Джон Уиндем - Том 1. День триффидов. Кукушки Мидвича
— Это весьма необычные Дети, — начал было Бернард.
— Слыхал! Слыхал! В этих краях, знаете ли, таких внебрачных полным полно. Старина Баджер что-то такое мне говорил, когда я вступал в должность… Ну, и у многих не все шарики-винтики на месте — отсюда и специальная школа, и все такое прочее…
Бернард подавил вздох.
— Сэр Джон, все это вовсе не потому, что они умственно отсталые.
Специальная школа открыта только потому, что они иные. Морально они ответственны за вчерашнее происшествие, но это совсем не то, что можно подвести под ответственность перед законом. Здесь отсутствует почва для предъявления обвинений.
— Малолетним можно предъявлять обвинения, а также тем, кто несет за них ответственность. Уж не собираетесь ли вы мне доказать, что шайка девятилетних ребятишек может как-то, хотя, будь я проклят, если понимаю как, спровоцировать бунт, в котором убивают взрослых, а потом улизнуть от ответственности и наказания? Фантастика!
— Но я уже несколько раз говорил, что эти Дети — иные. Их календарный возраст не имеет значения, за исключением того, что они все же остаются детьми, что означает, что они могут быть в своих действиях куда более жестокими, чем в своих намерениях. Закон не может на них распространяться, а мой департамент настоятельно требует, чтобы все дело держалось в строжайшем секрете.
— Чудовищно! — возопил начальник полиции. — Об этих закрытых школах мне уже приходилось слышать! Детей нельзя… как это называется… подавлять, что ли? Самовыражение, совместное обучение и тому подобная ересь! Чушь проклятая! Но в случае, если какой-нибудь департамент воображает, будто только по той причине, что школа такого типа случайно находится в ведении государства, ее ученики оказываются в особом положении по отношению к закону и могут считаться ему не подведомственными, то этому департаменту скоро придется пересмотреть кой-какие свои понятия!
Зиллейби и Бернард обменялись безнадежными взглядами. Тем не менее, Бернард решил повторить попытку.
— Эти Дети, сэр Джон, обладают огромной силой воли — небывалой силой, настолько могучей, если она напряжена, что она может быть навязана другим людям. До сих пор закону не приходилось встречаться с подобной формой принуждения, а следовательно, не обладая таким знанием, он его не признает. Поэтому, раз с точки зрения закона подобная форма принуждения не существует, Дети не могут быть обвинены в применении имеющейся у них силы.
Значит, в глазах закона преступление, приписываемое общественным мнением проявлению этой силы, или вообще не имеет места, или должно быть приписано либо другим лицам, либо другим средствам. И согласно букве закона никакой связи между Детьми и имевшим место преступлением быть не может.
— За исключением того, что они эти преступления все же совершили, вы же сами признали это, — ответил сэр Джон.
— С точки зрения закона, они ничего подобного не совершали. И больше того, если бы вам удалось найти формулировку, чтобы предъявить им обвинение, дальше у вас ничего бы не вышло. Они обратили бы свою силу против ваших офицеров. Вы не сможете их даже арестовать, а уж тем более удержать под арестом.
— Давайте оставим подобные тонкости всяким там адвокатишкам, это их хлеб. Все, что нам нужно, это добыть улики, на базе которых можно будет выписать ордер на арест, — заверил его начальник полиции.
Зиллейби с совершенно невинным видом возвел глаза к потолку и стал задумчиво изучать нечто, видимо, находящееся в самом углу комнаты. Бернард имел тот отстраненный вид, какой бывает у человека, пытающегося медленно считать до десяти. Я закашлялся.
— Этот директор Грейнджа — как это там… Торранс? — продолжал начальник полиции. — В общем, тамошний директор, он должен нести персональную ответственность за своих учеников, уж если больше никого нет!
Видал я этого парня прошлой ночью… Скользкий тип… Они все там скользкие, это уж точно. — Мы все старались не смотреть на начальника. — Нам он решительно ничем не помог.
— Доктор Торранс — очень известный психиатр, директорство в Грейндже — лишь временное его занятие, — объяснил Бернард. — Полагаю, что у него были обоснованные сомнения в том, какого курса следует придерживаться, пока он не получит соответствующих указаний.
— Психиатр? — с подозрением переспросил сэр Джон. — А мне показалось, вы сказали, что эта школа не для умственно отсталых.
— Так оно и есть, — повторил терпеливо Бернард.
— Не могу взять в толк, чего он там сомневался? Какие могут быть сомнения, если речь идет о правде? Когда идет полицейское расследование, всегда следует говорить правду. Если вы поступите иначе, у вас будут неприятности, во всяком случае, их следует ожидать.
— Все это не так просто, как кажется, — отозвался Бернард. — Он мог считать, что не в праве раскрывать некоторые аспекты своей работы. Я полагаю, что, если вы разрешите мне сопровождать вас на встречу с ним, он будет больше расположен к беседе и сумеет гораздо лучше разъяснить ситуацию, чем это сделаю я.
Закончив свою речь, Бернард встал, правый глаз у него дергался.
Начальник полиции распрощался с нами сухо. Мы остались вдвоем.
Зиллейби рухнул в кресло и тяжело вздохнул. С отсутствующим выражением лица он потянулся за портсигаром.
— Я не имею чести быть знакомым с доктором Торрансом, — сказал я, — но, тем не менее, глубоко ему сочувствую.
— В этом нет нужды, — отозвался Зиллейби. — Уклончивость полковника Уэсткотта раздражает, но она, как бы сказать, пассивна, что ли. Что же до Торранса, то его стремление уйти от ответа всегда носит агрессивный характер. Если сейчас ему придется прояснять ситуацию для сэра Джона, то это будет вполне справедливым возмездием.
Но что занимает меня в данную минуту, так это поведение вашего друга — полковника Уэсткотта. Вроде бы барьер секретности теперь куда ниже, чем был. Если полковник зашел так далеко, что попробовал сделать ситуацию ясной даже для сэра Джона, думаю, он смог бы и нам открыть побольше.
Интересно, почему он этого не делает? Ведь возникли те самые обстоятельства, которые он так долго старался предотвратить. Мидвичский кот оказался слишком большим для своего мешка. Почему же полковник не проявляет никаких признаков волнения? — Зиллейби снова погрузился в раздумье, тихонько постукивая тонкими пальцами по подлокотнику кресла.
Тут в комнату вошла Анжела. Видно, Зиллейби ощутил ее присутствие даже в той дали, куда увлекли его мысли, так как ему потребовалось лишь небольшое усилие, чтобы вернуться в реальное время и пространство и увидеть выражение лица своей жены.
![Джон Уиндэм - День триффидов [День триффидов. Куколки. кукушки Мидвича. Кракен пробуждается]](/uploads/posts/books/59307/59307.jpg)
