Владимир Савченко - Тупик
…Искушенный читатель мог заметить, что автор упустил уже по крайней мере три удобных места в своем повествовании, где можно было бы изложить тураевские заметки. По правде сказать, он охотно упустил бы и все остальные — но нельзя, не получается. Тем не менее, поскольку автор ничуть не заинтересован в уменьшении читательского поголовья, он от души рекомендует читать приводимые ниже записи — во всяком случае, по первому разу — бегло, не углубляясь в их суть. («Читай ты эти клятые бумаги, только не вникай!» — как советовал своему приятелю один чеховский персонаж.) А то, не ровен час, и в самом деле не удастся иному читателю благополучно дойти до конца этой истории. А уж коль скоро удастся, то можно будет и перечесть — с чувством, с толком, проникая в самые глубины мысли и духа покойного академика.
«Постигнуть можно мир,
постигнуть можно жизнь,
но как постигнуть то, чем постигаешь?..»
— записал Тураев вверху первого листа. И Коломиец представил, как он ходил по кабинету в дачном мезонине — от дивана к фикусу мимо стола и книжных стеллажей, потом обратно от фикуса к дивану, курил, морщился от дыма и размышлений тонкое бледное лицо; потом останавливался у стола, записывал одну-две фразы, снова ходил, или стоял у окна, смотрел на темный лес за белесо-туманными прудами — и думал, думал, думал…
«Попробуем с самого начала. Мир существует в пространстве (это три измерения) и во времени (еще одно). Всего четыре измерения, что бы под ними ни понимать. Начало координат в пространстве — это „я“, начало координаты во времени — настоящее; следовательно, ориентация и отсчет в четырехмерном мире идет от „я-сейчас“ моего состояния в настоящий момент. Утрамбовано.
Мы часто пишем, говорим: представим себе то-то… Это не означает, что мы всегда можем все представить, чаще это означает, что мы можем произнести такие слова. Например: „Представим себе четырехмерное пространство…“ — и не выйдет. Двумерное, поверхность — пожалуйста; трехмерное — труднее, но можно. А дальше никак. А надо бы.
Можно вот так: отбросить одно из пространственных измерений и представлять себе „трехмерное пространство-время“. В принципе это ничего не меняет. Только себя тогда надо представлять двумерным, обитающим в плоскости.
Вот за моим окном и за забором — удобный объект для такого рассмотрения: засохшее дерево. Сейчас и не угадаешь, что это было:
липа, ветла, или, может быть, вяз? Оно давно такое, еще как мы сюда приехали, и я не первый день к нему присматриваюсь, даже хотел обратить внимание Е. П., но как-то все к слову не пришлось. Так сказать, дерево в общем виде: ствол, от него отходят крупные ветви, а от них оттопыриваются средние и мелкие — и все они более-менее прямые, все устремляются вверх, хотя уже лишены побегов, почек и листьев. Сейчас его освещают уличные фонари и свет из окна.
Итак, пусть я двумерный: моя „пространственная“ плоскость горизонтальна и пересекает ветви дерева, а „время“ мое ориентировано по его стволу, по вертикали — „прошлое“ выше, „будущее“ ниже. Что я буду воспринимать-наблюдать и какие сделаю выводы?
Места пересечения моей плоскости (моего „настоящего“) с ветками я буду воспринимать как двумерные тела — крупные и мелкие, круглого или эллиптического сечения — в пустом пространстве. Далее понаблюдав, я установлю, что эти „тела“ движутся как относительно меня, так и друг относительно друга в самых разных направлениях: одни (сечения тех веток, что круто отходят от ствола) с большей скоростью, другие — с меньшей. И в общем-то — это первое обобщение — соблюдается галилеев принцип: „тела“, будучи предоставлены сами себе, движутся прямолинейно и равномерно.
Но… понаблюдав еще (моя плоскость все перемещается вниз, в „будущее“), я замечу, во-первых, что общий характер движения тел таков, что они сближаются и даже сталкиваются, при этом получаются сплошь „неупругие соударения“ (с соответствующей картиной деформации „тел“ — их сечения в месте слияния веток), заканчивающиеся слипанием двух тел в одно, а во-вторых, скорости и траектории „тел“ в таких сближениях соответствующим образом меняются; особенно это заметно у крупных „тел“ — толстых ветвей, которые, перед тем как сойтись в одну, изгибаются… и явно же по параболам! Все это можно обобщить только так, что здесь существует поле тяготения… к стволу. (Пардон, к большому круглому „телу“.)
…Мне что-то не по себе уже от этих соответствий. Тем более что причинная-то картина совсем другая, дерево растет и ветвится снизу вверх. Впрочем, великая наука Механика с причинностью вообще не в ладах — настолько не в ладах, что школьный парадокс: почему, если действие равно противодействию, лошадь тянет телегу, а не телега — лошадь? — она не объясняет. Кормят хорошо, вот и тянет… Эта „беспричинность“ механики и позволяет считать ее частью геометрии.
Но вернемся в двумерность, ведь открытия еще не все. Понаблюдав за этими „неупругими соударениями тел“, нетрудно открыть еще два закона. Во-первых, закон сохранения масс: масса — площадь сечения ветви — после соударения-слияния двух „тел“ равна (ну, какой-то погрешностью измерений…) массам-сечениям соударившихся тел. Во-вторых, что еще серьезнее, закон сохранения количества движения! Он ведь просто бросается в глаза: когда тоненькая ветка (малая масса) сходится с толстой, то направление результирующей почти такое, как и было у толстой, — а две примерно одинаковые ветви сливаются в такую, что идет по равнодействующей, направление которой зависит и от сечений — „масс“ ветвей.
Итак, принцип Галилея и законы Ньютона… неплохой улов. (Постой, здесь можно замахнуться и на Эйнштейна: ведь сечение — „масса“ увеличивается, чем круче отходит ветвь от ствола, то есть с чем большей скоростью движется двумерное „тело“; это же его закон об увеличении массы тела с приближением его скорости к световой!..)
Но пока оставим это. Дело не в том.
А в чем?
…Движение реальных тел в нашем мире не только поступательное, оно богаче. Здесь и вращения — особенно больших и „круглых“, кои преобладают в мироздании — вокруг себя и вокруг других тел (но в растительном мире есть лианы или всякие там „крученые панычи“ — они вьются по спиралям около стволов и ветвей… в двумере это и выглядит вращением), и колебания, пульсации, вихрения. И соударения их не только неупругие, но бывают и упругие с обменом импульсами и последующим расхождением в пространстве (касающиеся ветви разных деревьев?..), а если и неупругие, но необязательно такие, что завершаются слипанием — чаще наоборот, с разлетающимися осколками… но ведь это получается тоже ветвление в пространстве-времени? Гляди-ка, не могу уйти от этой аналогии!
