Александр Щеголев - Свободный Охотник
– Не знаю…
Дочь гипа снова плачет – беззвучно, по-взрослому. Юный воин останавливается перед ней и поднимает с ковра шар настройки.
– Перестань, – морщится он. – Садись и смотри. Я хочу, чтобы ты поняла все до конца…
7.…Откуда звероиды появились в этом мире? Откуда выползают их нескончаемые стаи, где их родина – где же оно, сердце галактического зла? Нет ответа на простой вопрос. Если твари всегда жили здесь, в Галактике, в неком затерянном Фрагменте, то почему их численность сравнима с численностью доминирующей в этом мире расы, почему до сих пор не обнаружено никаких следов их существования? Если они прибыли извне, из пропасти Глубокого Космоса, то где их корабли, почему пользуются чужой, украденной здесь же технологией? И тем более необъяснимо их количество: каким образом гости, пришедшие, скажем, из другой Галактики, получают бесчисленные подкрепления в виде живой силы? Главная загадка тварей. ТАЙНА… Нет слаще блюда, чем Главная Тайна Врага – добыванию этого лакомства можно подчинить все оставшиеся в твоем распоряжении Единицы жизни. И в итоге не отведать…
Информация просмотрена, изучена, разложена по векторам. Однако ясности как не было, так и нет. Несомненно лишь, что волны Первой Атаки покатились именно из Сорок Седьмого, причем, никакие иные гипархаты Пустоты для этой операции звероидами не использовались. Значит, родина звероидов расположена где-то в Сорок Седьмом? Ха-ха, неправильно! Сверены все фамильные записи, бережно хранившиеся у дочери гипа, с имеющимися описаниями Мерцающих Усов, полученными в разное время из разных источников. Можно сказать с полной определенностью – в пространстве, охваченном Сорок Седьмым гипархатом Пустоты, нет ничего подобного. Мало того, каждый объект гипархата – вплоть до самой ничтожной базы! – полностью опознан, имеет детальное описание. Откуда же твари там взялись? Где оно, сладостное решение? Ускользнул ответ…
Свободный Охотник не спит, не получается, хоть и превращен пол его ячейки в широкую роскошную постель. Уставшее тело, поддерживаемое упругой пеной, словно висит в пространстве – очень приятное ощущение. Невесомая пленка плотно прилегает к коже, поддерживая тепловой баланс и заодно очищая организм от всего лишнего. Однако мысли теснят сон. Конечно, можно бы пришлепнуть к вискам дурман-генераторы или ароматизировать спальню седативной смесью, после чего обрести долгожданный покой, но истинным воинам полагается справляться со столь ничтожными проблемами самостоятельно. Хочешь победить кого-либо, научись сначала побеждать себя.
Дочь гипа также не спит, осталась в комнате Всеобщей. Наверное, вновь и вновь наполняет окружающее пространство картинами прошлого, разглядывая их в одиночестве. Или уже отключила режим просмотра, вернув системам связи канал обзора, и уползла к себе в спальню? Можно запросить центральную систему базы и подсмотреть – где она и что делает, да только зачем… Девочка, к счастью, давно перестала плакать. Наоборот, изучив совместно с Неуловимым оперативные карты Первой Атаки и выслушав его рассуждения насчет главной загадки тварей, она тут же нашла решение всем загадкам сразу. Тщетно скрывая радость, она предположила: может быть, враги фальшивку подсунули, оболгали славный гипархат? Может быть, шпион предал не только своих прежних, но теперь и нового хозяина? Как-никак столько стычек в пути было, столько случайностей! Неуловимый еле удрал – сам же рассказывал!
Дочь гипа можно понять – ей хочется спасти честь рода, сохранить в неприкосновенности память о матери и об отце. И все-таки предательство маловероятно. Если бы карты Первой Атаки были фальшивыми, то никто бы не гонялся за «Универсалом-Плюс», во всяком случае, не на свалке в Депо. Скорее всего, звероиды проследили за капсулой Ласкового. С другой стороны, если Ласкового разоблачили, то когда и как? Ведь Нити маршрутов, которыми Неуловимый снабжал его, были неизвестны никому, что позволяло шпиону добираться до условленных мест и возвращаться обратно, минуя охранные отряды, позволяло даже в случае необходимости выходить за пределы своего Фрагмента – как и было на сей раз. Но чем тогда объяснить беспрерывные нападения, которым подвергся Неуловимый? Странно.
Вопросам нет конца…
«Твой Ласковый точно погиб?» – грустила девочка. Ей было жаль это существо, ведь твари, оказывается, такие симпатичные, такие непохожие на врагов… Свободному Охотнику также жаль своего шпиона. Бедняга не выдержал темпа бегства. Отстал, снова нырнул в свалку. Ну и прятался бы там от преследователей, дурачок, вместо того, чтобы сразу же выскакивать наружу, точно в фокус рассеивателей! Кто его теперь заменит?
Разве Ласковый не мог просто рассказать, где находятся эти самые «Мерцающие Усы», удивлялась дочь гипа. Или он не совсем шпион был, если скрывал такую важную информацию?
Дурочка. Мог бы – рассказал бы, в том-то и дело! Шпион был мелкой тварью, знал только название родных пещер, а где они расположены – нет. Мало того, он попросту не помнил свою родину. Таких, как он, отбирают у родителей ещё детенышами, грузят в транспорт, и они оказываются здесь, в самой гуще драки. Здесь же их обучают, тренируют, воспитывают… Впрочем, старшим по званию также ничего не известно. Во многих Фрагментах брали в плен управленцев, вплоть до господ стаевых, и – торжественный пшик. Хоть вообще не бери пленных, настолько это бесполезно. Трудно представить, но даже награжденных отпуском счастливчиков возят домой в спящем состоянии, так у звероидов принято. Забавно. Тоннели им всем в резонанс!
Входная мембрана спальни меняет цвет, начинает мигать и вибрировать. Ага, Хозяюшка просится в гости. Свободный Охотник разблокирует спальню, но свет не включает. Дочь гипа вползает на четвереньках, увязая коленками в мягкой пористой массе, и виновато шепчет:
– Лекарь-система сообщила, что ты ещё не спишь, поэтому я…
– Да ладно тебе, – хмуро отвечает юный воин.
Он дает команду расширить ложе, чтобы девочка поместилась рядом.
– Почему-то никак не могу заснуть, – жалуется она. – Эти ужасные записи, которые ты раздобыл… Я все думаю о них, и, знаешь, хочу тебя кое о чем спросить.
Он закрывает глаза. Нет конца вопросам…
PAUSE
– Сколько тебе лет? – все-таки решился я его спросить.
И он ответил:
– Почти двадцать.
Это был очередной эпизод в наших разговорах, когда мне пришлось показать свою тупость – не в первый и не в последний раз. Как «двадцать», почему двадцать? Четырнадцать-пятнадцать, не больше!
– Врешь. – Я даже рассердился. – Не может такого быть.
– Почти двадцать, – упрямо повторил он. – Это так же верно, как и то, что за цифрой семь следует цифра десять.
