Грэй Грин - Кетополис: Киты и броненосцы
— Нашли?
— Нашел, конечно, у нас в Кето этих сенсаций как китов нерезаных! Вот только не ту, что нужно. Искал я доказательство того, что государство само покупает детей у бедняков и переправляет вниз…
— Ну и бред, — поморщился Козмо.
— И ничего не бред! Знаете, сколько историй рассказывают! Кое-что должно быть правдой! Обязательно! Если есть сеть, то где-то рядом паучиха!
— И какую муху ловит ваша паучиха? Зачем покупать детей? Будто под землей своих нет.
— В том-то и дело, что нет. Только это тайна. Страшная тайна.
— Ага. А еще киты летают.
— Не верите?! — Грэм остановился. — А если я вам скажу, что видел мадам К(анцлер), поверите?
— Нет. Мадам — сказка для маленьких.
— Ага, то, что Канцлер придумал себе жену, вам кажется нормальным, а в то, что детей можно покупать, вы не верите.
— Что общего между придуманной женой и твоими дурацкими идеями?
— Обман. И то и то всеобщий обман. А я журналист, я должен чувствовать обман. Вот как твоя подружка почуяла запах грима, так и я чую, что не все ладно с пропажами детей. Слишком похожи сценарии, слишком часто это происходит, слишком…
— А ты не думаешь, что не вы одни устроили из этого кормушку? Что есть еще кто-то?
— Нет, ты не знаешь Советника. Он не потерпит конкуренции. Единственный, кого он уважает, — Канцлер. Но и то иногда я радуюсь, что мадам К(анцлер) не существует.
Разговор прекратился. По ночным улицам бродили группы нетрезвых рабочих, где-то пели хором, где-то стреляли. Город праздновал.
Журналисту быстро надоело молчать, и он заговорил, ничуть не беспокоясь о том, что его могут не услышать. Слишком часто за последнее время он говорил сам с собой, чтобы заботиться о собеседнике.
— Я просто ходил по домам тех, у кого исчезли дети, собирал истории. Конечно, больше было нищих, но попадались и очень непростые люди. И вот их истории все были «с душком». Я не успел додуматься, что тут не так, Советник нашел меня раньше. И предложил такое!!! Конечно, я отказался! Но он сказал, что раз уж я посвящен в схему, то он будет меня задействовать, хочу я того или нет. И прислал ко мне мать украденного ребенка. Как я ни доказывал несчастной женщине, что не могу ей помочь, она не отставала. И я не выдержал. Пообещал. В первый раз спускаться под землю страшно, так же, как и в следующие, но это я сейчас знаю, а тогда мне казалось, что умру непременно. Или сорвусь, или подземные съедят, или родственники придут разбираться. За тот раз я даже денег не взял! Потом мы с Советником легенду придумали, над внешностью поработали… так что я больше года тайный герой Кетополиса. Прошу любить и жаловать!
Неожиданно он остановился. Рыбацкая сеть, обшитая сотнями колокольчиков, тихонько звучала, вписывая свою тоскливую мелодию в тишину сырой подворотни.
— Здесь мы будем спускаться вниз. Ты когда-нибудь ходил под землю?
Козмо задумался.
— Может, с друзьями во время гульки забредали пару раз. Плохо помню.
Грэм истерически всхлипнул и, развернув сеть, обмотался ею как тогой. Колокольчики тихонько звякнули.
— Ну, тогда готовься.
Он присел на корточки и потянул на себя люк. Хотелось шептать молитвы, но ни одна не вспоминалась. Уже спустив ноги в открывшуюся дыру, он остановился.
— Если надо… то сделай это здесь. Там ночные горшки не в ходу.
Грэм боялся. Страх окружал его, мешал реально оценить происходящее, проникал в легкие с едва заметным гнилостным запахом и растекался по венам. Захлопывая люк и показывая Дантону, как закрепиться в петле, журналист даже пытался шутить, но стоило ему заняться своей ступенькой, как страх вернулся.
— Как устроен этот механизм? Кто нас спускает?
От неожиданности Грэм чуть не выскользнул из петли. Он почти забыл о присутствии офицера, а уж вопросов точно не ожидал.
— Не кто, а что. Подземные не считают мехов живыми.
— Кого?
— Мехов. От слова «механизм». Когда-то давно это были люди, переделанные для определенной работы. Потом человек умирал, а тело продолжало работать. Их даже как-то кормят, но они все равно неживые.
— О чем вы говорите?! — судя по тону, господин Дантон был на редкость обескуражен.
Грэм терпеливо вздохнул и обвел рукой окружающую темноту.
— Это — другой мир. Абсолютно другой. И живут здесь по своим законам. Любой механизм может сломаться, для его обслуживания нужны знающие люди. А за человеческим организмом ухаживать проще. Тем более, когда все, что от него надо, — чтобы он ногами перебирал.
— Ногами?
— Да. Там все дело в креплении сухожилия к кости. В руке оно крепится по-другому.
Ошарашенный, Дантон замолчал. То ли представлял, как именно крепятся сухожилия, то ли, наоборот, старался не представлять. В наступившей тишине тихонько звенела сеть.
— Зачем вы взяли с собой эту… тряпку?
— Чтобы звенела. — Грэм удивился. — Как можно спускаться вниз без чего-то подобного? Вы что, хотите китов услышать?
И вдруг запел-заголосил:
Он любит свой гарпун и море,
Играет в карты, пьет вино.
А я умру с тоски и горя,
Киту-бродяге все равно.
Чуть отдышавшись, продолжил:
— Здесь их слышно лучше, чем наверху. Вот и приходится находить способы. Пару раз я просто колокольчик брал, но потом сеть приобрел. Она всегда звенит.
Офицер снова замолчал. Грэм даже подумал, что тот испугался и сейчас запросится наверх, но ошибся.
— Нам долго еще спускаться? Скорость у нас примерно полметра в секунду. Насколько глубоко мы окажемся?
— Уже недолго. Слышите вот этот стон?
Вдоль туннеля действительно пронесся даже не звук, а намек на него.
— Это и есть песни китов? — издевательски спросил Козмо.
— Нет, это мехи тянут. Забавно то, что внизу этот звук ничуть не громче. Впрочем, еще минут пять — и сами почувствуете.
Эти пять минут они молчали. Первым возле платформы для высадки оказался Дантон. С нарочитой морской сноровкой он еще в воздухе выпутался из петли и аккуратно спрыгнул. Журналист, закутанный в сеть, даже не пытался повторить маневр спутника. Чуть придержав петлю, он аккуратно приземлился и принялся отвязываться. Новый, такой же неясный стон заполнил пространство.
— Тихо, милый, сейчас отпущу, — пробормотал Грэм. — Вот и все, тяни дальше.
Веревка, дрогнув, провалилась еще ниже. Офицер заинтересованно следил за ее движением.
— А что там в глубине?
— Не знаю. И знать не хочу. Перестаньте задавать вопросы.
— Почему?
