Сергей Калашников - Странный мир
Настроение на корабле царило странное. Как-то все притихли. Негромкие разговоры, спокойное общение всех со всеми. Ни нервозности, обычно возникающей во время длительного плавания, ни ссор по пустякам, ни, даже, нетерпения по поводу скорого возвращения домой. За кружечкой травяного чая, мешки которого громоздятся в кладовой при камбузе, матросы и солдаты рассуждают о священном писании, видах на урожай следующего года, уловах в Гудзоновом заливе, ценах на хлопок в Южном штате и особенностях поведения косаток. Изредка в разговоре мелькнёт и русское словцо. Почти три месяца стоянки — срок существенный, нахватались у хозяев.
Полковнику немного тревожно. Он бы с лёгким сердцем оставил семью там, в этой России. Среди людей, населяющих эту землю, им ничего не угрожало. Но тогда, возможно, свидеться им бы уже никогда не пришлось. Океан велик, а получить корабль в своё распоряжение у него, скорее всего, уже не получится. Новости, которые он везёт, и особенно их оценка… с карьерой может оказаться не всё так просто. Интересы сильных мира сего редко простираются дальше периода их собственной жизни. Обычно, намного ближе. Отдалённые прибыли, как и неблизкие проблемы, властьпредержащих волнуют редко. Они мыслят конкретными категориями, а возможность того, что немногочисленные любители лопушков и ящериц, живущие за океаном, могут повлиять на жизнь общества скреплённого законами и защищённого армией, вызовет у них, по меньшей мере, недоверие.
Ну вот, Святой Лаврентий, мерная работа машины и родные берега, покрытые густыми смешанными, а дальше, на южном берегу Онтарио, и широколиственными лесами. Поскольку, посольская касса так и не расходовалась, будет справедливо выдать команде и солдатам щедрые премиальные.
* * *Курсант Моун не пользовался у товарищей по училищу ни любовью, ни уважением. Низкорослый, худой, с жидкими белесыми волосиками и бесцветными ресницами, он вообще не заслуживал к себе никакого отношения, поскольку представлял собой совершенный образец абсолютной невыразительности. Выбритый и опрятный, он не украшал свой мундир ничем, кроме того, чего требовал устав, а на занятиях точно отвечал на поставленный вопрос, но не более того. Фехтовал и стрелял на общем уровне, и проводил свободное время, которого, кстати, у будущих офицеров было достаточно, невесть где.
Ходили неясные слухи, что этот Робин пользуется популярностью у женщин. Его замечали выходящим из черного хода аптеки, а дочка аптекаря — девушка весьма высоких достоинств, если посмотреть на неё глазами мужчины. Также поговаривали о библиотекарше, с которой этот тихоня не раз уединялся в отдалённых закоулках книгохранилища. Приходящие прачки не раз чмокали его в щёчку, получая из его рук какие-то баночки. Еще он водился с кухарками рестораций и захаживал в посёлки рыбаков и лесорубов. Конечно, девчата там — кровь с молоком. Поэтому нежелание молодого человека бражничать, ездить в номера или проводить время за карточным столом, встречало понимание товарищей, тем более, ничего худого от него никто не видел.
Уже в конце срока обучения он насмешил начальника отделения кавалерийской подготовки. Конная колонна курса после пятидесятикилометрового марша въезжала в ворота. На учащихся и их лошадей было больно смотреть — всех качало от усталости. Замыкающий, кадет Моун, привстав на стременах, чтобы не очень трясло, прямо на ходу пришивал пуговицу к рукаву форменной тужурки.
На выпускном испытании, имея задачу провести роту пехотинцев сложным маршрутом через лесостепную зону, он, как и все уложился в срок. При этом его подопечные выглядели так, словно только утром покинули казармы — ни стоптанных ног, ни утомления многодневного похода, ни ввалившихся от недоедания щёк. Хотя, отметил этот факт только начальник училища. Молча, про себя.
Кое-что прояснилось во время торжеств по случаю выпуска. Семьи новоиспечённых лейтенантов прибыли поздравить их и… легендарный полковник Моун оказался отцом неприметного курсанта. Тот самый знаменитый офицер, чья блестящая карьера прервалась шесть лет тому назад, как говорили, из-за нешуточного скандала, разразившегося по его вине в процессе слушания какого-то запутанного дела в сенате штата Нойс. Покров тайны с этого дела до сих пор не снят.
Отставного служаку, хотя и был он одет в штатское, узнали и офицеры и преподаватели. А поскольку сам он некоторое время приватно беседовал с начальником училища, ни у кого не возникло ни малейшего сомнения в том, что сын его получит наилучшее назначение. Собственно, пакеты с приказами о направлении к месту службы все получили запечатанными, так что никто так и не узнал, куда поехал этот молчаливый невыразимец.
* * *Ворота форта Тайо, что у слияния Огайо и Теннеси приоткрылись, чтобы впустить всадника, и тут же затворились. Это самый край земли, над которым утверждён флаг Штатов. Южнее прерия становится безводной и везде, кроме узкой полоски, питаемой водой Миссисипи, простирается полупустыня. Собственно и здесь, если бы не долины рек, приносящих воды с обильно поливаемых штормовыми дождями Аппалачских гор и с севера, жить было бы неуютно. Обширные участки безлесных равнин вдали от источников воды отличаются замечательно скудной травой, оживающей только в период зимних осадков.
— Лейтенант Моун, представляюсь по случаю прибытия к месту службы, — всадник соскользнул с седла и смотрит на нескольких мужчин, подошедших к нему. Форма одежды здесь соблюдается весьма условно.
— Капитан Колхаун, командир форта, — отвечает седобородый, одетый в добротный замшевый сюртук, человек. И, заметив искорки в глазах нового подчинённого, добавляет. — А вы, я вижу, книгочей, батенька. Листали, стало быть, Майна нашего, так сказать, Рида.
— Имел удовольствие, сэр.
— О том, что Вы, юноша, не дружите с головой, батюшка Ваш отписывал мне. Но насчёт того, что, не дождавшись рейсовой барки, Вы в одиночку и без заводного коня поскачете через пустоши, в которых нередко встречаются индейцы, предупредить нас никто не удосужился. Проходите в дом, устраивайтесь.
— А разве индейцы не состоят сейчас в мире с нами?
— Не все они знают об этом.
* * *Ухватки нового офицера обитателям форта понравились. Лошадку свою он сам отвёл на конюшню, где расседлал и по полной программе обиходил. Умылся, сменил форму на менее официальное одеяние, принятое в этих местах, и непринуждённо занял своё место за столом. К капитану и сержанту, обычно столовавшимся отдельно от рядового состава, прибавился третий сотрапезник — лейтенант.
Крошечный, двадцать на двадцать метров, срубленный из привезённого по реке леса, форт, представлял собой идеальное, с точки зрения фортификационной науки, оборонительное сооружение. Четыре трехэтажные башни, соединённые короткими бревенчатыми заборами, требовали всего восемь стрелков для обеспечения полного флангового обстрела внешних поверхностей всех своих стен. Так что гарнизон из тридцати человек легко мог справиться с нападением вооруженных луками и копьями индейцев, редко располагавших огнестрельным оружием.
