Александр Казанцев - Иномиры: Романы
— Ей никто не поверит и в остальном, если она будет пороть такую чушь! — раздраженно вспыхнула Лена.
— Ты представляешь, девочка, какие барьеры тебе предстоит преодолеть? Авторитет твоих показаний слишком мизерен. А я, уж прости, не решусь помогать в такой затее.
— Всякую неправду опровергать надо, вот что я вам скажу, — решительно заявила бабушка. — Сын на это не решится, значит, мне самой придется за это взяться. Думаю, что меня еще не все и не везде забыли…
Оле не хотелось пользоваться бабушкиным авторитетом. Она считала, что записки Альсино, дополненные ею, послужат достаточным основанием для опровержения версии об «инопланетянах».
Но всюду ее ждало глубокое разочарование. Прежде, чем она решилась обратиться за помощью к писателю, она старательно обивала пороги многих издательств, но никто не отнесся серьезно к предлагаемому уникальному документу. Рукопись даже не взялись прочитать, отговариваясь то утвержденными уже, то даже сверстанными планами, то на предстоящие годы книгами, а то и просто неясностью перспективы собственного существования из-за безудержно растущих цен на бумагу и полиграфические услуги.
Словом, никто не брался издать записки никому не известного автора, за кого бы он себя ни выдавал.
У Оли опускались руки. Ее представления о печатном слове, разоблачающем любые ошибки и злоупотребления, были бесконечно далеки от действительности… даже в условиях гласности.
Лена насмешливо наблюдала за стараниями сестры.
— Ничего у тебя не выйдет! Кто тебе поверит, деточка! — начала она этот ночной разговор.
— Я плохо понимаю, в каком мире мы живем.
— Это надо тебя спросить, дорогая. Это ты не хочешь спуститься на грешную землю с небес и все мечтаешь о новых объятиях снежного человека, который унесет тебя на небо или… не знаю еще там куда!
— Как ты можешь так говорить, Лена?
— Я — трезвый человек. И сообщение о гибели «инопланетян» для меня убедительнее, чем твои россказни.
— Что же мне делать?
— Прежде всего, выкинь из головы намерение отправиться в другое измерение, которого, может, вовсе и не существует на самом деле!
— Но ведь там ждет меня Альсино!
— Боюсь, что похищение снежным человеком для тебя не прошло даром.
— Ты имеешь в виду мир найнов?
— Я имею в виду твое здоровье. Ты живешь во власти галлюцинаций, в мире выдуманных фантазий, которые ты принимаешь за реальность. Я не знаю, что произошло с Юрой, который испытывал военный объект, не знаю, как и где тебя саму высадили с него и ты попала в лапы снежного человека. Но, извини, ни в какие параллельные миры я не верю!
— Лена, что ты такое говоришь? Как ты можешь?
— Я должна заботиться о тебе.
— Вот как? Папа не хочет помогать мне, ты отвернулась. Осталась одна бабушка…
— Бабушка тоже не поддерживает твоего безумного желания снова оказаться в объятиях этого мохнатого чудовища, бросив своих родных и близких.
— А разве не ты сама, Лена, еще недавно собиралась уехать в чужую страну с каким-нибудь иностранцем?
— Детские бредни, как и у тебя сейчас. Я пережила свои и теперь должна помочь тебе преодолеть твои. И я жду возвращения Юры из секретной командировки. Не думаю, что за это время он может стать менее здравомыслящим, чем тогда, когда я его узнала.
— Не говори ничего дурного о погибшем герое!
— Он погиб только в твоем воображении, Оля. Ты просто пытаешься навязать свой бред остальным.
Сестры проговорили всю ночь. Под утро, подойдя к открытому окну и глядя на занимающуюся зарю, Лена неожиданно спросила:
— А когда твой Мохнатик должен явиться за тобой?
— В ближайшее полнолуние.
— Это будет безумием.
— Ничто мне не помешает улететь. Достаточно того, что никто не помогает…
— Тебе нужна совсем другая помощь… врачебная! А теперь спи! — Она подошла и поцеловала сестру.
Оля уткнулась в подушку, наволочка которой скоро стала мокрой от слез.
Кто же безумен? Она или Лена? Как Лена может говорить о нереальности всего рассказанного Олей, когда сама же провожала Кочеткова в полет? Не знала — в какой? А вот бабушка сразу догадалась и встречала ее на поляне, когда Мохнатик спустил ее на траву. Нет, она, Оля, в порядке! Не в порядке бедная Лена. И ее еще ждет сильный удар, когда дело, задуманное Олей, будет доведено до «опознания».
В конце концов, все это необходимо вовсе не Оле или Лене!
Версия о сбитом чужепланетном корабле со шпионами повлекла за собой раздутую журналистами версию о боязни инопланетного нашествия. И былые решения о разоружении оказались под угрозой, от них теперь уже готовы отказаться! А под этим предлогом будет развернут новый виток вооружения. А оружие, как известно, не терпит бездействия и будет применено не против пришельцев, а в новых войнах. Последствия непредсказуемы, да о них даже страшно подумать!..
Нет, колебания недопустимы! Разоблачение вздорной версии об «инопланетянах» необходимо. Это Олин долг!
Все это девушка горячо говорила бабушке, а та слушала, прикуривая сигарету за сигаретой.
— Да, — сказала Евлалия Николаевна и прокашлялась. — Тут ты права, девочка. Я-то знаю, что такое война. Это не поле славы, а узаконенное беззаконие, как сказал какой-то мудрец. Поэтому надо бороться!
Глава 7
ОПОЗНАНИЕ
Горе тяжкое горы тяжелее.
НародноеОле пришлось отложить на время завершение записок Альсино и хлопоты по их публикации. Бабушка с завидной энергией развила деятельность, результатом которой стал приезд представителей комиссии ООН, созданной для расследования катастрофы НЛО. Их заинтересовала возможная встреча с очевидцами, якобы располагающими сведениями об экипаже НЛО.
Кроме Оли и Лены в Биоинститут приехал директор завода, где сооружалась под руководством Альсино «летающая тарелка», и двое рабочих, участвовавших в ее изготовлении. Ими оказались Иван Степанович и Коля.
Не только Оля, даже Лена помнила их, выходящими из проходной завода перед стартом «Летающей тарелки».
Приехав теперь по приглашению в Биоинститут и встретясь с сестрами Грачевыми, они вспомнили их: Олю, постоянно приходившую к «иностранцу», руководившему работами, и Лену, прощавшуюся у проходной с начальником группы.
Профессор Сафронов был противником этой встречи и дал согласие участвовать в ней лишь после того, как понял, что она состоится независимо от его желания. И теперь, принимая представителей комиссии в кабинете академика, он пытался настроить всех на скептическое отношение к предстоящей беседе.
