Дмитрий Скирюк - Руны судьбы (Осенний Лис - 5)
Двери, окна, даже, кажется, каминная труба - всё разом распахнулось, явив легион пищащих крыс, зверей и непонятных мелких бесов. Они метались, прыгали, орали и гремели ожерельями костей, привязанными к поясам, бросались мокрым снегом, собственным дерьмом, углями из камина. Всё это смерчем пронеслось по маленькой корчме, закручивая столы и посетителей. Они пообрывали все занавески, швыряли по полу солому, били стёкла и посуду, мочились в камин, пооткрывали все пивные краны, даже приволокли откуда-то подушку или две и порвали их пополам. На кухне визжали поварихи и посудомойки. Кабак наполнился криками, беготнёй и кружащимися перьями, ополоумевшие от страха люди не знали, куда деваться, кидались в окна, и наконец, сталкиваясь в дверях, бросились наружу и сгинули в темноте ночных проулков, преследуемые по пятам бесовским воинством. В корчме остался только Ланс. Закутанный в плащ человек исчез без всякого следа, и если б не чудовищный разгром, царящий в помещении пивного зала, Ланс мог бы подумать, что всё это ему привиделось. Он посмотрел на обломки карандаша в ладони, осел на табурет и спрятал лицо в руках.
Погром в переулке Луны не остался горожанами незамеченным. Разговоров хватило на целую неделю. Все свидетели охотно и много рассказывали о произошедшем всем желающим, а те ахали и ставили им бесплатного пива. Через несколько дней всё в рассказах так перепуталось, а масштабы бедствия так раздулись, что все в Лиссе свято уверовали, будто в кабаке случился маленький местный апокалипсис.
А потом началось. Примерно две недели весь город лихорадило - то тут, то там, в корчмах и портовых тавернах, на постоялых дворах и в мануфактурных лавках, в весёлых домах и в конторах менял вдруг появлялся маленький, неряшливый, закутанный в старый плед человек, нетвёрдо стоявший на ногах, а вслед за этим в дом врывалась толпа каких-то неправдоподобных существ и учиняла форменный разгром и разрушение. И везде, на стене или где-то ещё после них оставался - углём или мелом - рисунок лисы. Ни разу никого из них поймать никто не смог. Причём, нападала эта шайка не на всё подряд, а как будто выбирала, следуя какой-то непонятной схеме. Частенько бывало так, что одно заведение подвергалось набегу, а другое - такое же, рядом - нет. Особенно досталось "Синей сойке" - там дебоширы пошумели так, что провалилась крыша и обрушилась одна стена. Реже всего трогали жидовские трактиры, но когда кто-то попробовал вякнуть, что раз так, они тогда и виноваты, а значит - бей пархатых, крикуна на следующий день нашли в канаве с разбитой мордой, без памяти и с изображением лисы на заднице.
А спустя примерно месяц или два всё это кончилось так же неожиданно, как началось.
Обеспокоенная, наконец зашевелилась церковь. Было начато несколько громких процессов. Кого-то сожгли. Кабак "Под Луной", как зачинщик и первая жертва безобразия, естественно, не остался без внимания. Приходили проверяющие из магистрата и священники из церкви. Георга Лансама забрали, чтобы допросить (секвестр имущества автоматически последовал за этим). Кабатчик где-то пропадал не меньше месяца, потерял почти все деньги на пожертвованиях, стал хромать от нескончаемых молитв, три года был вынужден носить позорящее sanbenito с шафранным крестом на груди, и только чудом не лишился жизни и лицензии. Пришлось даже привлечь сторонний капитал, чтоб возродить былое дело и нанять новую прислугу и кухарок - старые наотрез отказались возвращаться.
Но Ланс не жаловался, он понимал, что ещё счастливо отделался: в ходе дознания было признано, что трактирщик был в этом деле пострадавшей стороной, но пострадал через свой слабый дух и недостаточную веру. Приговор был чрезвычайно мягок - еженедельное бичевание в течении трёх лет и епитимья из разряда confusibles, [Позорящих (лат.)] но и только. Многие тысячи повешенных, сожжённых, утопленных, закопанных живьём и сосланных на галеры еретиков могли лишь мечтать о такой участи.
Хоть самое страшное было позади, Ланс до сих пор с содроганием вспоминал вопросы инквизитора, с виду равнодушные, на деле же - весьма дотошные и въедливые. Священник, проводивший допрос, был сер, чахоточен и постоянно кашлял. "У этого дьявола был хвост?" - спрашивал он. "У какого дьявола?" - простодушно переспрашивал в ответ Георг. "Запишите, - тотчас же распоряжался тот: - Подозреваемый утверждает, что встречался с посланцами ада неоднократно". "Что вы! Что вы! - в ужасе кричал Ланс, холодея спиной. - Да никогда такого не было, клянусь Святым Крестом! Какой ад, какие посланцы?! Просто, видите ли, святой отец, я не уверен, что тот человек и вправду был дьяволом..."
Судья поднимал на него свои стылые рыбьи глаза, и равнодушный голос звучал опять:
"На чём основана такая неуверенность?"
Георг терялся.
"Ну, э-ээ... Мне же просто не с чем было сравнивать Вы же понимаете если я никогда до этого не видел дьявола живьём, как мне узнать, что это он?"
"Вы встречались раньше с травником по кличке "Лис", "Жуга", "Фухсбельге", "Фламме", "Фламбо", "Фламменхаар", "Фойерверман", "Фойербарб", "Фойерцуг"... [Здесь по порядку, сразу после имени буквально "Лисья шкура" (или "Лисий мех"), "Пламя", "Факел", "Пламенный волос", "Пожарный", "Огненная борода", "Огниво" (нем., фр. и голл.)] (далее следовал перечень ещё из двадцати или больше имён; их монотонное перечисление могло бы повергнуть Ланса в сон, не будь он так возбуждён и испуган). Вы встречались с ним?"
"Да, святой отец, встречался. Не один раз".
"Сколько же?"
"Ну, я не помню! Раз пять или шесть... Я не помню".
"Запишите, - бубнил тот: - Подозреваемый противоречит сам себе: сначала утверждает, что раньше никогда не видел посланцев ада, потом говорит, что встречался с ними неоднократно".
"Святой отец! - кричал в испуге Ланс. - Ваша милость, не погубите! Я же не знал. Он выглядел совсем как человек, совсем как человек!"
"Лечил ли оный, вышепоименованный травник вас какими-либо противуестественными средствами?"
"Не помню... А противуестественными, это какими?"
"Читал над вами колдовские заклинания, совершал обряд вызывания духов, втыкал вам в тело иглы, давал принимать внутрь и наружу ведовские настойки, декокты, отвары и прочие снадобья..."
"Боже упаси! Исусе милосердный, ничего такого не было! Лекарства я, конечно, пил, как он советовал. Но он при мне их составлял. Из трав и минералов. И они мне помогли".
"Требовал ли он от вас усердной, праведной молитвы за выздоровление, как подобает истинному христианскому хирургу, лекарю или аптекарю?"
"Нет, ваша честь. Никогда".
"Запишите: "Не требовал". И это вас не насторожило?"
"Нет, потому что я не спрашивал! Но я молился. Я думал, что это само собой разумеется. Посудите сами, святой отец, если бы это были бесовские снадобья, они бы не подействовали после молитвы? Ведь верно, да? А они же подействовали..."
