Владимир Талалаев - Рагнарек
Но если — сон, то почему нельзя взлететь? А стоит ли? Вдруг именно от этого проснешься?..
И лишь споткнувшись о брошенный среди палубы велосипед и ушибив коленку, мальчишка понял, что все это происходит на самом деле...
Кинулся в каюту. Коснулся плеча Ильки. В тот же миг яхту качнуло, холодный штормовой порыв обдал ознобом, свет стал рассеянным и блеклым, сумеречным. Илюшка поднял голову.
— Привет... — оторопело сказал Майкл.
— Привет... Ты зачем меня разбудил? Мне снилось солнце и штиль...
— Так это ты держал погоду... — начал было Мишель, но вдруг согнулся от кашля — многодневное нервное истощение и холод сделали свое. Он упал у ног Илюшки, почти мгновенно потеряв сознание...
На третий день после шторма их прибило к какому-то островку, где малыш и бросил якорь, ожидая выздоровления друга.
Сознание никак не возвращалось к Мишелю. Илька почти не отходил от него, лишь бегал на остров, чтобы собрать фрукты или наловить раков на обед. Здешние раки были крупные и неповоротливые, и из них Илька готовил "раковый суп", приправляя его водорослями и ароматными травами.
Болеющий друг пил отвар, не открывая глаз и не узнавая ничего вокруг... Так прошла неделя.
А в бреду Майкл все бежал и бежал от Роя по пыльному проселку. И вновь, и вновь вспоминался мальчишка-ветерок, ставший человеком лишь на миг, чтобы успеть столкнуть своего друга с пути золотых пчел. Постепенно это воспоминание стало покрываться словами, пока они не обрели завершенность песни.
Над городом ливневых туч разворот,
На улицах стало темно,
И ветер у парковых старых ворот
Рвет с досок афиши кино.
А в фильме герои идут сквозь буран
И штормы гудят в парусах.
Но рвется кино — и слепящий экран
Бьет белою вспышкой в глаза.
Рвется кино -
И вспышка в глаза...
А если однажды порвался не фильм
И вспышка у глаз — наяву?
И ветер над маленьким следом твоим
Качнул молодую траву...
А может быть, даже следа не найти,
Где ты, как от выстрела, лег...
Как мало порой удается пройти,
Хоть путь и казался далек!
Мало пройти,
Хоть путь и далек!..
От битвы с бедой нам нельзя убегать:
Ты плакал, но сделал, что мог.
Спасибо тебе за твои два шага
По трудной дороге дорог...
Когда кораблям на пути нелегко
И звезд не видать среди туч,
В медлительном свете больших маяков
И твой загорается луч.
Средь маяков -
Ясный твой луч...
Выздоровел Мишель мгновенно, словно кто выключателем щелкнул. Взглянул на радостно засиявшего Ильку.
— Привет! Ну что — плывем?
И от острова яхта пошла дальше, унося с собою друзей.
Илюшке было интересно абсолютно все. Как управлять парусами. Можно ли "порулить", где компас, чем грот отличается от стакселя... А порой -странное: "Жести не найдется?" В спешке он забыл прихватить вторую жестяную корону, и теперь пытался собрать ее аналог из проволочек и обрывков меди.
А когда корона водружена на Тимми (медное плетение, правда, больше напоминало ажурную сетку, чем венец королей, но от Роя спасало надежно!) -новый вопрос:
— А это что за фигня?
Коробочку Мишель уволок из сна самого Мельтора, и очень гордился таким трофеем. Там, во сне, Князь говорил, что на Арде от такой машинки было бы много толку, и в старину польза этого лакированного деревянного ящичка с двумя рядами красных световых цифровых индикаторов была несомненна. Однако теперь это была простая безделица, никому не нужный сувенир.
"Валарометр", как назвал свое изобретение Мельтор. Нехитрое устройство улавливало энергетику валар и отображало на шкалах удаление валара от прибора в метрах и километрах. Верхняя шкала — север-юг, нижняя -запад-восток...
Тут же, в ином мире, на Риадане, этот приборчик был совершенно бесполезен. Если бы он был помощнее и его радиус действия превышал сотню километров — то он вполне подошел бы в качестве компаса, указуя на крошечный городок в Западном Риадане. Но, увы, такой мощной сделать машинку не получилось... Так что посреди океана приборчик стал навеки глухим и слепым. И Мишель, убедившись в этом, вынул из него батарейку, просто чтобы не утомлять ни микросхемы, ни батарею...
Но теперь, желая показать действие аппаратика (ну и что, что загорятся только нули, зато полюбуется Илюшка!), Майкл воткнул батарейку на место.
К величайшему удивлению, шкалы ожили мгновенно. Цифры сменялись в бешеном ритме, словно в пьяном калейдоскопе, и один за другим загорались нижние сегменты от единичек: кто-то сигналил: "Внимание! Я приближаюсь!"
Неопознанный валар двигался из-за кормы. И скорость его пугала. И тогда вдруг понял Майкл, что только Вала Мельтор может лететь с такой скоростью над гребнями волн, и возрадовался.
Но вместо печального валы вдруг вынырнул из-за сереющего горизонта проклятый всеми Рой. И стремителен был бег его, и цифры на шкатулке говорили о нем!..
Серебряными саванами одело мальчишек Нашествие, мешая дышать, пригибая к палубе неимоверной своей тяжестью. И отяжелевшие паруса грузно заполоскали и обвисли, потеряв ветер. И старые раны, исчезнувшие без следа, заболели вновь.
И промчался Рой дальше, и сползли в море ртутью следы Нашествия, и вновь наполнился ветром освободившийся из металлического плена грот и стремительный летящий кливер, вздувшийся узким серпиком над белым треугольничком стакселя.
Яхта вновь набирала ход, направляемая уверенной уже рукой Илюшки-морехода, старавшегося ни в чем не уступать своему другу...
...Остров оказался обитаемым. Правда, все его население составляла одна единственная женщина чуть моложе средних лет, но зато умом и манерами речи она могла заменить целую компанию очень даже приятных собеседников...
Греческой пифией назвали бы ее в привычном нашем мире, но здесь она предпочитала носить свое имя, которое, впрочем, не очень охотно раскрывала перед другими... Не торопилась раскрывать...
Она давно изучала Рой. И, как истинный теоретик, вывела гору формул, объясняющих миграции и маневры Роя естественными причинами. Она вывела химические формулы его жидкого металла и гармонические составляющие вероятностного распределения составляющих частей Роя, параметры его излучений и филологическую подоплеку Сказаний О Рое. И, как истинный теоретик, она ни разу не видела в глаза объекта своих исследований. Иначе чем же теоретик будет отличаться от практика?
Она выслушала рассказ Мишеля — и дополнила коллекцию формул.
Она выслушала рассказ Илюши — и отнесла его к Сказаниям.
Хотя по ходу и разъяснила, что называющий себя Единым и Рой — суть одно и то же, и что если Единый излучает, словно Айнур, то не Эру ли это? Какой из этого вывод? Разумеется, никакого: это лишь новая теоретическая предпосылка в ее гипотезу.
