Геннадий Прашкевич - Костры миров (сборник)
Вопрос. Пожалуйста, разъясните подробнее.
Оргелл(чуть раздраженно). Любая вещь, даже самая бездарная, оставляет в человеке определенное ощущение. Это, как правило, ощущение прошлого. Вот вы смотрите на портрет женщины. На портрете женщина прекрасна. В то же время она стоит рядом с вами. Реально ей гораздо больше лет, чем на портрете, ее красота давно увяла. Вы любуетесь не самой женщиной, а ее портретом, то есть вы любуетесь уже ушедшим. Но в то же время вы вполне можете проводить взглядом другую женщину – юную, цветущую. Вот это я и называю ощущением настоящего, текущего. И лишь совершенно особое сознание, не обязательно художника, может уловить ощущение будущего, ощущение того, что еще не случилось. Скажем, я вполне могу написать женщину, которую еще не встретил, заметьте, реальную женщину! И вполне могу написать мир, который еще не случился…
Вопрос. Это возможно?
Оргелл. А почему нет? Течение времени прихотливо. В душной пустой оранжерее можно уловить аромат будущего, еще не проклюнувшегося цветка. Не случившееся всегда рядом с нами. Если ты его предугадываешь, нет проблем его написать?..
«Спасибо, Оргелл».
Я вздохнул: не очень богато.
Как и Уиллер, художник Оргелл прекрасно помнил все, что с ним происходило на Губе, и все, что с ним происходило позже. Но того, что с ним происходило в Воронке, он не помнил.
Больше, чем Оргелл, меня заинтересовал полицейский.
В отличие от художника Оргелла, полицейский Берт Д. помнил все, что ему пришлось увидеть и услышать. Он дежурил во внутренней полосе оцепления и сам непосредственно участвовал в операции. Жаль, беседовали с Бертом Д. наедине. Было бы любопытно увидеть реакцию Оргелла на слова полицейского.
Вопрос. Вы видели все сами?
Берт Д.Конечно сам. Я все видел сам.
Говорил он глуховато, но точно.
У него был цепкий взгляд.
Я будто сам увидел сумерки над Воронкой, размеренно перетирающей все, что в нее попадало. Слабое сияние чуть высвечивало поверхность Губы. Время от времени луч прожектора заставлял вспыхивать клубы пыли. Праздничные радужные отсветы ложились на отполированную поверхность Губы.
Первым ползущего между камней человека заметил именно Берт Д.
Ползущий между камней человек был крупный, прятаться ему было нелегко, иногда открытое пространство он преодолевал прыжком или короткой перебежкой.
Дав сигнал напарникам, Берт Д. легко нагнал неизвестного.
Они сцепились.
Но втроем полицейские, конечно, справились с Оргеллом и доставили его на таможню, как они в шутку называли свой пост, расположенный метрах в трехстах от Губы. Я художник, высокомерно заявил Оргелл в таможне. Я пишу будущее, вы не вправе мне препятствовать.
Но манера Оргелла выражать свои мысли не понравилась полицейским.
«У вас есть разрешение на посещение Воронки в ночное время? Ах, нет! Ну, тогда какие споры!»
«А разве мы все не должны внимательно вглядываться в то, что может пугать или отталкивать людей? – разразился бранью художник. – Разве это не является нашим долгом?»
«Удивительно, но вы правы, – сказал Оргеллу Берт Д. – Только мы, полицейские, выполняем свой долг не тайком, как вы, а открыто. Что, кстати, вы собирались делать на Губе? У вас есть с собой карандаши, краски? Ах, вы не нуждаетесь ни в карандашах, ни в красках, вы пишете просто по памяти, вам просто нужно увидеть объект! Отлично. И звучит убедительно. Только почему, черт вас возьми, вы идете к Воронке ночью и без разрешения? Ах, вы не нуждаетесь в разрешении? Извините, но это ошибка. Ошибка с вашей стороны. И не надо нам говорить, что в полиции служат одни ослы. Мы вполне приличные люди. Мы защищаем таких, как вы, от вас же самих».
На этот допрос (предварительный, разумеется) был закончен.
Утром в Деяниру отправлялся колесный патруль, до утра Оргелла оставили в служебной пристройке, где он сразу завалился спать. Беготня по каменным россыпям – дело утомительное, объяснил Берт Д.
А хватились Оргелла лишь под утро.
Койка оказалась пустой, окно высажено.
К чести полицейских, они практически не потеряли ни минуты. Берт Д. и два его напарника тут же вышли к Губе, а в воздух немедленно поднялись дежурные вертолеты.
Полицейские увидели Оргелла уже на Губе.
Оргелл бежал по выпуклой отшлифованной, как зеркало, поверхности скалы, скользя, оступаясь, но все же сохраняя равновесие. На оклики он не отвечал. Он просто бежал, будто намеревался обогнуть Воронку по большому кругу.
Было уже светло, очень душно.
Полицейские видели каждое движение сумасшедшего художника.
Но еще лучше сверху видели его вертолетчики. Они засняли каждый его шаг, и, разумеется, падение в Воронку.
Вопрос. Вы все это видели сами?
Берт Д. Да.
Вопрос. Поднявшись на Губу и установив, что Оргелла на ней уже действительно нет, вы вернулись в таможню?
Берт Д.Нет. По рации нам приказали покинуть Губу и занять под ней удобные наблюдательные позиции. Нам приказали внимательно следить за происходящим. Обычно ничего там не происходит, все остается таким же, каким и было, но приказ есть приказ. Я залег на плоском высоком камне метрах в сорока от Губы и видел всю ее поверхность и гладкий край, обрывающийся в Воронку. Очень хорошо видел. (Смущенно): У меня хорошее зрение.
Вопрос. Вы чего-то ждали?
Берт Д.(пожимает плечами): Нет, мы ничего не ждали. Я же знал, что этот сумасшедший ухнул в Воронку. Просто в таких случаях чувствуешь себя как-то неуютно.
Вопрос. Вы все трое находились рядом?
Берт Д.Нет. Нас было трое, но мы заняли три разные позиции, примерно метрах в двадцати друг от друга.
Вопрос. Вы родились и выросли на планете Несс и, конечно, знаете о существовании Голоса. Как вы думаете, Голос специально заманивает людей к Воронке?
Берт Д.Не мое это дело – думать о Голосе.
Вопрос. Разве полицейские не подвержены влиянию Голоса?
Берт Д.Риск всегда риск. Полицейские тоже люди. Но мы проходим специальное тестирование. Если тебя что-то беспокоит, в наряд ты никогда не попадешь. А то и вообще можешь загреметь из полиции. Куда-нибудь на Южный архипелаг.
Вопрос. Разве на островах Голос себя не проявляет?
Берт Д.Всякое говорят. (Неуверенно): Я не знаю. Я ничего такого не знаю. Обычно в полицию подбирают крепких ребят.
Вопрос. Крепких физически?
