Алан Фостер - Тар-Айимский Кранг. Сборник научно-фантастической прозы
— Некоторые из людей на руднике — ААнны, — объяснил Флинкс. — Те, что с холодным умом.
— А, холодные умы, — откликнулся, узнавая, Пушок. — Мы не понимали, как такие холодные могут дать нам знание того, как стать теплым. Но мы все равно попробовали.
Флинкс не мог смотреть на дружелюбного туземца:
— Сколько… сколько из экспериментаторов умерло?
— Экспериментаторов?
— Тех, что попробовали закопать себя?
— О, друг-Флинкс зря беспокоится. Никто не умер, — заверял его Пушок, чувствуя успокоение ума человека при этих словах. — Понимаешь, мы закопали Можетитака…
— Вот дерево, — перебила Ням.
— Вам нужно еще? — спросил Голубой.
— Я думаю, нам этого хватит, чтобы протянуть по меньшей мере неделю, — сообщил им Флинкс. Пока он говорил, Силзензюзекс укладывала часть дерева в треугольный стог, тонкие иструки делали скульптуру из прутьев и тонких стволов.
Флинкс прислонился к стене пещеры, ощущая прохладу камня сквозь термальный костюм:
— Как, по мнению ваших прапрапрародителей, вы могли отрегули… придвинуться ближе к солнцу?
— Играя в игру, — снова сказал ему Пушок. — Игра и создание пещеры-дома — одно и тоже.
— Предполагалось, что копание пещер приблизит ваш мир к его солнцу? — переспросил Флинкс, не уверенный, что правильно расслышал.
Но Пушок просигналил согласие:
— Это часть схемы игры.
— Схемы? Какой схемы?
— Это трудно объяснить, — лениво ответил Пушок.
Флинкс поколебался и огласил неожиданную мысль:
— Пушок, сколько времени ваш народ играл в игру копания системы пещер?
— Сколько времени?
— Сколько ваших дней?
— Дней. — Пушок решил, что настало время справиться у других. Он позвал Голубого, а с Голубым подошла и Ням. К ним присоединилась Мягкогладкая, и на короткий миг возник, чтобы добавить свое замечание, Можетитак.
В конечном итоге Пушок повернулся обратно к Флинксу, называя с уверенностью цифру. Большую цифру. Чрезвычайно большую.
— Вы уверены в своем исчислении? — медленно спросил, наконец, Флинкс.
Пушок ответил утвердительно:
— Число верно. Научились системе счета на руднике.
Силзензюзекс вопросительно глядела на Флинкса, когда тот отвернулся, снова прислонился к стене и уставился на темный холодный потолок. Она спросила, прежде чем разжечь костер: — Сколько?
Возникла долгая пауза, прежде чем он, казалось, вернулся издалека и взглянул на нее:
— Судя по тому, что говорит Пушок, они играли в эту игру с копанием взаимосвязанных туннелей чуть меньше четырнадцати тысяч земных лет. Должно быть, этот сектор континента пронизан ими как голландский сыр. И к тому же невозможно сказать, насколько глубоко они тянутся.
— Что такое сыр? — поинтересовалась Ням.
— Что такое голландский? — вопросил Голубой.
— Насколько далеко находится глубоко? — хотел знать Пушок.
Флинкс ответил новым вопросом:
— Сколько еще предполагается копать, прежде чем эта схема будет закончена, Пушок?
Уйюрриец помолчал, ум его деловито работал.
— Не слишком долго. Еще двенадцать тысяч ваших лет.
— Плюс-минус несколько сот, — тупо сглотнул Флинкс. Но Пушок укоряюще поглядел на него:
— Нет… точно.
Огромные бесхитростные глаза уставились в глаза Флинкса.
— И что же должно случиться, когда эта схема будет завершена, когда игра будет окончена?
— Две вещи, — любезно объяснил Пушок. — Мы определенным образом приблизимся к теплу и начнем искать новую игру.
— Ясно, — пробормотал про себя Флинкс. — А Руденуаман считала этот народ первобытным, потому что он проводит все свое время копая пещеры.
Силзензюзекс не двигалась, забыв о костре. Лицо ее стало маской неуверенности:
— Но как может копание нескольких пещер изменить орбиту планеты?
— Нескольких пещер? Не знаю, Сил, — тихо пробормотал он. — Сомневаюсь, знает ли кто-нибудь вообще. Может быть завершенная схема произведет достаточно крупное изменение в коре планеты, чтобы создать катастрофическую складку, которой хватит для сжатия в нужный момент нужного объема пространства. Если бы я побольше знал математику катастроф — и если бы мы могли воспользоваться самым большим компьютером Церкви, — я мог бы это проверить.
Или, может быть, туннелям предназначено черпать энергию планетного ядра, или комбинация этого и складки… Чтобы ответить на это, нам нужно несколько блестящих математиков и физиков.
Силзензюзекс осторожно посмотрела на Пушка:
— Ты можешь объяснить, Пушок, что предположительно произойдет, и как?
Грузный урсиноид траурно посмотрел на нее, простая задача при этих выразительных глазах:
— Печально, но для этого нет понятий.
Затем в пещере стало тихо, пока, оживая, не закашлял костер. Сразу появилось несколько язычков пламени, и через несколько секунд костер с энтузиазмом пылал. Силзензюзекс ответила длинным тихим свистящим вздохом и устроилась поблизости от уютного жара.
— Тепло! — издала удивленный возглас Ням.
Голубой сунул лапу поближе к пламени и поспешно отдернул ее:
— Очень тепло, — подтвердил он.
— Мы можем научить вас, черт, мы уже научили вас как развести сколько угодно костров вроде этого. Я не говорю, что вам следует бросить свою игру, но если вы заинтересованы, мы с Силзензюзекс можем показать вам, как гарантировать тепло во время вашего афелия намного раньше, чем через двенадцать тысяч лет.
— Так легче, — допустил Пушок, показывая на костер.
— И забавно, — добавила Ням.
— Слушай, Пушок, — энергично начал Флинкс, — почему ваш народ так долго и тяжко работает для холодных умов и других в руднике?
— Ради ягод и орехов, которые они приносят нам из далеких мест, — сообщила Мягкогладкая из маленькой ниши, вырезанной в стене пещеры.
— Из далеких мест, — закончил Голубой.
— Почему бы не отправиться туда и не добыть их самим?
— Слишком далеко, — объяснил Пушок, — и слишком трудно, как говорит Можетитак.
Флинкс отделился от стены, заговорив самым серьезным тоном:
— Неужели ты не понимаешь, Пушок? Я пытаюсь показать вам, что люди с рудника вас эксплуатируют. Они дают вам работать сколько угодно, с огромной прибылью для себя, а в обмен платят вам ровно столько орехов и ягод, чтобы вы продолжали работать на них.
— Что такое прибыль? — спросила Ням.
— Что такое платить? — хотел знать Голубой.
Флинкс начал было отвечать, а затем сообразил, что у него нет времени. Во всяком случае, для объяснения современной экономики, соотношения работы с производимыми ценностями и сотни других концепций, которые пришлось бы подробно растолковывать, прежде чем он мог бы объяснить этому народу два простых понятия.
