. Если техника Земли еще не может доставить на Луну все, что необходимо для теси-установки, ответа не будет.
Хотелось сократить время ожидания. Ничто не помогает в этом так надежно, как напряженный труд.
— Мы пробыли на Каллисто довольно много времени, — сказал Широков Гесьяню. — Мне кажется, что пора прекратить затворничество. Настало время свободно знакомиться с вашей планетой.
— А разве вы не свободны? — удивился Гесьянь.
— Конечно нет. Вы не позволяете нам даже походить по городу. Какая же это свобода?
— Мне странно слышать это от вас. Вы же врач. Мы действуем в ваших же интересах. Впрочем, — прибавил Гесьянь, пожимая плечами, — делайте, как хотите. Вы были, есть и всегда будете совершенно свободны в своих поступках.
Широкову показалось, что Гесьянь обижен. Он ласково провел пальцами по лбу каллистянина.
— Очень хочется поскорее увидеть все, — сказал он извиняющимся тоном. — Тяжело ничего не делать.
— Это, конечно, трудно. Но в последнее время вы много работали.
— Я понимаю ваши опасения, — продолжал Широков. — Проведем опыт. Завтра утром как следует покажите нам Атилли. Ведь мы почти не видели города. А потом тщательно обследуйте нас.
— Хорошо, — без видимой охоты согласился Гесьянь. — Пусть будет завтра. Рано или поздно, но это все равно придется сделать. Но не советую сразу начинать с пешеходной прогулки. Лучше всего слетать куда-нибудь на обычной олити, например на вельдь. Завтра как раз соревнование по фетимьи.
— Что это такое?
— Спортивное соревнование. Финальная игра на первенство Каллисто.
— Чудесно! — воскликнул Синяев.
Он был страстным болельщиком футбола и в Москве не пропускал ни одного матча. Но, кроме футбола, он вообще любил спорт.
Каллистянское слово «вельдь» означало открытый стадион.
— Почему финальная игра проводится в Атилли? — спросил Широков, предчувствуя, какой последует ответ. Он знал, что город, в котором они поселились, был далеко не из больших.
— В надежде, что вы захотите посмотреть игру, — как и ожидал Широков, ответил Гесьянь.
Что было сказать на это? Не знающее границ гостеприимство каллистян проявлялось решительно во всем.
— А как насчет мест? — спросил Синяев. — Вельдь, по всей вероятности, будет переполнен.
— Да, эти соревнования всегда вызывают большой интерес. Но для вас…
— Сколько на вельде мест?
— Точно не знаю. Кажется, около двухсот тысяч.
— Выдаются билеты? — увлекшийся Синяев чуть не сказал «продаются».
— Нет. Никаких билетов не требуется. Тут уж кто успеет. Надо сообщить дежурному первого сектора, что вы хотите посмотреть соревнование, и он скажет номер места. Когда все места заняты, прием заявок прекращается.
Синяев посмотрел на Широкова. Петр Аркадьевич увидел в глазах друга лукавый огонек и понял его мысль.
— У них такого случая произойти не может, — сказал он по-русски.
— Могу себе представить, что бы получилось, введи администрация наших стадионов такой порядок, — сказал Синяев и рассмеялся. — Ну и мир! Это просто удручающая честность.
Как всегда, на лице Гесьяня не отразилось ни малейшего любопытства. Он слушал — вернее, не слушал — непонятный ему разговор, гладя в окно. Синяев поспешил объяснить ему причину своего смеха.
— При системе оплаты это еще более непонятно, чем если бы случилось у нас, — сказал каллистянин. — Идемте в большую комнату. Я спрошу дежурного о наших местах.
Дежурный первого сектора, на котором, очевидно, помещался вельдь, ответил, не задумываясь и не посмотрев ни в какую запись, что для людей Земли оставлена кабина номер один.
— В ней десять мест, — предупредил он.
— Кого же нам еще пригласить? — сказал Широков. — Предлагаю Синьга, Мьеньоня и Ньяньиньга. Разумеется, вас и Бьесьи, — прибавил он, обращаясь к Гесьяню.
Синяев улыбнулся. Названные его другом, вместе с ними двумя, составляли семь человек. Очевидно, Широков считал присутствие Диегоней само собой разумеющимся.
Гесьянь понял так же.
— С Диегонем, его сыном и Дьеньи получается как раз десять, — сказал он. — Не сомневаюсь, что все будут рады сопровождать вас.
На следующий день Синяев проснулся рано и разбудил Широкова.
Предстоящее соревнование, первое, которое они увидят на Каллисто, где спорт был широко распространен, чрезвычайно его интересовало.
Он знал, что у каллистян нет ничего похожего на футбол, но Гесьянь сказал, что фетимьи разыгрывается на первенство всей планеты, и этого было достаточно, чтобы в нем заговорил болельщик.
По привычке Синяев первым делом подумал о погоде: «А вдруг будет дождь?»
Широков пренебрежительно махнул рукой.
— Жди! — сказал он. — Прелесть внезапного летнего дождя! Веселый визг девушек, застигнутых им и бегущих под первое попавшееся прикрытие! Как же! Они распределяют погоду, как мы — расписание поездов.
Синяев нажал кнопку и «открыл» окна. Небо было совершенно безоблачно.
Они выкупались в бассейне, оделись, позавтракали и расположились в «большой комнате», как назвал ее вчера Гесьянь, ожидать прилета друзей.
Синяев поминутно смотрел на часы.
— Не опоздать бы!
Матч фетимьи должен был начаться ровно в полдень.
Каллистяне явились все вместе на большой олити, окрашенной в необычайный бледно-розовый цвет.
— Вы твердо решили провести опыт? — спросил Синьг. — Не забывайте, что сейчас самое жаркое время дня.
— Мы хотим видеть фетимьи, — сказал Синяев.
— Соревнование можно посмотреть на экране. Хотя бы на вельдь летите в своей олити.
— Довольно, Синьг! — сказал Широков. — Мы шестьдесят дней находимся на Каллисто, и пора выяснить. Всякой осторожности должна быть граница. Решили, о чем говорить!
— Не время ли? — спросил Синяев. — Опоздаем.
Он ни о чем, кроме матча, не хотел думать.
— А вы знаете, в чем заключается игра? — спросила его Дьеньи.
Она была одета в короткое платье без рукавов и опять белого цвета.
— Не знаю, — ответил Синяев. — И вы мне не говорите. Я хочу понять сам.
Случайно или намеренно, но Широков оказался рядом с Дьеньи в мягком «стеклянном» кресле олити. Система управления здесь была такой же, как у их воздушного экипажа. Олити вел Вьег Диегонь.
Лучи Рельоса свободно проходили сквозь прозрачный футляр, который не ослаблял их силы. Было более чем жарко. Широков и Синяев прикрыли головы носовыми платками. Хотя с Земли были взяты белые шляпы, какие носят обычно на южных курортах, ни тот ни другой не захотели надеть их. Слишком нелепо выглядели они на Каллисто, где никто не носил никаких головных уборов.
