Джеффри Лэндис - Бесконечные соблазны Энигмы
Я миновал последний из оставленных мной маяков и увидел впереди ту самую палатку с параболической антенной. Внутри у меня все оборвалось: я испугался, что девушки там нет.
Я ринулся сквозь слои фольги. Она ждала меня. Она была такой изящной, такой хрупкой, что у меня заныло сердце. Задохнувшись, я едва сумел вымолвить:
– Почему ты не поднялась со мной?
– Подняться? — Можно было подумать, что она не представляет, что это значит. — Разве здесь есть, куда подниматься? — Голос был прежний — знакомый, почти детский, но одновременно чужой; именно этот голос что-то нашептывал мне во снах. Мне показалось, что я никогда с ней не расставался. Ее слова были бессмысленны, но можно ли здесь говорить о смысле?
– Лия полагает, что ты не существуешь.
– Лия… — мечтательно повторила она, как будто это имя обладало для нее тайным значением.
– Тебя здесь нет! — выпалил я, прежде чем забыться, полностью растаять от источаемого ею нестерпимого жара. — Наверное, ты… — я с трудом закончил мысль: — плод моего воображения.
Она потянулась ко мне, погладила по щеке. Ее прикосновение было едва ощутимым, улыбка томной.
– Я реальна, Дэви. Наверное, реальней тебя. А ты реален? Или ты всего лишь сон?
– Катастрофа! — крикнул я. Полосы, по которым у меня щипало щеки, повторяли изгиб ее пальцев. — Помнишь катастрофу? Помнишь, как здесь очутилась?
– Катастрофа? — медленно повторила она, словно эта мысль ей ни разу не приходила в голову. — Не помню. Я вообще не помню прошлого. Может, его вообще нет? Я помню только это место. И тебя. Тебя я помню.
Посттравматический синдром? Люди, оставшиеся в живых после аварий, обычно теряют ориентацию, так что же говорить о многолетнем одиночестве, оторванности от человечества? Непонятно, как она вообще не одичала. В здравом ли она уме?
Я неуверенно дотронулся до ее плеча. Даже через комбинезон меня обдало жаром. Она чуть дрожала — или то была дрожь моей руки? Пальцы сами по себе принялись поглаживать ее плечо.
– Ты настоящая? — шептал я. — Или нет? Откуда ты здесь? — Все мое тело вибрировало, его прожигало невыносимо острое сладостное чувство.
– Настоящая, — тихо ответила она. Я помог ей избавиться от комбинезона, она помогла мне снять мой неуклюжий костюм. Я совсем не думал о Лие.
Не знаю, сколько времени я провел с ней — то ли несколько часов, то ли несколько дней. Я говорил с ней, заглядывал в ее бездонные глаза и ликовал, что впервые в жизни нашел человека, понимающего меня, принимающего меня целиком, какой я есть и каким никогда не буду. Время не значило ничего. Неважно, когда — по прошествии часов или дней — я вышел из ее палатки. Вышел по самой заурядной, даже вульгарной причине. Словом, я постеснялся воспользоваться ее туалетом.
Меня ждала Лия.
– Нам пора, — объявила она ласково, даже томно. Никогда не слышал от нее такого тона. — Улетаем прямо сейчас, Тинкерман.
Я увидел Лию в новом свете. Она оказалась старше, чем я ее помнил. Боже, когда я глядел на нее в последний раз — всматривался по-настоящему? Конечно, она постарела; мы оба постарели. У нее оказались крупные руки и широко расставленные глаза; ее одежда была рваной и мятой, ногти обломаны. И эта женщина сводила меня с ума? Да ведь она обычный человек: ошибающийся, невзрачный, даже немного смешной. Я был ребенком, возомнившим, будто влюблен; все это время я преследовал детскую мечту.
– Я не улечу, Лия, — ответил я. Раньше я не сознавал, что таково мое намерение, но, отвечая, знал, что не кривлю душой. Я не собирался возвращаться. — Я нашел… Словом, я остаюсь.
– Знаю.
– Знаешь?
– Боже, сколько всего я узнала! Все это здесь, Тинкерман, все закодированно в кристаллах. Но сколько еще остается узнать! Я познакомилась с теориями объединенных полей, с физикой семи и десяти измерений. Не ведаю, какая от этого польза. Думаю, все, что я здесь узнала, — это физика воображаемых, невозможных вселенных. То ли они еще есть, то ли еще будут, то ли о них можно только грезить… — Она подняла кристалл и уставилась на него незрячим взглядом. — Красота и холод.
– Я не вернусь, Лия, — повторил я. — Скажи капитану, что… В общем, что хочешь, то и скажи.
– Всему этому нет конца. Я могла бы остаться здесь навсегда и вечно познавать новое, все глубже уходя в ЗАГАДКУ. — Она бросила кристалл и вздохнула. — Не могу тебя заставлять, Тинкерман. Пора лететь. Давно пора. Но заставить тебя я не могу. В моих силах только попросить.
Она отвернулась и ушла, ни разу не оглянувшись.
Я вернулся в палатку и нашел там ее — невероятно прекрасную и ждущую. Само ее совершенство было невыносимым. Она была создана для меня; каждый ее изгиб, каждая клеточка подходили мне на тысячу процентов. Я должен был задать ей один вопрос, но не знал, как спросить.
– Я люблю тебя, — сказал я наконец. — Неописуемо. Безнадежно. Почему?
– Я знаю.
Это не ответ. Желал ли я ответа?
– Кто ты? Ты — человек?
Она склонила голову на бок. В уголках ее рта притаилась улыбка.
– Кто же еще? Я в точности такая, какую ты желал.
– И какая же ты?
– Никогда раньше не думала о себе. — Она закрыла глаза, размышляя. — Сама по себе я не способна ни любить, ни ненавидеть. Просто есть — и все.
– Ты меня не любишь.
– Если ты думаешь, что я тебя люблю, значит, люблю.
– А если я улечу?
– Я останусь такой, какой была всегда: без любви и без ненависти. Существовал единственный способ покинуть рай — просто уйти. Я знал, что, оглянувшись хотя бы на мгновение, никогда не смогу уйти.
Я ускорил шаг.
Транспортные катера оказались там, где я их оставил: три приземистых сооружения, чуждые загадочному пейзажу.
– Ты искала великие научные истины, — сказал я Лие, — а нашла вот это.
– Да.
Я не осмелился сказать, что нашел сам: это было бы слишком больно.
– А Толли?
Но спрашивать про Толли не было необходимости. Я уже знал, что произошло. Поднявшись на поверхность, я увидел ее транспортный корабль — единственное средство бегства — в плачевном состоянии. Сферическая емкость для атомного водорода отсутствовала. То было топливо, самая энергонасыщенная форма химического вещества. Если использовать его без сопла, просто как несфокусированный луч невидимого сверхзвукового газа, то в умелых руках оно могло стать опаснейшим оружием.
– Толли жаждала схватки, — сказала Лия. — Всю жизнь она искала Достойного противника — более выносливого, сообразительного, сильного, чем она сама. — Она покачала головой, помолчала, потом тихо спросила: — А ты?
Я отвернулся и закрыл глаза. Она подошла ко мне сзади и положила руку на плечо — так ласково, так невесомо, что это, возможно, мне только почудилось.
