Николай Полунин - Коридор огней меж двух зеркал
Ударило и полыхнуло прямо из двери. Это было самое глупое, и Питер не ожидал. Стреляли, впрочем, отвратительно, он смог, нырнув, подбежать, ударить ногой сбоку вверх по плюющейся огнем точке, всем телом -- в дверь, и все было кончено. В темноте коридора слышались всхлипывания.
-- Свет зажгите, -- сказал Питер, шаря в поисках автомата. Всего ничего, подумал он.
-- Рядом с вами на стене, -- ответил Эдгар.
Когда вспыхнул плафон, Питер увидел его. В какой-то драной куртке, он зажимал под мышками ушибленные кисти.
-- Не вздумайте меня бить.
-- Что, страшно?
-- Мне уже ничего не страшно.
-- Где дети, куда вы их запрятали?
-- Дети в безопасности, в подвале, не троньте их. Со мной делайте что хотите, но их не троньте.
Питер подобрал короткий автомат, повесил на плечо.
-- Отоприте детей и скажите им, что уезжаете.
-- Они не заперты... (Вот как? -- подумал Питер.) -- Куда уезжаю?
-- Со мной. Я сдам вас полиции.
-- Как "выявленного"? -- Эдгар, не вынимая ушибленных рук из-под мышек, сделал слабую попытку засмеяться, но тут же стал кашлять, долго и мучительно сгибаясь. Потом спросил: -- А вдруг я -- человек? Несмотря на то, что вам там на меня наговорили за это время. Наговорили, наговорили, я же вижу... Окажетесь в дураках. А?
-- Мне плевать, кто вы есть. Вы ответите за похищение Полины Михельсон, и, я подозреваю, не ее одной. Ведь это вы украли ее? Зачем?
-- Я. Я, я, я, -- прислонившись к стене, человек -- или кто он там был? -- которого сейчас звали Эдгар, захихикал. -- Ну конечно, я. Украл. Похитил. Растлил. Заточил... Полина Михельсон, и не она одна...
-- Перестаньте паясничать! Вы робот, созданный на заводах этого психа Балтерманца. По вашему следу шел сотрудник Интерпола, и вы убили его. Вы покушались убить меня -- сегодня, когда заставили кого-то из ваших пленников отогнать мою машину. Я не сомневаюсь, что вы вынудили ребенка так поступить. Угрозами и шантажом. Зачем вам нужно было, чтобы я оказался убит? С какой целью вы похищаете детей? Откуда на вашей богом забытой ферме почти трехкратный радиационный фон, где вы прячете бри-дер, и для каких экспериментов он вам понадобился? Отвечай, а не хихикай, мразь!
Блуждающий взгляд Эдгара вдруг остановился. Оп отлип от стены и, подойдя вплотную, уставился на Питера широко раскрытыми черными глазами, на дне которых плавал огонек безумия. Питер невольно повел автоматом.
-- Ты...
-- А ну-ка, -- произнес Эдгар. -- А ну-ка пойдемте. Пойдемте, пойдемте. Пойдемте, я покажу.
И, не заботясь, следуют ли за ним, шагнул к двери. Питер, после минутного колебания, -- тоже. В конце концов, с доходягой он всегда справится. А вот голова начинает болеть все сильнее, в висок будто вставили гвоздь.
-- Несите фонарь вы, я не могу.
Белый луч выхватывал из ночи тропинку под: ногами, камни, кусты. Питер остановился перед старой, в раковинах и натеках мха, низкой бетонной стеной.
-- Где мы?
-- Это бункер-убежище. Ему почти век. Ступеньки, осторожнее.
Отвалив дверь с маховиком и вторую такую же, они шагнули в темноту. Щелкнул выключатель, под потолком затлел матовый шар. На полу стояло в ряд несколько больших ящиков из тусклого серого металла. Свинец, подумал Питер, это же гробы...
-- Возьмите, -- Эдгар кивком указал на висящую в нише одежду. По тяжести Питер догадался, что фартук тоже просвинцован. В фартуке до горла, в прозрачном щитке перед лицом, в перчатках, Питер подошел к крайнему гробу. Саркофагу. Эдгар позади нажал где-то кнопку, крышка медленно отошла.
