Ларри Нивен - Сборник рассказов
Моррис смотрел на меня во все глаза. Наконец, он произнес:
— Невероятно. Обучающие таблетки сами по себе невероятная вещь, но это… Вы хоть понимаете, что надо сделать, чтобы добиться подобного результата? К каждой молекуле РНК в каждой из обучающих таблеток надо присоединить определенный радикал. Активным элементом в стирателе памяти служит фермент, рассчитанный именно на этот радикал… — Заметив выражение моего лица, он добавил: — Не ломайте себе голову, просто поверьте мне на слово. Должно быть, они пользовались обучающими таблетками добрую сотню лет, прежде, чем разработали стиратели памяти.
— Должно быть, так. Таблетками они, по-видимому, пользуются давным-давно.
Моррис встрепенулся.
— Откуда вы знаете?
— Слово, обозначающее таблетку, у «монахов» состоит всего из одного слова. Вроде как «нож». И у них есть десятки слов для обозначения всевозможных реакций на таблетки, случаев, когда по ошибке принимают не ту таблетку, побочных эффектов, зависящих от того, какая особь какую таблетку проглотит. Есть специальные термины, обозначающие таблетки для дрессировки животных и для воспитания рабов. Моррис, мне кажется, что моя память начинает, наконец, приходить в норму.
— Вот и хорошо!
— «Монахи», наверное, торгуют своими таблетками с иными цивилизациями уже тысячи лет. Скорее даже десятки тысяч лет.
— Сколько сортов таблеток было у него в коробке?
Я попытался вспомнить. Голова у меня гудела от перегрузки.
— Не знаю, право, было ли у него больше, чем по одной таблетке каждого вида. В коробке лежали четыре жестких листа, как страницы книги, и каждый лист усеян рядами углублений с таблетками. По-моему, шестнадцать рядов вдоль и восемь поперек. Моррис, надо позвонить Луизе. Даже если она вчера видела меньше моего, то запомнила все равно больше.
— Вы про Луизу Шу, официантку? Не возражаю. А может, она еще подтолкнет вашу память?…
— Тоже верно.
— Позвоните ей. Скажите, что мы ее встретим. Она ведь в Санта-Монике живет?
Подготовился он основательно, ничего не скажешь.
Луиза еще не успела снять трубку, как Моррис передумал:
— Знаете что, попросите ее приехать в «Длинную ложку». И скажите, что за беспокойство ей будет хорошо заплачено.
Луиза подошла к телефону и заявила мне, что я ее вытащил из постели, а я ответил, что ей хорошо заплатят за беспокойство, а она спросила, что это еще за дурацкий розыгрыш.
Повесив трубку, я поинтересовался у Морриса:
— Почему в «Длинную ложку»?
— Мысль мне пришла. Я вчера ушел из бара одним из последних. И, по-моему, вы вчера уборку не делали.
— Я что-то чувствовал себя странновато. Вроде бы немножко прибрался.
— Мусор из урн не выбрасывали?
— Да мы этого сами и не делаем. По утрам приходит один дядя, протирает полы, выносит мусор и все такое. Но последние два дня он болеет гриппом и не выходит из дома.
— Вот и славно. Одевайтесь, Фрейзер, поедем в «Длинную ложку» и посчитаем, сколько там найдется оберток от «монашьих» таблеток. Их не так уж трудно будет найти. Тогда мы будем знать, сколько таблеток вы приняли.
Я поневоле заметил, что, пока я одевался, в поведении Морриса произошла еле уловимая перемена. У него появились замашки собственника. И он все время держался вблизи, как бы в постоянной готовности пресечь любую попытку украсть меня, а равно любую мою попытку сбежать.
Может, просто воображение разыгралось, только я уже начал жалеть, что так много знаю о «монахах».
Я задержался, чтобы перед уходом опорожнить кофеварку. Сила привычки. Каждый день, уходя, я ставлю ее в посудомойку. Когда в три часа утра я возвращаюсь домой, ее можно сразу же заправить снова.
Я вылил остывшую жижу, помыл кофеварку и уставился вовнутрь неверящим взглядом. Там лежал свежий кофе, чуть-чуть влажный от пара. Он еще не был использован.
Под дверью на лестнице торчал еще один сотрудник секретной службы — высокий, с зубастой усмешкой, по виду со Среднего Запада. Звали его Джордж Литтлтон. После того, как Билл Моррис познакомил меня с ним, он не произнес ни слова. Вероятно, мина у меня была такая, точно я собираюсь его укусить. Я бы и укусил. Потому что мое чувство равновесия вело себя как больной зуб, ни на секунду не позволяя забыть о себе.
Спускаясь в лифте вниз, я буквально физически ощущал, как перемещается вселенная вокруг меня. Словно у меня в голове разворачивается карта в четырех измерениях. В центре этой карты был я, а вся остальная вселенная вращалась вокруг меня с различными переменными скоростями.
Мы влезли в «линкольн-континенталь». За руль сел Джордж. Карта в моей голове стала еще раза в три чувствительнее, регистрируя каждое прикосновенние к тормозу и акселератору.
— Мы зачисляем вас на ставку, — говорил Моррис, — если вас устроят наши условия. Вам известно о «монахах» больше, чем кому бы то ни было на Земле. Оформим вас консультантом, будем платить вам тысячу долларов в день и записывать все, что вы сумеете вспомнить о них.
— С условием, что я смогу уволиться в тот момент, когда сочту, что из меня уже выкачали все до донышка.
— Договорились, — ответил Моррис. Но он лгал. Они собирались держать меня до тех пор, пока самим не надоест. Однако сейчас я с этим ничего не мог поделать.
Я не понимал, откуда во мне такая уверенность, и потому спросил:
— А с Луизой как?
— Насколько я помню, она, в основном, крутилась возле столиков. Вряд ли она знает что-либо существенное. Мы заплатим ей за первые два дня, по тысяче за каждый. Во всяком случае, за сегодня заплатим обязательно, независимо от того, знает она что-нибудь или нет.
— Идет, — сказал я и попытался сесть поудобнее.
— Ценность для нас представляете именно вы, Фрейзер. Вам просто фантастически повезло. Эта их таблетка с языком даст нам колоссальное преимущество во всех контактах с «монахами». Им о нас еще предстоит узнать. А мы о них уже знаем. Слушайте, Фрейзер, как выглядят «монахи» под своими сутанами?
— Они не гуманоиды, — ответил я. — Сейчас они ходят выпрямившись лишь для того, чтобы не смущать нас. С одного бока сутана у них вздувается, будто под ней спрятано какое-то оборудование. Никакого оборудования там нет. Это часть их пищеварительной системы. Голова у «монаха» большая, как баскетбольный мяч, но наполовину пустая…
— А что, обычно они бегают на четвереньках?
— Да, они четверорукие и очень цепкие. Животное, к которому они восходят, живет в лесах из растений, похожих на гигантские одуванчики. Каждая из четырех рук способна метать камни. Такие звери до сих пор обитают на Центре — это родная планета «монахов». Однако вы ничего не записываете…
