Ольга Елисеева - Княжна Тараканова от Радзинского
- Ну пора, ваши сиятельства, господа графы. А я меж вами был князь. Давай, Алеша, из твоих рук.
Алексей молча протянул ему кубок с вином.
- Спасибо, уважил. - Он взял кубок и залпом осушил его. - До дна, засмеялся он и поставил кубок на стол".
Не стану возмущаться нелепостью выдумки об отравлении, подхваченной Радзинским у самого недостоверного поставщика жаренных фактов на европейский дипломатический стол Г. Гельбига. Излишне напоминать также, что самоубийство - тяжкий грех, а Орловы были православными. Скажу только о страшном чувстве пустоты, которое возникает после прочтения подобных строк. Словно соприкосновение с текстом мертвит душу, убивает не только героев...
Как рыбе разговаривать со скворцам? Что скажут камни ветру? У них разный язык. Нарисованная Радзинским картина не может быть ни опровергнута, ни подтверждена, потому что это не исторический документ, а сложный культурный концепт, который принимается или отторгается читателем на уровне подсознания. Есть одна линия восприятия России: Радищев, Чаадаев, Чернышевский, Белинский.... Есть другая: Хомяков, Аксаков, Киреевские, Леонтьев, Данилевский, Страхов, Достоевский, Розанов, Ильин... Почему одним мило то, что ненавидят другие? Любой ответ на этот вопрос покажется слишком примитивным.
Алексей Григорьевич Орлов не был ни холопом, ни нравственным калекой, а эпоха, породившая столь сильный, самобытный характер, отличалась редкой жизнеспособностью.
8
1000 И 1 НОЧЬ КНЯЖНЫ ТАРАКАНОВОЙ
В моей любви для вас блаженство?
Блаженство можно вам купить.
Внемлите мне, могу равенство
Меж вами я установить.
Кто к торгу страстному приступит?
Свою любовь я продаю.
Скажите, кто меж вами купит
Ценою жизни ночь мою?
А.С. Пушкин "Египетские ночи"
Книга Радзинского о княжне Таракановой - далеко не первая встреча публики с этим образом. И если большинство читателей, не будучи историками, не знакомы со специальными работами А.А. Васильчикова "Семейство Разумовских", объясняющей происхождение фамилии "Тараконовы", или В.П. Козлова "Тайны фальсификации", подробно разбирающей поддельные завещания русских монархов, которыми оперировала "авантюрьера", то уж популярное изложение дела самозванки в труде П.И. Мельникова-Печерского и роман Г.П. Данилевского, посвященный тому же сюжету, читали очень многие.
Эти литературные произведения трактуют образ "авантюрьеры" совершенно по-разному: обаятельная обманщица, схваченная с поличным или заслуживающая сочувствия фантазерка, сама попавшаяся в силки большой политической игры и искренне верившая в свое "царское происхождение". Одаренному литератору Радзинскому легко удается сочетать обо эти, на первый взгляд, взаимоисключающие образа. Его Алин - поэтичная авантюристка, которая легко переходит от циничного расчета к вере в собственные фантазии. Она талантливая мистификаторша, ее воображение столь ярко, что порой молодая дама сама теряет грань между выдумкой и реальностью.
"Она говорила и в это верила. Она всегда верила тому, что выдумывала...
Все общество рассаживается в черные с золотом гондолы. Гондолы плывут по каналу, провожаемые криками толпы... Принцесса поднимается в гондоле и, сверкая огромными раскосыми глазами, начинает свой вечный рассказ...
- ... Заточили в Сибирь... отравили... но Господь... и тогда по завещанию матери... дядя мой Петр Третий... до моего совершеннолетия... Я верю, господа, вы поможете женщине!
В воздух летят обнаженные шпаги французов и поляков" ( Все-таки советуем перечитывать за собой. Если шпаги будут не "вскидываться", не "взлетать", а "лететь", как шляпы, они могут попадать в венецианские каналы или на головы своим хозяевам, так и до несчастных случаев недалеко ) Но вернемся к Таракановой.
Две стороны характера самозванки: врожденная мечтательность и вульгарный практицизм, полное равнодушие к чувствам окружающих людей составляют яркий, противоречивый образ мнимой княжны. Во время верховой прогулки со своим очередным женихом, князем Филиппом Лимбургом, Алин, рассказывая о себе, как бы проговаривается:
"- Я дитя любви очень знатной особы, которая поручила некой женщине воспитать меня. Ни в чем я не имела отказа. Но... вдруг перестали приходить деньги на мое содержание. Оказалось, моя мать умерла. И вот тогда эта женщина продала меня богатому старику... О, как я обирала его!.. - Она взглянула на страдающее лицо Лимбурга и расхохоталась. - Мой Телемак, ты плохо образован. То что я сейчас говорила, я прочла в книге моего любимого Аретино..."
Ни кто не интересовался чувствами красивой девочки, проданной богатому старику, и, поднявшись из грязи, Алин словно мстит всем, кого страсть, повергнет к ее стопам. "Авантюрьера" не просто равнодушна к любящим ее людям, она расчетлива и жестока с ними, ей доставляет наслаждение унижать преданных ей мужчин, как бы подтверждая тем самым свое господство над ними. Один из поклонников мнимой принцессы, маркиз де Марин, рассказывает де Рибасу, как стал интендантом самозванки: "Она предложила мне, блестящему вельможе самого блестящего двора в мире, стать мальчиком на побегушках у неизвестной женщины с неизвестным прошлым! И я... я бросил замки на Луаре, бросил все, что имел. Я подписал ее векселя на чудовищные суммы. И следовал за ней повсюду!"
Поскольку сама Алин занимается сомнительными политическими играми и живет за счет бесконечных афер, она просто не может предложить своим поклонникам ничего достойного. И они - купцы, графы, князья - вынуждены, ради своего необоримого чувства, совершать порочащие их честь поступки: лгать, красть деньги, подделывать документы. При чем каждому из них приходится переламывать себя, чтоб поступать таким образом. Маркиза де Марина она заставляет сделаться карточным шулером, Лимбурга - посадить друга в тюрьму и т.д. Если ночь пушкинской Клеопатры можно было купить "ценою жизни", то ночь самозванки - "ценою чести".
Здесь Радзинский почти ничего нового не придумывает. Материалы следствия по делу Таракановой подробно фиксируют характер ее взаимоотношений со своим окружением, и детально описаны еще Мельниковым-Печерским. Но вот характерный момент: хотя влюбленные в самозванку мужчины тяготятся своей жалкой ролью, ни кому даже в голову не приходит от нее отказаться. Почему? Столь сильно было воздействие на них женских чар Алин? Так властно ломала людей любовь к неизвестной даме?
Радзинский отвечает на вопрос именно в этом ключе. Он описывает действительно красивую, смелую женщину. Но для того, чтоб возбуждать такую фатальную страсть, одной красоты мало. Вспомним, Клеопатра вовсе не была красавицей, но любовь к ней заставила Антония предать Рим. Восклицания героев Радзинского: "Что за женщина!", "Ну и баба!" - не проясняют дела. Надо искать более глубокие причины.
