Ринат Мусин - Любви все роботы покорны (сборник)
Заткнулись все. В зале стало тише, чем в склепе. И вот в этой тишине едва слышно открылась задрапированная шелковой портьерой дверь, через мгновение раздались шаги диктатора. Приблизившись к трону, гросс-маршал скользнул по нам липким взглядом. Глаза у Борса темные и непроницаемые, словно затянуты паутиной. Пора бы привыкнуть за два года, но я с трудом уняла дрожь отвращения.
Диктатор уселся на трон, и заменившие имперских герольдов армейские горнисты протрубили ритуальное приветствие. Второй слева, сучий сын, умудрился при этом сфальшивить.
А потом… Так не бывает, но секунды растянулись в часы. Под ложечкой засосало… Наконец распахнулась тяжелая резная дверь, и в аудиенц-зал вошел посланник. Мой Леон. Мой человек со звезд. Кровь в висках застучала. Я держалась ровно, как подобает Прекрасной, однако глаза против воли обращались туда, к шагавшему по церемониальной дорожке мужчине. Против воли стало горячо и влажно внизу… Леон остановился напротив трона и, щелкнув каблуками, начал зачитывать приветствие. Поймав его взгляд, я подобралась.
Гросс-маршал внезапно поднялся и на полуслове оборвал посланника. Затем скомандовал всем убираться. Офицеры, чиновники, письмоводители потянулись к дверям.
Выйдя, я свернула в полутемный коридор, ведущий к бывшим фрейлинским спальням, ныне жилому корпусу для женского состава. Путь по длинному коридору с множеством ответвлений и стенных ниш я выучила наизусть. Скорее! Нужно переодеться и причесаться. Как назло, на туфле ослаб ремешок, я присела на скамью в одной из ниш – подтянуть его. И едва нагнулась, из коридора донеслись голоса. Я прислушалась: Дарин и Кора занимались любимым делом – сводили сплетни.
– А он хорошенький, этот посланник! – пропищала Дарин.
Я едва не рассмеялась. Как можно называть Леона хорошеньким, будто он обычный нарсиец.
– И сразу видно – не дурак погулять, – отозвалась Кора.
– А надутая стерва Эрта смотрит на него, как на свой кусок мяса. Наверное, думает, что он ее любит, – хихикнула Дарин.
– Точно. Надеется, что посланник заберет ее с собой на звезды. Ты заметила, как эта выжига смотрит на нас с тех пор, как он появился в Нарсии?
Бешенство поднялось изнутри и охватило меня мгновенно. Я вылетела из ниши в коридор. Крюком справа засветила Коре под челюсть и добавила ногой в живот, когда та свалилась. Поймала Дарин за космы, рванула, выдрала клок и на прощание наградила обеих коллег пинками под тощие задницы.
Через пять минут я была в своей келье. Принять ванну, высушить волосы – на все про все полчаса. Теперь нарядиться. Не в серую мышастую ветошь, а в белое платье из гладкой шерсти. И к черту трусики. Напоследок я посмотрелась в зеркало. На миг замерла. Прекрасная собралась бежать на свидание, задрав подол – как дворцовая шлюха…
Леон, казалось, стоял за дверью и сжал меня в объятиях сразу, едва отворил на мой стук.
– Эрта…
Голова закружилась. Я прижималась к Леону, срывала с него рубашку, исподнее, дергала пряжку ремня, чувствуя, как теряется воля, разум, ничего не остается от меня. Разлетается осколками вселенная, и исчезает, пропадает в ней все, кроме жесткого стола под спиной, рук Леона на моих распахнутых бедрах и его врывающегося в меня горячего естества…
* * *– Присаживайтесь, господин посол, – диктатор кивнул на массивное, с витыми позолоченными ручками кресло. – Давайте, я обойдусь без предисловий. У меня к вам предложение.
Он походил на гусеницу. Мелкую, тощую и дряблую гусеницу с вытаращенными стрекозиными глазами. Мутными, ко всему.
– Слушаю вас.
– Это предложение касается вас лично. Оно не имеет ничего общего с представительством вашей расы.
– Вы считаете землян людьми другой расы? – удивленно спросил я.
– Конечно. Наши геномы несовместимы, вам это известно не хуже, чем мне. Так же, как геном людей Нарсии несовместим с этим южным сбродом. Хорошо, пусть будет «практически несовместим».
«Практически» означало, что дети от смешанных браков рождались нежизнеспособными. Вернее, могли бы родиться, потому что смешанных браков на этой несчастной планете не было вот уже пять веков. Ненависть к южной расе нарсиец впитывал с молоком матери. А затем на протяжении всей его жизни государство заботилось, чтобы ненависть не ослабела. В Саулии образ нарсийца с кривым ножом в руке преследовал граждан в кошмарных снах от рождения и до смерти.
– Давайте оставим ксенофобию в покое, – предложил я. – Слушаю вас.
– Как вам будет угодно. Война неизбежна, посланник, вы это знаете так же, как и я. На этой земле нет места двум расам, на ней должна жить только одна. Сильнейшая.
Я скрестил на груди руки. Что ж, у Борса были предшественники. Я мог бы прочитать ему краткую лекцию по истории Третьего рейха. И заодно о том, чем она закончилась. Польза, правда, от этого экскурса была бы близка к нулю.
– Сейчас у нас идеальная ситуация, – продолжил его совершенство. – Мы можем избавиться от южной швали и при этом уцелеть. Откладывать нельзя, через какой-нибудь десяток лет технологии разовьются настолько, что война будет означать гибель цивилизации и гибель планеты в целом.
– А идея разоружения, – спросил я насмешливо, – вам в голову не приходила?
Диктатор улыбнулся и стал похож уже не на гусеницу, а на мелкую ядовитую змею.
– Эта идея для слабаков, – сказал он. – У меня предложение. Вы снимаете кордон. Всего на сутки. Пропускаете нарсийские войска на юг. После чего положение на перешейке станет критическим, и вам ничего не останется, как убраться. Что ваши люди и проделают. Все, кроме вас лично. Вы – остаетесь и становитесь вторым лицом в империи после меня. Я позабочусь инсценировать вашу гибель, для своего начальства вы будете считаться мертвецом. Ну как? Согласны?
Я ошалело смотрел на него. «Ну и сволочь», – билась в висках единственная мысль, вытесняя все остальные. Потрясающая, абсолютная сволочь.
– Вы не в своем уме, – сказал я наконец.
– В своем, в своем, – благодушно улыбнулся диктатор. – Вы ведь, по сути, чиновник, господин посол. Так, никто – мелкая сошка, винтик. Я предлагаю вам неограниченное богатство и власть. Любые капризы, любые желания, любые женщины – все, что пожелаете.
Я с трудом унял злость.
– И что же будет, если я не соглашусь? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал бесстрастно.
– Вы не догадываетесь?
– Допустим, нет.
– Тогда мне придется взять грех на душу и рискнуть. Я уничтожу вас. Смету ваш кордон с перешейка и утоплю в море.
– Вы не осмелитесь, – бросил я. – За нас отомстят раньше, чем вы успеете порадоваться, что нас больше нет.
