Константин Бояндин - Последний час надежды
— Помогу, — я улыбнулся, и София улыбнулась в ответ. Рябь прошла по пространству.
— Что это? — она вскочила на ноги и больно ударилась головой. Новая рябь… нет, не ударилась. Это Софи. А в первый раз кто?
— Брюс? — я покачал головой. Ники права, сейчас я выбирал из множества нитей нужные, почти не делая правок.
Она долго смотрела мне в глаза и, в конце концов мы заговорили о каких-то пустяках. О Феррато более не сказали ни слова.
Ники мы не позвонили. Просто не вспомнили.
Трое, поместье «Жасмин», 28 июля 2010 года, 21:25
— Не вспомнили, — Ники потёрла лоб ладонью. — Плохо, очень плохо. Вы записываете такие вещи где-нибудь?
— Я веду дневник, — Софи показала свой наладонник. — На бумаге — тоже. Посмотреть?
— Да, посмотри, пожалуйста, — Ники откинулась в кресле. — Брюс, а ты?
Я не вёл. До настоящего момента я просто полагался на память.
— Я же купила тебе такой же, — укоризненно покачала головой Софи. — Очень удобно. Завтра же будешь учиться им пользоваться! Ники, у меня ничего не записано. А кто может «отшибать память»?
— Много кто может. Ты могла просто устать, по-человечески, и забыть. Это мог сделать кто-то ещё, кто был поблизости и умеет создавать точки возврата. Тебя могли заманить в сон и потом выпустить.
— Это не был сон! — возмутилась Софи. — То есть… я хотела сказать… это не был мой сон!
— Не твой, — кивнула Ники. — Чей-то ещё. Пора учить вас делать точки возврата. Иначе однажды вы заблудитесь в снах друг у друга.
— Я-то тут при чём? — не выдержал я. Ники смотрела на меня, от её взгляда становилось не по себе. — Я вообще не умею делать сны!
— Вспомни, — Ники встала, подошла к моему креслу. — После заданий, когда мы обедали и потом просто сидели, отдыхали. Ещё там, в отеле. У тебя было ощущение, что ты спишь?
Подумаешь! Это настоящий, обычный сон! И не спал я по-настоящему, только дремал!
— Ты же сам говорил, что никогда днём не спишь, разве нет? Ты ещё жаловался на свою матушку, что она любила после обеда прилечь на пару часов, и тебя это всегда злило?
— Я не жаловался, — ответил я автоматически и осёкся. Было, действительно было — но я не спал в подлинном смысле. Так, дремал — и было отчего — попробуйте весь день, а то и несколько дней подряд куда-то спешить, убегать от погони, спасаться от стихийных бедствий и всё такое. Но я не спал! Я всё чётко помню, что было!
— Пока ты так дремал, — Ники подходила к окну, — за окном всегда была одна и та же картина, Брюс. Тучи на горизонте, ясное небо над головой и радуга. Тебе это ничего не говорит?
Говорит, ещё как говорит. Я когда-то увидел огромную радугу, будто волшебные ворота, и кто-то рассказал мне сказку про страну, куда можно попасть, если пройти под радугой. Я часто видел то, что Ники описала, уже не помню, во сне или наяву. Я так и не смог пройти под радугой.
— Это твои сны, Брюс, — Ники вернулась в кресло, вновь уселась и откинулась. — У всех они разные, все приходят туда по-своему. Софи нужна дверь или занавеска, тебе нужно просто вспомнить то, о чём ты мечтал в детстве.
— Ты не назвала ещё одну причину, — Софи положила наладонник на стол. — Кто ещё может заставлять забывать.
— Инвариант? — предположил я.
— Ты сразу поймёшь, что это он, — пожала плечами Ники. — Ты уже ощущала его присутствие, его ни с чем не спутаешь.
— Если он может всё, — Софи посмотрела ей в глаза. — Он может менять так, чтобы никто не почувствовал его? Может?
Ники долго думала. Потом неохотно кивнула.
— Обычно он никогда не скрывается, наоборот — всегда заявляет о себе. Но… да, он может всё, что вообще можно в этом мире. Но это ни к чему не ведёт, Софи. Инвариант — не человек. Он думает по-другому, он чувствует по-другому, ему нет до людей никакого дела.
— Неправда, — Софи понизила голос. — Ты же говорила, что он, скорее всего — человек. В человеческом теле. Значит, что-то человеческое в нём есть.
— Да, есть, — Ники выпрямилась в кресле. — Он может доставать и сводить с ума так же, как обычные люди. И знаешь, в чём разница, Софи? Обычных людей можно послать куда подальше, от них можно убежать.
Она вскочила на ноги и убежала вон — по лестнице, вверх и далее по коридору. Мы услышали, как хлопнула дверь и повернулся ключ в замке.
— Что с ней? — тихо спросила Софи, часто моргая. — Я же не хотела…
— Ужин готов, — на пороге гостиной появился Шарль — как всегда, величественный и невозмутимый. — Прошу к столу.
Мы с Софи были голодны, как сто чертей каждый. Но… ужинать без хозяйки? Мы долго смотрели друг на друга, затем голод победил приличия. Едва мы уселись за стол, появилась Ники — похоже, только что умывшаяся. Она улыбалась и говорила о мелочах, но глаза её выдавали.
— Ни слова, — произнесла она в разгар ужина, когда случилась пауза в разговорах и Софи посмотрела ей в лицо. — Я не буду об этом говорить.
* * *— Ники? — я постучался в её дверь. Ни звука, ни шороха. Я знаю, что она там, она никуда не могла выйти. Хотя… она, конечно, может что угодно.
Софи после ужина коротко пожелала спокойной ночи и убежала к себе в комнату. Мне показалось, что она плачет там, за дверью, но я даже не стал пробовать стучаться. Не откроет.
— Ники?
«Второй раз ты не стучишь». Да пошли все эти правила… Как она это делает? Как сделать, чтобы дверь на самом деле не закрылась? Теперь я не перебирал варианты долго и бесконечно, теперь они сами приходили ко мне. Вот так: она повернула ключ, но в спешке и не до конца, и дверь…
…открыта! Не заперта!
Я осторожно повернул ручку двери. Ники стояла у окна, спиной ко мне.
— Закрой дверь, — сухо велела она. Я ждал, что она скажет «с той стороны». Но не дождался. — Запри на ключ.
Кабинет. Книжные шкафы, письменный стол, под ногами — ковёр с цветочным орнаментом, с таким же орнаментом шторы, мягкий свет лампы стекает на стены… За окном заворчало — гроза.
На столе — её компьютер, включен, что-то там двигается на экране. Я оглянулся. Комната выглядела немного не так, как я её запомнил. Фотографии на стенах, много фотографий. Вазочка, в ней — букетик жасмина. Я вспомнил пустое, безнадёжное лицо здешней Ники, и как оно менялось, когда у неё в руке возникало оружие.
— Сядь, — голос её смягчился. — Или иди ко мне, или сядь. Терпеть не могу, когда ходят за спиной.
Я подошёл к окну, встал рядом, взял её за руку. Холодная, неживая рука.
— Что случилось, Ники?
Она закрыла глаза, прижалась щекой к моему плечу.
— Я устала, — сообщила она очевидное. — Он не понимает, что мне нужен отдых, хотя бы иногда.
