Наталья Иртенина - Сады Шахерезады
А все из-за того, что Бладфорт еще три столетия назад поборниками старины при дворе было решено сохранить в качестве Реликта. Со всеми привилегиями музейной ценности - то есть безусловным поддержанием ее внешне неприглядного, да и попросту отвратительного вида, всех внутренностей и коммунальных служб в неприкосновенности и неизменности. Неприкосновенность, конечно, фальшивая - раз в десять лет крепость реставрируют, но после каждого такого поборнического вмешательства Бладфорт становится еще более уродливым и тоскливым местечком. А уж про подземелья и говорить-то не хочется - здесь реставраторы, наверное, стараются перещеголять даже тех средневековых архитекторов и дизайнеров тюремного интерьера, что возводили это каменное чудище.
И ведь не из любви к человечеству это делается. Не для развития этой исторической отрасли туризма, когда толпы людей бродят от одного мемориального анахронизма к другому, как велят им правила государственного общежития и нормы разумного образа жизни. Назначение Бладфортского Реликта совсем иное. Им устрашают преступников, особенно государственных, врагов человечества, возмутителей общественного спокойствия, безбожников и кощунствователей, неподчиняющихся властям и желающих иного. Вот этим "иным" для всех них и становится в конце концов Бладфорт. Точнее, его нижние, подземные уровни. Поблажки всем категориям преступников не положены условия заключения у всех единые. В древности это называлось равноправием и за него, объяснял Петр Тасмани, даже боролись. Зато теперь оно доступно всем, кто пожелает.
Иэн Коттрей, заключенный четырнадцатой камеры - одной из трех десятков, предназначенных особо опасным преступникам, - не то чтобы очень желал попасть когда-нибудь в Бладфорт. Это случилось как-то довольно неожиданно для него и его товарищей, поднявших мятеж против правителя Швартвальда I, его придворных шаркунов, против расплодившейся жреческой касты и, главное, против нынешнего поколения богов, узурпировавших пантеон в самом начале третьей эры, если мерить человеческими мерками. Провинция Охлунь, где разгорелся мятеж, быстро развеяла семена неповиновения по соседним землям, и теперь восставшие пожинали обильные урожаи. Повстанческий режим охватил уже треть страны, а силы мятежников ни на каплю не иссякали в столкновениях с государственной системой внутренней обороны. Напротив, силы эти, как казалось в столице и при дворе, регулярно снабжаемых отчетами и донесениями противоборствующих мятежникам лиц, росли как на дрожжах, в неописуемой формулами прогрессии. Рескриптом Швартвальда I за голову Иэна Коттрея и других предводителей кощунственного движения была назначена цена - один миллион дублей, увлекательное путешествие на двоих в систему Гончих Псов и пожизненная индульгенция верховного бога Киберга. И отыскался предатель, соблазненный посулом. Ренегат, которому понадобилась зачем-то еще одна спайдер-карта с именем бога, врученная Первосвященником Жреческого Капитула.
Третьи сутки командор мятежа Иэн Коттрей обживал эту тесную, смрадную, сырую конуру, питаясь вонючей жижей, что приносил дважды в день тюремщик. Смена дней и ночей была здесь неощутима, - без подсказок своего спайдер-нота он потерял бы счет времени уже с самого водворения сюда. Но большее нот был бессилен дать ему здесь. Иная связь с внешним миром, кроме согласованности во времени, оказалась невозможной. Здешние стены не пропускали частотный сигнал ни туда, ни обратно. Не зря же здесь возились реставраторы - все-таки кое-что усовершенствовали в духе времени. Бладфорт был изолятором в полном, в наиполнейшем смысле слова. А без доступа в Сеть человек уже и не человек. Без обновления своих системных, установочных, загрузочных, да и просто информационных файлов он - ничто. Ноль. Как единица общества он выбывает из общей структуры. Изгоем же быть страшно. Изгой попадает в замкнутое пространство ужасного ПараНоя, божества непознанных явлений, необъяснимых происшествий, безумных, сбесившихся случайностей, кошмарных стечений обстоятельств, бреда наяву и злобных галлюцинаций. Вот почему Бладфорт - хуже смерти. Но об этом узнаешь, только попав сюда.
Иэну до проделок ПараНоя не было никакого дела. Когда решаешься на бунт против богов - всех сразу, - о таких мелочах думать не приходится. Божества средней руки волнуют в таких случаях меньше всего - ведь они только лишь прихвостни и мелкие служки великих богов, возглавителей пантеона. Уйдут Верховные - с ними вместе уберутся и божки, демоны, духи, коих вокруг любого пантеона наберется во множестве. Коттрей думал о другом. Он размышлял как раз о смерти, и она не казалась ему сейчас лучше замкнутого пространства ПараНоя, куда есть вход, но нет выхода. Безусловно, его казнят. Но когда и как это будет, он пока не знал. Вероятно, скоро. Еще вероятнее - очень скоро. В этом есть один, пусть небольшой, но немаловажный положительный момент - хотя бы гайморита у него не будет. И двустороннего воспаления легких тоже.
В который раз за шестьдесят с лишним часов Иэн расправил носовой платок - с некоторой брезгливостью, потому что сказать про этот кусок тряпки "несвежий" было бы уже просто приукрашиванием действительности, - и, чихнув подряд четыре раза, так что даже шуршание в углах камеры на время замерло, громогласно и с возмущением высморкался. Потом, подумав, на ощупь расстелил тряпицу на лежанке, которая была всего-навсего ветхой конструкцией из нескольких деревяшек, покрытых рваным слоем соломы.
Да, церемониться с ним, конечно же, не будут. Когда убедятся, что его личный файл-субстанцию разблокировать им не по зубам и, значит, в планы мятежников проникнуть не получиться - вот тогда-то его враги и дадут волю своим палаческим фантазиям. Придумают что-нибудь эдакое, незаурядное, с искрами и гирляндами, и чтоб подольше мучился ненавистный заговорщик, плут государственных масштабов, ниспровергатель божественной гармонии и общественных устоев, первый командор этого мятежного сброда Иэн Коттрей.
Командор горделиво улыбнулся. А ведь весь этот многотысячный сброд, твердокаменный костяк мятежа - его, Коттрея, детище, выпестованное и выкованное в стальную рукавицу, - она бьет без промаха, сминая в лепешку все на пути своего удара. И с каждым из них он знакомился лично, каждый ему - друг, товарищ и брат. И только болью, бесконечной ноющей тяжестью в груди отзывается предательство одного из них...
Иэн зло скрежетнул зубами. Хлюпнул носом, в нетерпении схватил сохнущую тряпку, прочистил обе ноздри, комком швырнул платок обратно. Но нет, мозг мятежа, его вдохновляющая сила и направляющая рука, Иэн Коттрей смерти не боится. Как и всякий, кто дерзнул воспротивиться воле богов, решился на войну со средоточием мира, утробой земли, объятьями неба, устроителями и вершителями судеб Сети, Иэн знал - боги неприступны, к ним дороги нет, поэтому победа нужна здесь - на земле, на улицах, в домах, в головах людей. Боги сами уйдут, когда их перестанут слушать, когда им не будут больше служить - когда их забудут. И на их месте появятся другие боги. Нужные. Всемогущие, всеведающие, всеми признаваемые и почитаемые, разжигающие пламя души и страсть ума. Великие и ужасные, милосердные и прекрасные.
