Борис Фрадкин - Дорога к звездам
Рука Якова дрогнула и освободила пальцы Иры.
— Как… как ты сказала? С черного хода?
— Ну да, сам посуди: разве это дорога для нас? Раньше так пробивались в науку из рабочего сословия. А сейчас такой путь обращается в нелепость. Это все равно что пользоваться сохой вместо плуга.
Говорила она негромко и как будто спокойно. Но столько самой искренней заботы было в ее доводах, что Яков окончательно растерялся. Все-таки что же решить?
После кино они долго ходили по улицам. Яков снял пиджак и заботливо накинул его на плечи Ирины, хотя ночь была не такой уж прохладной. Им не хотелось расставаться: так много еще надо было переговорить.
У ворот дома Ирины они задержались. Город экономил электроэнергию — ее не хватало для промышленных предприятий — и огни на улице давно погасли. В окнах тоже не было света, самые ближние кварталы уже сливались с ночной темнотой. В безлунном небе висели прозрачные перистые облака, сквозь них тускло поблескивали звезды.
Яков стоял рядом с Ириной, не отпуская ее руки. От присутствия Иры смягчалось ожесточение, которое он носил в себе эти дни. Девушка вселяла в него спокойную уверенность, он жадно вслушивался в ее слова, в ее голос, мягкий и ласковый, но как прежде упрямый.
На станции засвистел паровоз. Наверно, отправлялся в путь очередной эшелон. Город вдруг вздрогнул от орудийного залпа, второго, третьего. Далекая зарница на мгновение осветила лицо Ирины.
— Новый завод свою продукцию испытывает, — сказал Яков.
Ирина не ответила. Кругом опять была тишина,
— Помнишь, Яков, — тихо произнесла Ирина, — как мы с тобой однажды бродили по лесу? Было вот так же темно, безлюдно…
— Помню, Ира.
— Отчего бы нам не тряхнуть стариной? Давайте соберемся большой компанией и отправимся на всю ночь, в лес, к реке. Наловим рыбы, сварим уху.
Яков в сомнении покачал головой:
— Мы все работаем в разные смены. И еще на строительстве Дворца. Выходных дней не бывает, сама понимаешь — война.
— Да, да, я совсем упустила из вида. Это только мне разрешили побездельничать. — Ира вздохнула.
— Но я лично смогу выкроить денек, — успокоил ее Яков. — Я ведь все-таки начальник. Использую свое служебное положение.
— Используй, Яков! — взмолилась Ирина.
Ему не скоро удалось выполнить свое обещание. Даже далеко не каждый вечер он видел Ирину. Но она почти каждый день бывала у Якимовых. Девушка часами возилась с маленькой Любушкой. Ребенок быстро привязался к Ирине, и случалось, что Любушка отказывалась идти от нее к прибежавшему на минуту Якову.
— Измена? — недоумевал Яков. — Ну, хорошо. Попросишь у меня шоколадку.
— А мы сами достанем. У меня-то паек партизанский, шоколадок мне побольше положено.
Любушка еще не разбиралась в таких тонкостях и крепко обвивала своими ручонками шею Ирины.
Вначале Анна Матвеевна только радовалась обоюдной привязанности Иры и Любушки. Но вскоре ее стала озадачивать та страстность, с которой девушка вдруг порывисто привлекала к себе ребенка, принималась целовать ее щечки, ладошки, головку.
Внимательно присматриваясь к Ирине, Анна Матвеевна начала угадывать ее состояние. Напрасно та рассказала ей о своей прошлой любви к погибшему Володе. Нет, Ирина не любила Володю, а если и любила, так очень давно. Это чувствовалось по самому признанию. Разве такое укроется от матери?
Анна Матвеевна прекрасно видела, с каким нетерпением Ира ожидала прихода Якова с работы. И как изменялось лицо девушки, когда на лестнице раздавались его тяжелые шаги!
— А Яков? Похоже, что он не замечал ничего. Ведь прошел всего год, как не стало Любы. Конечно, Анна Матвеевна знала, что рано или поздно Яков взглянет на другую женщину. Ей это казалось совершенно естественным. Она только желала, чтобы Любу заменила достойная женщина, которая станет не только хорошей женой сыну, но и матерью для его дочки. И все же Анне Матвеевне даже в голову не приходило, что выбор Якова может упасть на Ирину.
Ирина старше Якова. Ей теперь двадцать четыре года, а Якову только двадцать. Кроме того, Анна Матвеевна привыкла видеть в ней очень близкого к семье человека, считать ее за свою дочь. Теперь она не знала, что и подумать. Отношения между Яковом и Ириной стали предметом самых тягостных раздумий для Анны Матвеевны. Она посоветовалась с Филиппом Андреевичем.
— Оба они люди взрослые, — сказал Филипп Андреевич, — и лучше нас с тобой знают, что им делать…
День уходил за днем и Анна Матвеевна начала успокаиваться — Ирина и Яков оставались только друзьями, какими были прежде. Молодые люди вместе ходили в кино, свободные вечера проводили за беседами в комнате Якова. Потом Яков шел провожать Ирину.
В конце августа Борис прислал телеграмму, сообщая о своей победе: его приняли в институт. Тогда Яков рассказал Ирине и о «московском приключении» Бориса.
— Ты не думаешь, что Борис обогнал тебя? — подумав, спросила Ирина. — Он уже в институте.
— Результат определяется не стартом, а финишем. — Яков пожал плечами.
Ира сидела у окна с Любушкой на коленях. Обняв девочку, она раскачивалась и глядела на Якова неподвижными загадочными глазами.
— Какая хорошая у вас дружба с Борисом, — сказала Ира. — Чистая, мужская, связующая. А ведь Борис идет вперед очень большими шагами. Разговор с заместителем наркома был для него серьезным испытанием. Отстоять строительство Дворца — тут требовалось очень многое: знание дела, решительность, дипломатичность.
— Я и верил и не верил письму Бориса. — Яков невольно залюбовался глубокими глазами девушки. — Но факты подтвердили его самохвалебное сообщение. Письмо-то было на шести страницах. Настоящая повесть.
Телеграмма смутила Якова, усилила и без того томящее беспокойство. У Якова сжалось сердце — Борис уже в институте. Нет, это уже далеко не старт. Но Яков поспешил успокоить себя: Борис не собирается решать больших проблем, не готовит себя к исследовательским работам. А короткие строчки телеграммы: «Сдал испытания зачислен институт» продолжали стоять перед глазами.
В эти дни на опытной установке для получения ядерного сплава были произведены еще четыре эксперимента. Все осталось по-прежнему. Вероятно, с таким же успехом кончались попытки алхимиков по превращению ртути в золото. Теоретически эксперименты предвещали успех, в действительности же кристаллическая структура металла не претерпевала никаких изменений.
После четвертого эксперимента Яков вернулся с работы раньше обычного. Анна Матвеевна, подавая ему обед, не решилась даже спросить, чем он так сильно расстроен. Впервые он не взял на руки Любушку и, едва прикоснувшись к пище, ушел к себе в комнату. Анна Матвеевна поглядела на плотно прикрытую дверь, вздохнула, услышав, как скрипнула кровать. Яков не любил валяться понапрасну.
