Мэри Расселл - Птица малая
— Милая леди, забудьте про домашнее задание. Сбегите со мной, — взмолился Эмилио.
— Tembleque! — объявила она, торжествуя, очень довольная тем, что угодила гостю. — С меню мне помог мой пуэрториканский друг. На западной стороне есть чудесный colmado. Там можно купить batatas, yuca, amarillos[13]. — что угодно.
— Возможно, вы не знаете, — сказал Эмилио — лицо искреннее, глаза пылают. — В семнадцатом веке был пуэрториканский еретик, который утверждал, что Иисус поднял Лазаря из мертвых с помощью бакалау. Епископ сжег беднягу на костре, но сперва его накормили обедом, и он умер счастливым человеком.
Смеясь, Джордж вручил Сандосу и Энн заиндевевшие широкие бокалы с кремовой жидкостью, покрытой пеной.
— Бакардинское anejo[14], — благоговейно выдохнул Сандос. Джордж поднял свой бокал, и они выпили за Пуэрто-Рико.
— Итак, — сказала Энн серьезным тоном, с вежливым интересом приподняв изящные брови, — воплощенное приличие, если бы не очевидное намерение приложиться к напитку. — Что представляет из себя целибат?
— Это такая подлянка! — со всей искренностью живо ответил Эмилио, и Энн поперхнулась.
Он вручил ей платок, чтобы вытерла нос, затем, не дожидаясь, пока она придет в себя, встал и, сделав серьезное лицо, обратился к призрачной толпе на собрании Двенадцатого Шага прежних времен:
— Привет. Меня зовут Эмилио, и хотя я не могу этого помнить, мой нереализованный внутренний ребенок является, по-видимому, косвенным сексуальным наркоманом. Поэтому я полагаюсь на воздержание и вверяю себя Высшей Силе… У вас капает.
— Я весьма искусный анатом, — с чопорным достоинством объявила Энн, промокая платком свою блузку, — и могу в точности обрисовать механизм, благодаря которому напиток изливается из носа.
— Не просите ее это доказать, — предупредил Джордж. — Она вполне может это сделать. Вы никогда не думали о программе Двенадцатого Шага для тех, кто слишком много болтает? Ее можно назвать «Еще, еще — и поскорей».
— О боже, — простонала Энн. — Старые — лучшие.
— Шутки или мужья? — невинно спросил Эмилио. И вот так продолжалось весь вечер.
Когда он заявился к ним на ужин в следующий раз, Энн встретила Эмилио у двери, взяла его лицо в ладони и, приподнявшись на носки, впечатала ему в лоб целомудренный поцелуй.
— Первый раз вы были здесь гостем, — сообщила она, глядя в его глаза. — А теперь, мой дорогой, ты член семьи. Получи свое чертово пиво.
После этого Эмилио затевал дальние и приятные прогулки к дому Эдвардсов по крайней мере раз в неделю. Иногда он был единственным гостем. Чаще там были и другие: студенты, друзья, соседи, интересные незнакомцы, которых Энн или Джордж встречали и приводили к себе. Разговоры о политике, религии, бейсболе, войнах в Кении и Средней Азии, а также на любую иную тему, вызывавшую у Энн интерес, велись весело и до хрипоты, а вечеринки заканчивались тем, что свои последние шутки люди выкрикивали, уходя в ночь. Их жилище стало его пещерой — домом, где иезуиту были всегда рады, где он мог расслабиться и забыть о делах, где он мог впитывать энергию, вместо того чтобы ее терять. Это был первый настоящий дом, который когда-либо имел Эмилио Сандос.
Сидя в сумерках на их крытой веранде, устроенной позади дома, и потягивая напитки, он узнал, что Джордж был инженером, чья последняя работа имела отношение к системам жизнеобеспечения для подводной добычи полезных ископаемых, но чья карьера охватывала технологический интервал от деревянных логарифмических линеек до Илиака IV и Фортрана, нейронных вычислительных сетей, фотоники и наномашин. Выйдя на пенсию совсем недавно, Джордж наслаждался первыми неделями свободы, наводя лоск на старый дом, хватаясь за каждую небольшую починку, испытывая гордость за гладко выструганные деревянные рамы, кладку с выпуклыми швами, опрятную мастерскую. Он прочел множество книг, глотая их, точно попкорн. Он расширил сад, выстроил беседку, переделал гараж. Он погрузился в сытое довольство. И отчаянно скучал.
— Ты не бегаешь? — с надеждой спросил он у Сандоса.
— В школе я бегал кросс.
— Осторожнее, милый, он пытается тебя спровоцировать. Подготовка старых пердунов к марафону, — сказала Энн, восхищение в глазах которой опровергало ее сарказм. — Если Джордж продолжит заниматься этой чепухой, нам придется чинить его колени. С другой стороны, если он загнется на бегу, я сделаюсь аппетитной богатой вдовой. Я искренне верю в большую страховку.
Как выяснил Сандос, Энн посещала его курс потому, что много лет применяла медицинскую латынь и заинтересовалась исходным языком. Сначала она хотела стать врачом, но струсила, убоявшись биохимии, и поэтому начала карьеру в качестве биоантрополога. Защитив докторскую степень, Энн стала работать в Кливленде, преподавая общую анатомию в Университете Западного резервного района. Годы работы со студентами-медиками излечили ее от страха перед медицинской программой, поэтому на пятом десятке она вернулась к учебе и освоила экстренную медицину — специальность, для которой требовались терпимость к хаосу и практическое знание всех дисциплин, от нейрохирургии до дерматологии.
— Я люблю насилие, — чопорно заявила Энн, вручая Эмилио носовой платок. — Хотите, объясню, как происходит этот фокус с носом? Анатомия тут и впрямь любопытная. Надгортанник похож на сиденье маленького унитаза, который накрывает гортань…
— Энн! — завопил Джордж. Она показала ему язык.
— Как бы то ни было, экстренная медицина — потрясающая штука. Иной раз в течение часа на тебя сваливается раздавленная грудь, голова с огнестрельной раной и ребенок с сыпью.
— У вас нет детей? — спросил у них Эмилио в один из вечеров, сам удивившись вопросу.
— Не-а. Оказалось, мы не размножаемся в неволе, — сказал Джордж, нисколько не смущенный.
Энн засмеялась.
— О боже, Эмилио. Тебе это понравится. Мы применяли метод естественного цикла много лет! — Она недоверчиво выпучила глаза. — Мы думали, что это работает!
И оба застонали.
Эмилио любил Энн, доверял ей с самого начала. По мере того как проходили недели, а его чувства делались путаней, ему все сильнее хотелось с ней посоветоваться, причем он ощущал уверенность, что это ему поможет. Но открытость никогда не давалась Эмилио легко; осенний семестр уже наполовину завершился, когда однажды вечером, закончив помогать Джорджу прибираться после ужина, он решился наконец предложить Энн прогуляться.
— Ведите себя прилично, — наказал Джордж. — Я хоть и старый, зато умею стрелять.
— Расслабься, Джордж, — откликнулась Энн через плечо. — Наверное, я провалила экзамен, и он позвал меня на воздух, чтобы деликатно об этом сообщить.