Перед Питером лежал мертвый Мелит Персиваль Круэр.
-- Смотрите! -- предупредил его восклицание Эдгар.
Питер нагнулся ближе. В несчастного Перси выпустили, должно быть, не меньше рожка, причем пули были с мягкой рубашкой или надпиленные. Попаданий виднелось очень много, выходные отверстия были ужасны. Но что-то смущало Питера... кровь. Ее не было. И не ощущалось никакого запаха, а ведь труп пролежал около полумесяца. Потом он заметил кое-что еще. Там, где на не закрытом одеждой теле пули вырвали куски кожи и мышц... это была не человеческая плоть!
-- Его можно крошить, как хлеб, попробуйте, -- Эдгар коснулся пальцами в неуклюжей перчатке лба Перси, -- нет, лба того создания, что лежало там. Щека, надломившись, рассыпалась в прах, а под нею, дальше, виднелось плотное, отблескивающее, белое...
-- У них абсолютно иной химизм тканей, они не разлагаются в обычном смысле слова, это скорее физический процесс...
Питер зажмурился.
-- А в остальных?
-- Пять из восьми. Приходится возить их за собой, это самое неудобное. Пойдемте, здесь нельзя долго...
Крышка задвинулась, погас тревожный сигнал над дверью. Они сбросили фартуки, вышли на воздух, и ночь показалась Питеру дурманяще-прекрасной.
7
Привалившись к теплому гладкому боку "Дин Электрика", он смотрел, как Эдгар пьет сок. Острый кадык ходил под кожей.
-- У вас землистый цвет лица, -- сказал он. Эдгар перестал пить. -Виски запали. Головокружения. Тошнота, слабость. Сухость во рту.
-- Ну, видите, -- Эдгар допил, смял пакетик, бросил в контейнер с другим бумажным мусором, -- вы и в этом разбираетесь.
-- А что за игра, со свечами, с зеркалами?
-- Какая игра?
-- Я видел сегодня утром... -- Питер объяснил, мысленно ужаснувшись: неужели только сегодня утром?
-- Это гадание. Ольга, она славянка, научила всех. У них гадают на святки, первый день Рождества. В этом коридоре должен появиться... кто-нибудь. Суженый-ряженый.
-- Появиться... кто?
-- Жених.
-- А. Поэтично. Очень.
-- Я сразу решил, -- сказал Эдгар, -- что любой официальный путь не годится. Андроид, сданный властям, рано или поздно попадает к своим же. На втором, на третьем уровне -- смотря как далеко зашло проникновение их в структуру государственных чиновников в той или иной стране...
-- ...вольется в тайные ряды.
-- Да, и вы напрасно иронизируете. Как вы сказали, -- отдел по выявлению? А почему не -- по вызволению? Почему? Я могу даже предсказать...
-- Не надо, -- у вас выпить здесь нет? -- не надо ничего предсказывать. Скажите лучше, зачем вам понадобилось, чтобы меня тут ухлопали. Что, думали, мы, даст бог, перегрызем друг другу глотки, а с оставшимся вы уж как-нибудь сами управитесь?
-- А вы не глядите на меня зверем. Вспомнили бы, сколько вам предлагали за меня. И главное, кто это мог быть...
Ну а что, подумал Питер, что если... ну предположим на миг... Он вдруг явственно увидел Лэгга -- стоит как ни в чем не бывало, сухой, коричневый, жуткий. Галстучек -- ни на сантиметр. Левой без замаха -- и мои сто килограммов, как куль с мякиной. Четверть миллионов еврасов. А волки из "оппеля"? Тоже? Или... Мы не виделись с Перси девять лет...
Папа, дражайший шеф и друг Леонард Валоски, таинственно исчезает вдруг месяца на три, затем так же внезапно и таинственно появляется. Объясняет, что занимаются, лично неким сверхинтимным делом некоего старого приятеля, которое по неким причинам не мог перепоручить никому постороннему. Первое время по возвращении забывал здороваться, засиживался в кабинете допоздна, чего раньше никогда не бывало, приобрел привычку переспрашивать самые очевидные вещи. Лина, появляясь по утрам с красными глазами, твердила, что Лео ну просто как под-менили, как подменили.
