Ф. Ришар-Бессьер - Имя мне... Все
Единственное, что, казалось, смущало и беспокоило его, был вопрос об имени. Отказаться от Джона, чтобы называться Биллом.
Но лучшее взяло верх в моем «альтер эго», и он протянул мне руку:
— Хорошо, Джон.
— Договорились, Билл.
Мы вместе смотрим на кровать. Потом пожимаем плечами, и Билл напоминает мне о койке, которую я принес обратно с корабля по настоянию Арабеллы.
— Я лягу там. Завтра мы постараемся устроиться получше. Пойдем. На сегодня хватит разговоров.
Он начал было раздеваться, потом обернулся:
— Завтра? Да, — в самом деле, я спрашиваю себя, что мы можем сказать друг другу? Что за разговор будет у нас? Ведь мы связаны общими воспоминаниями! Нет ни малейшей надежды на то, что мы будем противоречить друг другу, и еще меньше на то, что мы приобретем новый опыт. Да, ты прав. На некоторое время нам необходимо разделиться и вести жизнь отдельно друг от друга.
— Отлично, я думаю. На несколько недель или даже месяцев, не более. А потом у нас будет много что рассказать друг другу. Если мы здесь останемся вместе, то жизнь станет невыносимой.
Билл одобрительно кивает головой, бросается на свою кровать и задергивает разделяющую нас занавеску.
— О'кей. Я уйду завтра. Спокойной ночи, Джон!
— Спокойной ночи, Билл!
Я возобновил жизнь в одиночестве.
Сегодня уже пятнадцать дней, как Билл покинул хижину. Он ушел по направлению к горам, унося на спине свой скудный багаж и улыбку на губах. Он отправился навстречу своей судьбе, навстречу своим воспоминаниям, которые отныне будут принадлежать его новой личности. Только его воспоминания, о которых он мне расскажет позже.
А я расскажу ему о своих впечатлениях и переживаниях. Мы будем разговаривать, будем болтать, будем обмениваться мыслями и идеями при каждой встрече. Это будет потрясающе. Шикарно, так как теперь я знаю, что больше не одинок.
Я заново познаю все муки ожидания: раздражение и волнение, всякие навязчивые мысли. Я считаю дни и ночи. Я представляю себя за тысячи лье отсюда, в новом обличье, в новом одиночестве.
И в новой Вселенной, той, что протянулась за горами, и которую я совсем не знаю. Что там, за этой стеной из скал? Какую жизнь он там ведет? Какие странные и таинственные воспоминания об этой жизни будет он хранить?
Именно такие вопросы я задавал себе длинными вечерами после того, как получил последнее сообщение от Билла. Это было на восьмой день. Билл унес с собой маленький радиопередатчик, так что время от времени мы могли выходить на связь друг с другом.
Мы подумали, что это помогло бы нам поддерживать хорошее настроение, не говоря уже о том, что просто хорошо было бы услышать иногда человеческий голос. Во время последнего сеанса связи Билл сообщил, что готовится перейти горы по ущелью, которое он недавно открыл. И с тех пор — тишина. Ни одного вызова. Ничего. Я старался связаться с ним по радио, но ничего не вышло.
Вот это-то меня и волнует. Я никогда не был крепок в ногах, в альпинизме не силен, и желание пересечь горы — а тем более такие высокие вершины — со случайной экипировкой вызывало у меня самые худшие опасения.
Но нет, это смешно. Я себя знаю. Я не являюсь ни дерзко-смелым, ни безрассудно-отчаянным в таких делах; я человек осторожный и не бросаюсь в авантюры сломя голову. Конечно, я успокаиваю себя. Но ведь его молчание вызывает беспокойство… Странно…
В конце концов, черт возьми, почему он не вызывает меня? Почему не отвечает? Почему?
Сегодня пошел шестнадцатый день. Смешно, но я возобновил свои банальные и скучные разговоры перед зеркалом. Но Билл в зеркале какой-то скучный и бесцветно-нудный. Он меня раздражает, и я презираю его. Еще немного, и я разобью это стекло — только чтобы не видеть его больше. А! Я хотел бы… Хватит! Но…
— Джон!
Я резко оборачиваюсь. Билл только что ворвался в дом, настежь распахнув дверь. Я с трудом узнаю его — с взъерошенной головой и всклокоченной бородой, скрывающей пол-лица. Казалось, что он, со своей стороны, удивился, увидев меня с головой, выбритой наголо, как коленка, без усов и глазами, спрятавшимися за темными очками.
— Билл! Черт возьми! Наконец-то!
Он казался изможденным, обессиленным и усталым — просто валился с ног.
— Билл! Что случилось? Почему ты не отвечал? Ну, говори же, рассказывай, как…
— Ничего серьезного. Поломка в радио. Просто передатчик…
Я облегченно вздыхаю, но он продолжает, сменив тон: — Джон, мы не одни на Рока.
Я изумленно уставился на него: — Что ты хочешь сказать?
— Парни из «Космика»… Парни, — посланные стариной Джо… Да, Джон, они на Рока.
Я не нахожусь с ответом, но чувствую, что в глубине моего сознания рождается необъятное удивление и оцепенение. Мое горло внезапно пересыхает, и я не могу вымолвить ни слова. Я с трудом сглатываю и обретаю способность говорить.
— Ты видел их?
— Нет. Просто я перехватил некоторые из их передач, пытаясь установить контакт с тобой.
— Но…
— Конечно, я принимал все твои вызовы, но не мог на них ответить. Передатчик, я же говорил тебе. Что-то сломалось… Я напал на них случайно, они передают на волне тридцать пять метров. Никакой ошибки. Это точно они, Я в этом уверен. Но так как я не мог связаться с тобой, то повернул назад.
— Я не осмеливаюсь поверить в это. О, Билл, что ты говоришь?
— Но это точно, Джон, точно…
— Что они говорили?
— Я немного сумел уловить. Голоса показались мне отдаленными, почти неслышимыми. Я думаю, это из-за этого чертова аппарата! Тем не менее, я думаю, что уловил то, что они изучают погодные условия. Вчера утром я сумел подслушать один из разговоров. Он засмеялся. — Они говорили о гамбургерах!
— О гамбургерах?
— Да… Это единственное, что я отчетливо услышал. Остальному помешали разряды и помехи.
— Ей-богу! Но я тоже слышал эту передачу! Да-да! И я еще подумал, что это ты!
— Восемь тридцать?
— Да, я это точно помню! Сильные помехи. Пришлось выключить.
— Итак, ты видишь, никакого сомнения. Это точно ребята из «Космика».
Одним прыжком я оказываюсь у своего приемника. Нас охватывает один и тот же пыл, и я вижу, что глаза Билла странно сияют, глядя на то, как я манипулирую ручками и кнопками, настраиваясь на нужную частоту.
Огромная радость охватила нас. Абсолютно необходимо было установить контакт, связаться с этой командой, которая только что высадилась на Рока.
Во власти безудержиой надежды мы заплакали, услышав в динамике шум людских голосов.
К сожалению, голоса оказались слишком слабыми, чтобы мы могли с ними связаться и понять их разговор, да и помехи были слишком сильны. Над всеми звуками доминировало скрежетание, скрипение и пришепетывание. Я пробую послать вызов, но невозможно уловить что-либо в ответ. Невозможно — несмотря на все наши усилия, наше терпение и упорство. В конце концов, разочаровавшись, мы вынуждены отступить.
