Джулия Джонс - Чародей и Дурак (Книга Слов - 3)
Тавалиск корпел над книгами, претерпевая голод, раздражение и телесную немочь. Он так натрудил себе шею, что она скрипела при каждом движении, словно проклятый сверчок завелся за воротом.
Захлопнув очередной фолиант, Тавалиск дернул колокольчик. Пора выпить чего-нибудь прохладительного, пообедать как следует и подвергнуться неизбежному разговору с Гамилом. Не подобает архиепископу рыться в книгах ему следует освободить свой ум для более возвышенных целей. Значит, за книги надо засадить Гамила.
Секретарь явился на зов с похвальной быстротой, да не с пустыми руками, а неся полный поднос горячей пищи.
- Входи, Гамил, входи. Ты очень кстати. Ставь поднос вот сюда, на стол. А вина ты, часом, не принес?
- Увы, ваше преосвященство, у меня только одна пара рук.
- Действительно, жаль. - Тавалиск взял с блюда утиное яйцо. - Что там слышно об армии Кайлока?
- Они прибыли в Камле четыре дня назад, ваше преосвященство. И сразу обложили город, как сообщается в письме, доставленном птицей.
- Камле не продержится долго против столь многочисленного войска. Больше шести недель я бы им не дал.
- А то и меньше, если Вальдис пришлет подкрепление с юга.
Яйцо во рту у Тавалиска приобрело вкус опилок. Конечно же, Тирен пошлет своих рыцарей из Вальдиса. И как он, Тавалиск, раньше об этом не подумал? Он выплюнул яйцо в салфетку.
- Дурные новости ты мне приносишь.
- Это еще не все, ваше преосвященство, - не без удовольствия сообщил Гамил. - Все города и села между Бреном и Камле разорены. Армия Кайлока забрала себе весь скот и все зерно. Меня извещают о тысячах убитых, о селах, сожженных дотла, о зверских насилиях над женщинами. Кайлок, как видно, дал Кедраку полную волю.
- Не просто полную волю, Гамил. Он дал понять, что будет доволен, если Кедрак разорит северо-восток. Молодой король знает цену страха. - Тавалиск поискал какого-нибудь напитка и нашел только кувшин с водой. Что ж, придется довольствоваться этим.
- Страха, ваше преосвященство?
- Да. Слухи о жестокости и беспощадности королевского войска разойдутся быстро, и люди начнут сдаваться без боя, дабы не навлекать на себя гнев короля. Сдать врагу город все-таки лучше, чем вовсе лишиться города. - Тавалиск выпил воды - без вина она имела странный вкус. - Тот же страх помогает удержать покоренные города в подчинении. Кто осмелится восстать, зная, что это может стоить жизни его жене и детям?
- Очень мудрое суждение, ваше преосвященство.
Тавалиск взглянул на секретаря, но ехидства на его лице не обнаружил и принял быстрое решение.
- Быть может, Гамил, я не так мудр, как мне казалось.
- Как так, ваше преосвященство?
- Помнишь пророчество Марода - ну то, которое начинается с благородных мужей?
- Разумеется, ваше преосвященство. Ведь этот стих провозглашает вас избранником.
- Да-да, - махнул рукой Тавалиск. - Так вот, в последнее время я стал сомневаться в подлинности этого стиха. Верно ли он передан в моей книге? Архиепископ помолчал - нелегко ему давалась эта речь. - Я начинаю думать, что мог поддаться заблуждению. Это всего лишь мои мысли, учти это.
- Но почему, ваше преосвященство?
- Кайлок крепнет вопреки всем моим стараниям. Я не вижу иного пути остановить его, кроме кинжала в сердце. Другие южные города нипочем не станут объединяться с Рорном, чтобы выступить против короля, - все они заботятся только о собственных интересах. Они ничего не предпримут, пока Кайлок не окажется у их порога, - а тогда уж будет поздно. Одна надежда, что дальше Камле он не пойдет.
- Думаю, что сразу не пойдет, ваше преосвященство. Весной ему придется заняться еще Высоким Градом и Аннисом.
- А дальше что? Что будет через десять, двадцать, тридцать весен? Кайлок молод - у него впереди целая жизнь. Он способен захватить весь континент до того, как сойдет в могилу.
Гамил встревожился - ему не часто доводилось видеть Тавалиска таким взволнованным.
- Но что мы можем со всем этим поделать, ваше преосвященство?
Архиепископ испустил тяжкий вздох.
- Будем делать все, что в наших силах. Рорн должен остаться неприкосновенным, это само собой разумеется. Неясно только, как этого достичь. До сих пор я боролся с Кайлоком, следуя своей естественной склонности и долгу, внушенному мне Мародом. Но теперь я начинаю думать, что такой образ действий Рорну не на пользу.
- Лучше сдать город, чем вовсе его лишиться?
- Вот именно. Если я открыто выйду против Кайлока, кто знает, какую судьбу уготовит он Рорну? - Тавалиск больше думал о себе, нежели о Рорне, но понимал, что отделять себя от города не в его интересах. - Будь я уверен в том, что в пророчестве Марода сказано обо мне, я знал бы, что в конечном счете одержу победу. Но если это не так, то я рискую благополучием Рорна ради пустой мечты.
- Ага, - медленно произнес Гамил, - теперь я понимаю, что заботит ваше преосвященство.
- Я пекусь не только о себе, но и о Рорне. - Пусть и другим будет неповадно отделять его судьбу от судьбы города. - Я должен знать наверняка, избранник я или нет. Вот тут-то ты, Гамил, и пригодишься. Я хочу, чтобы ты узнал все, что возможно, о Мароде и его пророчествах и выяснил, насколько на него можно положиться. Верно ли я прочел его - вот вопрос.
- Вы оказываете мне честь своим поручением, ваше преосвященство, - с поклоном ответил Гамил.
- Вот и хорошо. Нынче же и начнешь. - Тавалиск подвинул к Гамилу груду книг и свитков на своем столе. - Этого, думаю, хватит, чтобы разобраться.
Они ехали на север весь день и большую часть ночи. Смерть Мейбора дала им новый толчок, доказав, что игра идет всерьез и гибель грозит всем и каждому. В горной деревушке у них позади остались мужчины, женщины и дети, чьи жизни тоже под угрозой. Солдаты Кайлока возьмут то, что им нужно, а остальное разнесут вдребезги, и спасения от них нет.
Джек испытывал зуд в крови - он чувствовал, как она льется сквозь сердце и обжигает щеки. Желание добраться до Кайлока превратилось у него в неотвратимую потребность - он должен встретиться с королем лицом к лицу и расправиться с ним собственными руками.
Джек ехал во главе отряда - ехать позади ему было невтерпеж. Мейбор умер - значит, и Мелли может умереть. Никто из них больше не бессмертен.
Они должны попасть в Брен, пока еще не поздно.
Дорога вывела их из предгорий на равнину. Они ехали по заиндевелым полям и зеленым с проседью лугам, по скованным стужей грязным проселкам и густо унавоженным скотопрогонным тропам. Вокруг было пустынно и пахло гарью. Вдали порой мелькали усадьбы и деревни, чернея обгоревшими стропилами на зимней белизне. Они шли по следам Кедрака.
Вскоре они выехали на тот самый тракт, где прошла армия. На легком снегу отпечатались многие тысячи ног. По обеим сторонам дороги валялись горшки, котелки, клочья камзолов, башмаки, коробки, украшения - остатки чьих-то загубленных жизней.
