Сергей Боровский - Зеркало
Погряз он по уши в очередном убийстве. Не в том смысле, что улик не хватало, или желания дойти до финиша, а попался ему подозреваемый, которого он не желал отдавать на растерзание отечественной Фемиде. Парень замочил четверых своих врагов. Действовал хладнокровно, продуманно и осознанно, хотя и не профессионально. Другого выбора судьба ему не оставила. Вопрос стоял так: либо они, либо он. Ему корячилось пожизненное, но такой расклад почему-то не устраивал Шабанова. Сплошь и рядом ему попадались дела, где виновный оказывался недосягаемым, и с невозможностью его наказать приходилось мириться, а тут как бы всё получалось навыворот — преступника никто не отмажет, но видеть его на скамье подсудимых кажется не логичным и противоестественным. И тогда Шабанов озарился идеей примерить на себя судейские одежды. Причём, сделать это он додумался, сведя вместе два противоположных конца. Сложить плюс и минус, чтобы в результате получился ноль.
Парню он предъявил улики, но предложил не зону, а сделку: услуги — в обмен на свободу. И дал первое задание: убрать одного из «неприкасаемых». Обещал прикрытие со своей стороны и некоторую помощь практического характера: оружие и получение полезных боевых навыков. Парень, на удивление, легко согласился. Так у жизни следователя Шабанова образовалось второе дно.
Его тайными агентами становились люди с различной мотивацией. Объединял их лишь один общий признак — преступление, совершённое во имя какой-либо идеи, не связанной с наживой и выгодой. В коллекции были благородные мстители и отважные защитники, герои не случившихся войн, юродивые и просто маньяки. Всем нашлась у Шабанова работа, и даже какой-то оптимизм вселился в него. А потом к нему пришли ЭТИ.
В своём отношении к НИМ Шабанов до сих пор не определился. Да это и не важно на самом деле, кто они такие. Важнее другое: кто такой Шабанов? Как единица и как часть целого. ОНИ не то чтобы помогли ему понять это, но по крайней мере убедили в том, что его неприятие себя в качестве послушного и безмолвного представителя рода человеческого имеет научное обоснование. И что фундаментальные «истины» ещё более не очевидны, чем даже казалось его скептическому уму. Ответы на вопросы где-то есть, но они никому не нужны. Солнце встаёт на «востоке», но тот, от кого это зависит, скрывает свои намерения. И душа человеческая — это ещё большие потёмки, такие, что и сам дьявол в них не разберётся.
От Шабанова ничего не требовали, не угрожали, не пытались купить. Ему просто показали «таблетку», легко превращающуюся в бейсбольный мяч. И ушли, оставив «реквизит». Шабанов получил возможности, лежащие за гранью понимания, но они стали надёжной защитой от кого бы то ни было из плоти и крови. Благодаря этому он поставил дело на поток, и машина по складыванию плюсов и минусов заработала на полную мощность.
Вдруг ни с того ни с сего пропала так мешавшая ему ненависть к начальству, к политикам, к нудной рутинной работе, к хамоватым тупым коллегам, к трусам и проходимцам, к карьеристам и подлецам. Шабанов перестал чувствовать себя разведчиком во вражеском тылу, но трансформировался, скорее, в пасечника, заботливо присматривающего за пчелами: следил за состоянием ульев, подкармливал, держал под контролем роение. И кусали его иногда подопечные, умирая от потери жала.
Лишь поначалу его смущал один неприятный факт: выходило так, будто едва он обрёл свободу, как тут же нашёлся новый хозяин его воли, к которому он поступил на службу. Однако Шабанов убедил себя в том, что выполняет свою миссию, как и раньше — не беда, что с кем-то ему оказалось по пути. И что он так же в любой момент сможет сказать «нет», если их дороги разойдутся, или ему просто наскучит. Пребывал ли он в иллюзиях, проверять пока не было необходимости, и волшебный клубок ниток катился по лесу, разматываясь.
Шабанов не служил в разведке и свои сведения о конспирации черпал из художественной литературы. Поэтому ему показалось правильным построить свою деятельность так, чтобы большинство участников банды даже не подозревало о существовании друг друга. Они могли догадываться, но наверняка не знали ничего, а проявление любопытства Шабанов гасил всеми доступными способами, вплоть до уничтожения материала.
Однако, к своему стыду, он не смог удержаться от соблазна (придумал видимость необходимости) и завёл себе оруженосца, которому доверился во многих своих делах. Он поручил ему «оперативную работу», включающую обыкновенный рэкет, устранение проблем и затруднений, сбор информации и т.п. Его же он поставил во главе ударного отряда бойцов, набранных из людей, не задающих лишних вопросов. Какой же император без гвардии?
В типичной ситуации подобная организация провалилась бы на второй день существования, но у Шабанова была «таблетка». Весьма занятная штучка. Она в нужный момент становилась и «куполом», и источником неведомой силы, и, наверное, ещё чем-нибудь, до чего элементарно не дотягивалась фантазия Шабанова.
Урфин Джус, правая рука и придворный шут в одном флаконе, отыскался среди старых («диаматных») выпускников филфака, напичканных представлениями о материи, как о чём-то таком, с чем нужно непременно бороться. Вынужденные теоретизировать, лишённые всяческих полигонов и перспектив, они чаще всего находили себя на дне стакана, с Гегелем в качестве собеседника. Однако попадались и такие экземпляры, как Урфин. За свои спорные убеждения он отрезал немало голов, поучаствовав в нескольких войнах на разных континентах. То на стороне оппозиции, то в лагере их противников, а то и сам за себя. Счастья не нашёл и готов был самоуничтожиться, когда ему преложили повременить.
Шабанов доверял ему по той простой причине, что не может быть предателем человек, который уже давно умер для самого себя. Парализованному пытки не страшны. Мёртвого нельзя напугать, угрожая взведённым пистолетом. Так они и сошлись, и работали «душа в душу», увеличивая население московских кладбищ.
По месту основных занятий (т.е. где ему платили зарплату) Шабанов тоже не халтурил. Но хитрил. У него имелось достаточно посторонних глаз и рук, чтобы облегчить себе ношу. Из любого честного соревнования его бы дисквалифицировали, но начальству нравилась его расторопность, источник же её никого не интересовал. Трудный характер компенсировался высокими показателями. Компромата нарыть не получалось. И карьера его не интересовала, что тоже являлось положительным свойством — не подсидит. Из должности капитана он принципиально не вылезал многие годы и от повышения категорически отказывался. Чудак, в общем. Но, скорее, полезный, чем вредный.
Шабанов обычно встречался с Урфином в обед. Неплохой ресторанчик в центре, с кабинками для частных бесед. Без прослушки. Этот факт Шабанов знал наверняка. Урфин докладывал последние сводки с фронтов, добавляя по ходу ценные комментарии от себя. Шабанов соглашался с ними или отклонял.
