Е Войскунский - Экипаж Меконга
- Загер мард...
Подбежали Валя и Рита. Смеясь и плача одновременно, Валя прижала к себе голову пса.
- Милая моя собачка, - бормотала она. - Умница моя...
Между тем мотор смолк. Валерка вывел наверх механика в пестрой рубашке и бараньей шапке, тыча ему в спину дулом автомата. Лицо механика не выражало ни страха, ни удивления. Он просто покорно шел, куда велят.
- В трюм, живо! - скомандовал Юра.
Механик спустился в трюм. Фармаз понуро занес ногу на ступеньку трюмного трапа. Вдруг он обернулся и проговорил на чистом русском языке:
- Отпусти, начальник... Деньги дам. Много денег...
- Д-давай вниз, бандюга! - заорал Юра, заикаясь от злости.
Валерка подтолкнул Фармаза автоматом, и тот скрылся в трюме.
За бортом барахтался и кричал бритоголовый. Ему бросили с кормы длинный канат. Он взобрался на палубу. Его била дрожь. Он беспрерывно кланялся, прижимая руки к груди. Его тоже отправили в трюм.
Рослому иранцу пришлось перевязать разбитую голову. Он пришел в себя, когда Рита накладывала ему повязку. Встал, шатаясь, и, бормоча проклятия, поплелся туда, куда Валерка указал ему автоматом, - в трюм.
- Да, там еще один, в кубрике! - вспомнила Рита.
Черноволосый "страж" спал младенческим сном. Его растолкали, он сел, блаженно улыбаясь и тараща глаза.
- Фармаз-ага? - пробормотал он и огляделся.
- Начальство ищет! - Валерка засмеялся и выпалил азербайджанскую детскую "дразнилку": - Фармаз-ага гетты бага, гуш тутмага, тут емэга! [Фармаз-ага пошел в сад ловить птиц и кушать тут (азерб.)]
Теперь вся команда шхуны была в трюме, и трюм был прочно задраен. Юра облегченно вздохнул и обвел взглядом друзей.
- Ну вы, черти босоногие, - сказал он, улыбаясь, - дайте поглядеть на вас... Здорово напугались?
Валя подошла к нему, провела пальцем по его бородке.
- Фу! - сказала она, сморщив нос. - Ты прямо благоухаешь рыбой.
- А вы молодцы, девчонки. Считайте, что я вас поцеловал.
- Это Ритка молодец, - заметила Валя, обняв подругу. - Отчаянная такая... Если б не она...
- Рекс - вот кто молодец, - улыбнулась Рита.
- Все вы молодцы, - заявил Юра. - А мне дайте как следует по шее. Каюсь, это я во всем виноват. - И он нагнул голову, вытянув шею. - Ну-ну, давайте, все по очереди. Я очень прошу.
И все, смеясь, легонько стукнули его по шее.
- А это за то, что ты нас спас, - сказала Рита и вдруг поцеловала Юру.
- А меня? - сказал Валерка и покраснел от собственной дерзости.
Рита засмеялась и поцеловала его тоже, чуть дернув за ухо. Валерка просиял.
- А знаете, что самое смешное? - сказал он возбужденно. - Я совсем не умею обращаться с этой штукой. - Он протянул автомат. - Как из него стреляют?
Юра взял автомат, повертел в руках:
- Английская машинка. А стреляет, наверное, так.
Он высоко поднял автомат и выпустил длинную очередь в воздух.
- Салют! - сказал он и отбросил автомат в сторону. - А теперь пойдем домой. Стоять по местам!
Через полчаса шхуна, кренясь под свежим ветром, побежала на север.
10. СНОВА ПОЯВЛЯЕТСЯ БЕСТЕЛЕСНЫЙ
- Вы не понимаете, - сказал он, - кто я и что я такое.
Я покажу вам. Как бог свят, я покажу вам!
Г.Уэллс, "Человек-невидимка"
В наш век подсчитано все, даже скорость распространения слухов. Знаменитый популяризатор Я.И.Перельман приводит такой расчет: новость, известная одному человеку, через два с половиной часа будет известна пятидесяти тысячам при условии, что каждый узнавший новость расскажет о ней только троим.
