Юрий Петухов - Меч Вседержителя
Они поначалу не узнали истерзанного Ивана. А потом, через секунду, Кеша повел глазами на нечто непонятное и жалкое.
– Хар помер, – сказал он.
Иван вздрогнул. Еще одна смерть. Но плакать не время.
– Надо уходить! – прошептал он.
– Куда?
– Назад, в бункер! Хара сожги!
Кеша встал. Он был готов уйти, но рука не поднималась расправиться с останками оборотня, ставшего за годы скитаний верным ему другом. Гуг Хлодрик сам вскинул луче-мет.
– Мир праху его, – сказал он.
Полыхнуло сиреневым пламенем, и осталась лишь горстка пепла, но и она взметнулась под струёй воздуха, развеялась среди сотен трупов, в месиве и крови.
– Уходим!
Иван крепко ухватил друзей за запястья, притянул к себе. Их облепило серым липким туманом, когда в помещение ворвались старец в черной шапочке на затылке и щеголь с алмазной иглой, вслед за ними плыло в зудящем воздухе студенистое чудовище.
– До встречи! – еще раз прохрипел Иван, уходя из Дворца Синклита, уходя из 2472-го года от Рождества Христова.
Два дня они лежали в бункере, зализывали раны. На третий Иван решился. Иногда, как и сейчас, в и-д е т ь для него было страшнее, чем идти самому на смерть. Он долго оттягивал этот час. Но дольше тянуть было невозможно.
– Как там наш черный Дил сейчас? – вспомнил вслух Кеша, лишившийся сразу двух помощников, Хара и Заги-ды. – Ушел горе мыкать!
Система была далеко. Но Иван сумел настроиться. Сумел уйти из мира земного. То, что ему пришлось увидеть, не прибавило радости. Часа четыре он молча смотрел в серую стену. Потом сказал глухо:
– Нету Дила. Погиб!
– Как это? Откуда ты знаешь?! – не поверил Кеша. Но Гуг Хлодрик поглядел на того сурово. Он знал, что Иван не врет. Он хотел услышать правду.
– Дил пробился в Систему, – поведал Иван. – Уклонился от боя с флотами, проскользнул к обиталищам выродков, этих бессмертных старцев. Он успел выжечь половину гадюшника, половину змеиного гнезда, он совершил невозможное...
– Ну что ты как на панихиде! – перебил его Кеша. – Не тяни!
– Они вышвырнули его в Осевое и взорвали там вместе со «Святогором». От него не осталось даже дыма, как от твоего Хара! Но не это главное, Кеша, не это! Главное, что он переиграл их! Он заставил играть по своим правилам на их поле! Это я был там жалким и беспомощным комаришкой! А он ворвался в Систему ястребом. Он сам пошел на смерть.
– Мы все смертники! – вставил Гуг Хлодрик и как-то особенно тоскливо заглянул Ивану в глаза.
– Сплюнь! – машинально отозвался тот. Он много мог рассказать о последнем часе Дила Бронкса, Неунывающего Дила. Но в этом часе было столько страшного, не описуемого словами, что Иван не стал терзать души друзей. Их осталось трое, всего трое. Но уже в том, что они продержались дольше всех прочих землян, была их победа.
Часа полтора они молчали. Кеша с Гугом пили водку, поминали черного Дила, весельчака и балагура, тысячи раз ходившего по самому краю, остепенившегося было... и сорвавшегося в пропасть. Дил отомстил гадам за свою Таеку. Сторицей воздал им.
Потом Кеша задремал.
А Гуг Хлодрик встал, потянулся, напялил полускаф. И сказал:
– Пойду разомнусь немного.
– Не ходи, – попросил Иван. Ему было тревожно. Он все время прокручивал в мозгу ход последней операции. Он не мог допустить подобного в будущем. Иначе какой он Меч Вседержителя, иначе он – жалкий неудачник! пустое место!
– Нет уж, Ванюша, не отговаривай, – стоял на своем Гуг, пристегивая чехол сигма-скальпеля к бедру, – мы как вернулись из логова, ни разу и носа не высовывали наружу. А там, небось, повеселее стало. Надо поглядеть. Да может, и за Дила покойного кому голову сверну набок, тоже дело!
Иван не нашелся, что сказать. Надо было идти вместе со старым приятелем. Но надо было и подумать кой-над=чем. В Старом Мире все было просто и ясно, там голова работала лучше планетарного «мозга» – четко, быстро, молниеносно оценивая обстановку и принимая единственное решение. Сейчас ему казалось, что снова спешка губит дело. Почему его потянуло именно в этот 2472-ой год? А почему не на десять лет раньше, не на пять позже?! Почему он не решается идти к истокам... и где их искать? может, с начала времен, а может, после Божественного Дыхания и разделения на людей и двуногих? Но тогда еще ничего не было. Слишком рано! А он хотел надежно, наверняка, чтобы свернуть голову уже созревшей гидре, чтобы не дать зарождающейся гадине обмануть его, выскользнуть из рук мстителя, пойти другим путем, поползти другой тропкой. До него начинало доходить, что не было такого дня, когда сразу, настежь раскрылись двери и каналы из мрака на Землю, в белый свет – преисподняя просачивалась постепенно, прокалывая тончайшие, волосяные ходы, проникая поначалу не в мир телесный, но в души. Да, именно по этому Черная Черта и проходит сквозь души людские, рассекая их и пронзая. Но из души не вырвется в дрожащем мареве расплавленного воздуха потустороннее чудовище, ему нужен лаз пошире! Где начало этого лаза? И когда был заложен Дворец? Все делалось в тайне, но теперь для него нет тайн. Для него одно остается загадкой – где именно начинает действовать причинно-следственная связь, какое звено из страшной, бесконечной цепи он должен вырвать, чтобы цепь оборвалась, чтобы выродки, а вместе с ними и созданная ими Система канула в бездну небытия. Вот вопрос вопросов. Чуть раньше во времени, и цепь нарастает новым звеном, не обрывается, а лишь видоизменяется, ведя к тому же, а может, и еще более страшному концу. Чуть позже – и звено уже несокрушимо, об него можно обломать зубы... А силы таят. Сроки исходят. Скоро он станет обычным смертным, не наделенным благодатью Творца и волей излюбленных чад Его, созданных по Образу и Подобию. Он не имеет права метаться туда-обратно. Он может уйти только туда, вниз, вглубь, в века и годы... Вынесет назад, хорошо. Нет, стало быть, такова судьба. Но он не сможет уйти один. Он не сможет бросить здесь, в серой гиблой пустыне, где властвуют трехглазые и пауки, Гуга и Кешу.
– Пойду погляжу, где там Гуг пропал, – просипел, будто уловив ход Ивановых мыслей, заспанный и отекший Иннокентий Булыгин.
Иван кивнул. Он все думал свою думу. Не ползти по следу. Но подняться в выси! Лишь тогда он узрит истину. Ведь он ее уже знал... и вот, растерял в суете, среди смертей, боли и пожарищ.
Кеша вернулся быстро. Сгорбленный, с трясущейся челюстью и безумными глазами. Голос у него дрожал, да и какой это был голос, сиплый шепот:
– Он там... там! – цедил Кеша. Иван вскочил на ноги. Еще не понимая ничего толком, но чувствуя, что случилось непоправимое.
– Пошли!
Наружу он выскочил как был, в серой распахнутой рубахе, штанах и сапогах, безоружный, взвинченный, Кеша плелся за ним, указывая рукой из-за спины.
