Михаил Кликин - Личный враг Бога
– Парень, – сказал ему увешанный оружием, бугрящийся мускулами атлет, которого Глеб встретил возле маленькой закусочной, – в Городе ты много не заработаешь. Туго здесь с работой, понимаешь? Все принадлежит Одноживущим, Королю. Вот у них деньги есть. А нормальные люди приходят в Город тратиться. А деньги ищут за стенами, в диких землях. Знаешь, сколько стоит зуб водного чудовища Ренда?
– Нет.
– Пять тысяч золотых. Глеб присвистнул и спросил:
– А кому он нужен?
– В основном подобные вещицы покупают маги и лекари. Еще их охотно берут ремесленники, изготавливающие амулеты, обереги и прочие игрушки. Но пять тысяч – это еще мелочь. Самая крупная моя сделка – кожа черного дракона. Тогда я выручил ровно восемьдесят восемь тысяч золотых монет, а вдобавок мне еще отдали талисман, который предсказывает бурю.
– И как же вы носите такие деньги? – спросил Глеб, почесав затылок.
– Ношу?! – усмехнулся здоровяк. – Зачем? Я держу их в банке и беру необходимую сумму, когда мне вздумается. А с собой у меня всего пятьсот. И то тяжело.
– А мне бы хоть полсотни, – сказал Глеб и смутился от того, что эту нечаянно вырвавшуюся фразу могли счесть формой попрошайничества.
– Иди в дикие земли, парень. Чем дальше от Города, тем меньше конкурентов. В крайнем случае будешь просто охотиться и продавать мясо в деревнях. Хотя это занятие недостойно настоящего мужчины.
Атлет оценивающе посмотрел на Глеба и добавил:
– Хиловат ты, парень. Недавно у нас?
Глеб неопределенно скривился лицом и развел плечи пошире.
– Пожалуй, рано тебе в дикие земли. Лучше ограбь кого-нибудь. Или укради. Купишь новое оружие, доспехи, потренируешься. Потом и пойдешь приключений искать… Бывай, парень! Удачи тебе!
Он ушел, а Глеб еще какое-то время стоял у закусочной и вдыхал аппетитно пахнущий воздух.
Весь день он проходил по Городу. Уже давно опустилось за стену солнце. Темнело. Глеб устал. Ноги окаменели. Желудок ссохся. Разболелась голова, и сильно хотелось спать. Ему нужен был отдых.
Все меньше и меньше людей становилось на улицах Города. Осветились изнутри окна домов. По небу рассыпались звезды…
Уже поздней ночью, окончательно обессилев, Глеб забрел в район новостроек. Здесь приятно пахло смолой и древесными опилками. Мягко светились в темноте дощатые стены строящихся домов с дырами незастекленных рам и дверных проемов.
Глеб забрался в ближайший недостроенный дом и долго бродил по нему в темноте, то и дело натыкаясь на балки, запинаясь о валяющиеся под ногами доски. Он чуть не сломал себе шею, шагнув в комнату, где еще не было пола. Свалившись на ворох шуршащей стружки, он пошарил вокруг руками и, чувствуя, что от усталости больше уже ничего не может и не хочет, перевернулся на спину и мгновенно заснул, прижав к себе драгоценный меч.
Глава 5
Водки было много.
Сам Сергей почти ничего не пил, но гостям роздыху не давал: то и дело наполнял рюмки и красиво, со знанием дела говорил очередной тост. Не выпить было бы кощунством.
После пятой рюмки раздался звонок. Сергей поднялся с дивана и ушел открывать дверь. Вернулся он с двумя девушками.
– Карина, – представил он, – и Вероника. Наши соседки. А это Глеб.
– Очень приятно, – проговорил, пытаясь привстать, Глеб.
– Присоединяйтесь, девчата, – пригласил Иван, хлопнув широкой ладонью по кожаной обивке дивана. – А то водки море, а нас только трое. – Он расплылся в улыбке, страшно довольный тем, что сказал почтив рифму.
У Карины были роскошные волосы и изящные руки. Она приземлилась рядом с Иваном, ладонью мазнула его по щеке, попеняла:
– Опять ты не брился. – Голосу нее был грубый, низкий. Неприятный голос.
– Вы подвинетесь? – мягко спросила Вероника. Глеб поднял на нее глаза. Девушка улыбалась. Улыбалась широко, но как-то тихо, словно бы немного неуверенно.
– Да, конечно, – он заерзал, тесня Ивана. – Меня зовут Глеб. И можно на «ты», я ведь еще не настолько стар, чтобы… э-э… величать меня… значит… – Глеб запутался в словах – все-таки выпито было уже немало – и замолчал. Вероника села рядом.
Оказалось, что у всех уже налито, а пересевший на кресло Сергей произносит какой-то тост.
– Хорошо сказал, Сережа! – Карина захлопала в ладоши. Все чокнулись, выпили за что-то, кажется, за знакомство.
«Утром на работу», – с тоской подумал Глеб, а потом вспомнил, что завтра суббота. Выходной.
Он разлил по рюмкам и коротко провозгласил:
– За встречу.
– За встречу! – весело подхватила Карина.
– За встречу, – улыбнулась Вероника и отбросила волосы с лица…
Потом были какие-то провалы. Время, в котором его не существовало, из которого он выпадал. Иногда вдруг наплывала действительность, и тогда он обретал себя и в недоумении смотрел на происходящее. Так дремлющий перед телевизором человек воспринимает идущий на экране фильм – обрывками, несвязными эпизодами, не зная ни сюжета, ни взаимоотношений персонажей, видя только одни и те же лица, которые что-то делают, говорят…
Сергей играет на гитаре. Иван пытается подпевать. Карина зажимает ему рот. Вероника звонко смеется…
Кто-то закончил рассказывать анекдот. Все хохочут. Иван хлопает ладонью по столу, опрокидывает бутылку водки. Карина вскакивает, бежит на кухню за тряпкой…
Вероника что-то объясняет ему. Он согласно кивает головой, но ничего не слышит, неотрывно смотрит в ее глаза и никак не может сосредоточиться на словах… Какие-то парни. Кажется, они были вместе с Иваном там, на улице. Зашли, не раздеваясь: лиц не видно, натянутые по брови вязаные шапки, поднятые воротники, одинаковые черные куртки на меху. Опрокинули по рюмке. Тихо сказали что-то Ивану. Сергей молча смотрел на них и был суров, грозно насупился. Затем парни ушли, захватив с собой огурец…
Они с Вероникой целуются. На кухне. Дверь закрыта. Там визжит Карина, что-то хрипит Иван, пытаясь петь. Звенят струны расстроенной гитары…
В квартире никого нет. Вероника говорит, что все вышли прогуляться. Он целует ее и все никак не может вспомнить ее имя. Губы твердые, агрессивные. Он отрывается, бормочет пьяно:
Я люблю тебя, – но никак не может вспомнить имя, потому в голове крутится глупая мысль, которую он никак не может ухватить, так как пытается вспомнить имя девушки:
«…Вот это у ничем нельзя заменить…»
Они целуются долго
«…это ничем нельзя заменить…»
«Вероника… Вероника!»
Первое, что услышал Глеб, когда пришел в себя, был гулкий перестук капель. Где-то совсем рядом капала вода, и он, не торопясь прозреть, решил, что идет вялый дождь. А потом кто-то в отдалении крикнул что-то коротко и невнятно, и глухое эхо отозвалось повторяя неразборчивое слово.