Пожалуй, с еще большей скоростью в городе распространился слух о появлении на улице человека-призрака...
- Полноте! - говорили одни. - В наш век среди бела дня призрак разгуливает по городу? Ну, знаете...
- Невероятно, но факт! - говорили другие. - Человек в обычной одежде, не в какой-нибудь там белой простыне, прошел сквозь мчащийся автобус. Люди видели своими глазами!
Особенно много пересудов шло о странной гибели человека-призрака. Правда, многие утверждали, что он вовсе не погиб. Говорили, что он...
Впрочем, расскажем все по порядку.
Опрятин сидел на Приморском бульваре. Мимо сплошным потоком шли гуляющие: в жаркие летние вечера весь город устремлялся к морю.
Из тира доносились сухие щелчки пневматических ружей. Из музыкальной раковины плыли могучие звуки Первого концерта Чайковского. Охрипший голос, усиленный динамиком, извещал, что морская прогулка - лучший вид отдыха. То ли реклама действовала, то ли погода, но у катерного причала стоял длинный хвост желающих прокатиться по бухте.
На скамейках - ни одного свободного места. Слева от Опрятина ели мороженое и смеялись. Справа - грызли семечки и смеялись. "Весело им! - с неприязнью подумал Опрятин. - Сидят и гогочут!"
Вообще он выбрал не слишком удачное место. Рядом кучка парней обступила пружинный силомер. Они по очереди пытались соединить тугие рукоятки, не сводя выпученных глаз с пестрого циферблата со стрелкой. Стрелка указывала силу в неизвестных единицах.
Звонил звонок, радостно мигали лампочки силомера, парни вышучивали и подстрекали друг друга.
Николай Илларионович никак не мог собраться с мыслями. Такого с ним никогда еще не бывало, и это злило его.
Всего два часа назад он возвратился с острова. Сойдя с моторки на причал, он сразу взял такси и поехал домой. Здесь была его крепость. За ее надежными стенами он отдыхал от дневных дел и забот, от глупцов и завистников, каковыми считал он большую часть рода человеческого.
Но сегодня одиночество не принесло ему обычного спокойствия. Он был потрясен случившимся...
Холодный душ не помог справиться с сумятицей мыслей. Вдруг Опрятин обнаружил, что под левым глазом неприятно бьется жилка. Он внимательно посмотрел на себя в зеркало. Прижал пальцем жилку; она продолжала пульсировать.
Он постоял перед шкафчиками с фарфором. Повертел в руках маленького Будду китайской работы - гордость своей коллекции.
Нет, невозможно одному...
Он поставил Будду на место и, стараясь не смотреть на диван, вышел в переднюю.
На диване еще совсем недавно спал Бенедиктов.
Надо куда-то идти. Опрятин надел соломенную шляпу и пошел на бульвар.
Шарканье ног по аллеям, обрывки разговоров, музыка, всплески смеха. Звонки силомера. Кажется, Бугров имел какое-то отношение к уличным силомерам.
Подозревает ли что-нибудь эта горилла?
Нет. Конечно, нет. Не в первый раз Бенедиктов остается один в островной лаборатории.
Как же это случилось?
...Когда Бенедиктов спустился вниз, он, Опрятин, некоторое время просматривал наверху графики последних опытов. Он был взбешен разговором. Жалкий наркоман! Отдать другим все, что достигнуто с таким трудом! Ну нет, милейший, не выйдет. Придется вам прежде всего расстаться с институтом. Директора он, Опрятин, сумеет убедить. Формулировка? Ну, это просто: непригодность. Директор еще тогда, когда по настоянию Опрятина зачислял Бенедиктова в штат, высказывал сомнение в необходимости приглашать специалиста-биофизика для разработки ограниченной задачи - сохранения рыбы в условиях ионизации. Задача, решена, надобность в специалисте отпала. Очень просто. Затем - обезоружить Бенедиктова. Забрать все бумаги, дневники. Забрать нож. В сущности, нож уже не нужен - есть "зараженные" куски металла, есть портативная установка...
