Владимир Клименко - Ловцы ветра
Прислушавшись к ночи, Шаки различила обрывки разговора белых, кафры молчали. Плохо зная язык пришельцев, Шаки все же понимала, о чем они говорят, хотя и не дословно. Это умение понимать чужую речь также было унаследовано ею с рождения, и она никогда не задумывалась, почему умеет делать то, что другим недоступно.
Один из белых с большой бородой был, очевидно, в отряде за старшего. Раньше его Шаки не видела, а вот того, что был с ним – худощавого парнишку, который сейчас дрожал от страха, даже сжимая в руках винтовку, она знала. Сын фермера, что живет за рекой. Они поселились в вельде два года назад, привезли скот, какого здесь раньше не видели, наделали загородок из жердей, заставляя охотников из деревни Шаки обходить их владения.
Эти двое находились наиболее близко к убежищу Шаки, нарушая довольно правильный круг засад вокруг камней. Отец парнишки расположился у костра шагах в сорока-пятидесяти левее вместе с еще тремя белыми. Остальные смешались с кафрами по другую сторону валунов.
– Она насылает болезнь на коров и овей, и они дохнут, – говорил парнишка. – Эту шаманку боятся все в округе, но мы с ней решили покончить раз и навсегда. Вот увидишь, Джерри, я ее подстрелю.
– Сначала перестань дрожать, – рассмеялся бородатый. – А то промахнешься с пяти шагов.
– У меня опять начинается приступ лихорадки, – признался парнишка. – Проклятая Африка! Говорил ведь отцу, что лучше оставаться наемными рабочими в Англии, чем заводить свою ферму здесь.
Шаки сплела пальцы обеих рук, потом разжала и, словно сбрасывая с кисти насекомое, резко взмахнула левой кистью.
– У-юй! – послышалось из засады. – Теперь и голова заболела.
Большая яркая луна поднялась из травы, стало еще холоднее, зато открылась мертвенно-бледная равнина.
– Надо поджечь траву, – задумчиво пробормотал бородатый. – Нечего было устраивать облаву и сидеть всю ночь в засаде. Но ничего, утром я этим займусь.
Огибая убежище Шаки, по вельду к реке на водопой шли антилопы. Шаки хорошо слышала их осторожные шаги, а иногда различала легкие тени, скользящие в высокой траве. Гулко протопал одинокий буйвол, остановился, глядя на огонь, недовольно фыркнул и проследовал дальше. Из глубины вельда раздался короткий рык льва.
Шаки оживилась, переползла за соседний валун, еще раз прислушалась. Да, сомнений нет, пара хищников – лев и львица – неторопливо, на расстоянии нескольких прыжков друг от друга, направлялись вслед за антилопами к реке. По всему похоже, что семью они составили недавно, не успели обзавестись потомством и еще не обременены заботой о детенышах. Прекрасная сильная молодая пара. То, что Шаки сейчас и надо.
Отыскав пучок травы, выросшей между камней, Шаки сорвала несколько сухих стебельков, разложила их на две кучки и, быстро работая пальцами, сплела две крохотные фигурки. Одну из них украсила подобием гривы, вторую сделала гладкой. Она по очереди подула на каждую из фигурок и расставила их на земле. Потом зашептала заклинания.
– Подбрось в костер веток, – сказал бородатый. – Где-то рядом львы.
– Сюда они не подойдут, – возразил парнишка. – Слишком много людей.
– Делай что говорят, – рассердился бородатый. – Знаю я эту ведьмину породу. Говорил ведь, что перед тем, как устраивать облаву, надо было взять с собой исануси, ловца колдунов.
– Смотри! – приглушенно вскрикнул парнишка. – Там, сзади!
Шаки знала, что он увидел. Львица, изменив направление, оказалась за спиной охотников. Сейчас она взобралась на ближайший термитник, шагах в тридцати от костра, а лев заходил к засаде с другой стороны, прячась пока в траве.
– Черт! – вскрикнул бородатый и вскинул винтовку «мартини» к плечу, но тут же опустил ее. – Плохо видно.
Стрелять ночью даже при свете полной луны – задача не из легких. Мушка сливается со стволом, целиться очень трудно.
Львица между тем умостилась всеми четырьмя лапами на вершине термитника, пристально глядя на охотников.
– Приладь бумажку, – посоветовал парнишка.
Сам он, вместо того чтобы тоже схватить винтовку, беспомощно сполз на землю, тело его била крупная дрожь.
– У меня так трясутся руки, что наверняка промажу, – сказал он бородатому.
Бородатый торопливо полез в карман, вытащил клочок бумаги, которым пользовался вместо пыжа, и торопливо стал прилаживать обрывок к мушке.
– Сейчас прыгнет! – слабо верещал парнишка.
– Сейчас прыгнет, – повторила про себя Шаки.
– Эй, что там у вас происходит? – крикнули от соседнего костра. – Вы увидели шаманку?
– Лев! – уже в полный голос завопил парнишка. Бородатый обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из тени низкой мимозы выдвинулась громадная тень с косматой гривой. Он резко вскинул винтовку и, почти не целясь, времени уже не оставалось, нажал на спусковой крючок.
Гулко и отрывисто грянул выстрел. Пуля настигла льва уже в прыжке. Он грохнулся на голову футах в шести от охотников и покатился в их сторону, разбрасывая судорожно бьющими лапами ветки кустарника. Бородатый и парнишка кинулись от костра в разные стороны, а лев ввалился в огонь и перекатился через него. Затем он встал, вновь сел на задние лапы, как большая собака, и заревел.
От соседнего костра отделилась фигура охотника, это был отец парнишки. Фермер бежал, на ходу прикладывая к плечу винтовку. Второй выстрел повалил льва на бок.
Шаки быстро выглянула из укрытия, но львица стремительно соскочила с термитника и растворилась в ночи.
Все! Больше никаких надежд у Шаки не оставалось. Сил может хватить лишь на то, чтобы приступ лихорадки у парнишки стал еще сильнее. Можно напугать кафров, послав в сторону их костров призрак Черного Охотника, который, по преданиям, выходит из могилы ночью, чтобы уловить пугливые негритянские души. Но решимости белых ей не поколебать. Они хотят ее смерти, хотят яростно и ожесточенно, мстительно. Они не думают о том, что эта земля принадлежит Шаки и ее предкам, они уверены, что весь мир должен подчиниться им.
Фермы в последние годы стали появляться в округе все чаше и чаше. Откуда-то с побережья в глубь континента шли повозки с пришельцами, а потом другие повозки доставляли им утварь и скот. У белых людей с бородатыми лицами были ружья, которые громко кричали, убивая дичь и соплеменников Шаки. А потом вельд перегородили изгородями, куда запрещалось заходить кому бы то ни было.
Да, мужчины из деревни Шаки иногда убивали белых людей, которые не давали им охотиться в вельде. Да, они, случалось, крали скот, но ведь и пришельцы устраивали облавы на мужчин, женщин и даже детей и уводили плененных к побережью, откуда доходили страшные вести о больших лодках, куда их сбрасывали, словно диких животных, и увозили неизвестно куда.
