Сборник - Фантастика 1973-1974
Все описанное может быть осуществлено только посредством командно-вычислительного устройства с пирометрическими датчиками и обратной связью, что, конечно, выводит эпизод далеко за пределы типовых деталей сказочных сюжетов.
Но как мог древний аэд придумать автоматическую воздуходувку?
В те времена сказочнику не нужно было так далеко заходить в технологию. Бог взялся создать оружие?
Ну что же! Он бог, ему дунуть, плюнуть - и готово. А тут придумано явно кибернетическое устройство: робот-воздуходувка, О каком можно мечтать и для современного кузнечнопрессового цеха.
Древность ставит перед нами множество таких загадок.
Как объяснить то, что герой героических мифов Орфей пел… о жизни на других звездах? Что 2400 лет назад греческий философ Демокрит - не поэт и не сказочник - писал, что “в действительности существуют только атомы и пространства”?
Перенесемся из Древней Греции в Россию XIX века и познакомимся с роботом, созданным фантазией великого сатирика Салтыкова-Щедрина в сатирической сказке “Игрушечного дела людишки”.
Впрочем, это скорее не сказка, а научно-фантастический рассказ, ведущийся от имени автора.
В уездном городке на фоне взяточничества и произвола игрушечных дел мастер Изуверов демонстрирует свое “хобби” - говорящих и движущихся кукол, которых он делает в свободное от изготовления обычных, рыночных кукол время.
Кукла-”мздоимец” из цензурных соображений наряжена в вицмундир несуществующего ведомства и носит чин коллежского асессора: более высокие чины запрещалось изображать “в кукольном виде”.
Куклы мастера Изуверова, как уже сказано, могут поддерживать разговор:
“-…Сказывай, коллежский асессор: взятки любишь?
– Папп-п-па! - вдруг совершенно отчетливо крикнул “человечек”.
–…Это значит: люблю-с, - пояснил Изуверов и, вновь обращаясь к “коллежскому асессору”, продолжал: - Большую, поди, мзду любишь?
– Папп-п-а!
– Такую, чтоб ограбить? дотла чтобы?
– Паппа! паппа! паппа!
Троекратно произнося этот возглас, коллежский асессор выказывал чрезвычайное волнение: вращал глазами, кивал головой, колыхал животом и хлопал руками по бедрам…
–…Ну, коллежский асессор, сказывай! Что большую мзду ты любишь - это мы знаем, а как насчет малой мзды - приемлешь?
– Папп… вззз…
“Человечек” как будто спохватился и зашипел. Признаться, я подумал, не испортился ли в нем механизм, но Изуверов поспешил разуверить меня.
– Это значит: приемлю и малую мзду, но лишь в тех случаях, когда сорвать больше нечего. Ну а как ты скажешь насчет того, чтобы, например, совсем без мзды дело решить?
– Взззз…
Коллежский асессор не только зашипел, но даже закружился. Лицо у него совсем налилось красной жидкостью; глаза блудливо бегали в орбитах. Вообще было видно, что самая идея решить дело без мзды может довести его до исступления.
Даже Изуверов возмутился такой наглостью и строго покачал головой.
– Как посмотрю на тебя, “Мздоимец”, - сказал он, - так ты жаден,., что, кажется, отца родного за взятку продать готов?
– Папп-па! папп-па! папп-па!
– А под суд за это попасть хочешь?
– Вззззз…”
Далее разыгрывается сцена: на прием к “Мздоимцу” приходит кукламужик, и “коллежский асессор” обирает его до нитки - отнимает даже медный гребень, висевший на поясе.
Затем мастер предлагает автору самому поговорить с “Мздоимцем”.
Автор спрашивает: “-…понимаешь ли ты, коллежский асессор, какое значение слово “правда” имеет?
Молчание.
– А бога… боишься?
Молчание.
– Ну, что бы еще?… На пользу ближнему послужить не прочь?
Опять и опять молчание. Я в недоумении взглянул на Изуверова.
– Не понимает-с, - объяснил он кратко.
– То есть как же это не понимает? кажется, вопросы не очень мудреные?
– И не мудреные, а он ответить не может. Нет у него “добродетельного” разговора - и шабаш! все воровство да подлости, да грабеж только на уме! Вообще, позвольте вам доложить, сколько я ни старался добродетельную куклу сделать - никак не могу! Мерзавцев - сколько угодно, а что касается добродетели, так, кажется, этого слова и в заводе-то в этом царстве нет!
– Да ведь это, впрочем, и естественно. Возьмите даже живую куклу - разве она понимает, что такое добродетель?
– Не понимает - это верно-с.
Да, по крайности, она хоть лицемерить может. Спросите-ка, например, нашего магистратского секретаря: боишься ли ты бога? так он, пожалуй, даже в умиление впадет! Ну а мой коллежский асессор - этого не может!” Казалось бы, все ясно: робот примитивный, однопрограммный. Сложный характер у него не получился.
Роботу-мздоимцу далеко до живых мерзавцев, которые и воруют, и добродетельные разговоры в соответствующем месте могут вести. Усовершенствовать его?
И Щедрин предлагает мастеру Изуверову: “сделать доступную для негодяя добродетель, обратив ее, посредством лицемерия, в подлость”.
Мастер задумывается. Теперь ему кажется, что он сможет переделать робота.
Однако Щедрин объясняет ему, что никакой технической переделки не надо, дело только, выражаясь посовременному, в алгоритме задания.
А так как задание дается в устной форме, Щедрин, обращаясь к кукле, сформулировал вопрос так: “-Слушай, “Мздоимец”! Что ты не понимаешь, что значит правда, - это мы знаем. Но если бы, например, на пироге у головы кто-нибудь разговор о правде завел, ведь и ты, поди, сумел бы притвориться: одною, мол, правдою и свет божий мил?
“Коллежский асессор” взглянул на нас с недоразумением и несколько мгновений как бы соображал, стараясь понять. И вдруг пронзительно и радостно крикнул: - Папп-па! папп-па! папп-па!” Человекообразные автоматы известны очень давно. В гидравлическом театре Герона Александрийского. миниатюрные фигурки разыгрывали эпизоды троянской войны.
Двести пятьдесят лет назад инженер петровской эпохи Виллим де Геннин в книге “Описание сибирских и уральских заводов” рассказывал о древнем монгольском строении, найденном в районе Семипалатинска, “от Иртыша расстоянием на один день езды на лошади”: “В тех полатах имелись вещи истуканные фигуральные, устроенные на проволоках идолы, и когда, входя в полаты, двери приходящий отворит, оные идолы станут на ноги, яко живые, вооруженные, и тем приходящих устрашают. А когда полатные двери затворятца, тогда те идолы садятца во учрежденные им места…” В екатерининские времена петербургская знать восхищалась заграничным автоматом - стариком в древнегреческой одежде, сидящим в кресле, за столом. Он перебирал карты и монеты, переставлял шашки, а когда испортился, восстановить его удалось только знаменитому механику Ивану Кулибину.
