Лев Могилев - Коллоид доктора Крога
Машина остановилась. Сопутствуемый двумя провожатыми, доктор вошел в подъезд большого здания и очутился в бесконечно длинном коридоре. Голые неприветливые стены. Двери направо, двери налево. Тишина. Крогу предложили подождать. Он опустился на одинокий стул. Прямо перед ним была дверь, обитая клеенкой.
— Войдите!
И вот он в просторном кабинете. В глубине — обширный письменный стол; на столе телефон, прибор; за столом — пожилой, худощавый полковник.
— Садитесь, доктор, — полковник указал на кресло.
— Так вот, — продолжал он, внимательно глядя на доктора, — все наши средства оказались бессильными! Ни огонь, ни ядовитые газы, ни десятки тонн жидких ядов не помогли нам одолеть ваш коллоид. Что вы скажете? Есть средство победить коллоид? Вы же его изобретатель! Вы должны знать!
— Есть. Последнее... единственное...
— Так говорите же!
— Радиация... Атомная радиация!
Полковник встал и в волнении заходил по кабинету.
— Черт знает что! Вы понимаете, что вы говорите?!
— Понимаю, господин полковник.
— Но вы... вы представляете?!!!
— Нужно выбирать из двух бед...
— Фффу! — Полковник вновь занял свое место. — Подумать страшно! Ну и придумали вы, доктор, штучку!
Крог молчал, опустив голову. Полковник закурил.
— Хорошо, — молвил он наконец, — вы свободны. Вас отвезут домой. Если будет нужно, вызовем.
Через десять минут доктор был дома.
Город был объявлен на военном положении. Круглосуточно по улицам ходил патруль. Жителям строго запретили без особого разрешения появляться на улицах. С окраин, наиболее близких к пораженной местности, спешно эвакуировалось население. Город напряженно ждал. Тишина. Ни привычных трамвайных звонков, ни шороха автомашин. Тишина. Люди беспокойно бродили по комнатам, осторожно выглядывали в окна, приподняв занавески.
Крог одиноко сидел в своем кабинете. Мрачное настроение ни на минуту не покидало его. Жена и дочь по молчаливому соглашению не тревожили его никакими вопросами.
Позвонил по телефону Леви.
— Ну как дела?
— А, да что там...
— Ладно. Крепись. Пришел бы, да сейчас не пройдешь...
— А с институтскими не виделся?
— Не до этого! Ладно. Пока. Попозднее позвоню.
Крог положил трубку. И вновь беспокойные мысли. Одна из них вот уже несколько дней упрямо мелькала в голове:
«Сколько было банок? Кажется, двадцать восемь... Или двадцать семь?»
Доктор мысленно распределял их по полкам своей загородной лаборатории. Все на месте. Но что-то не так, как надо!
Загадочное проникновение коллоида за стены лаборатории не давало ему покоя. Как же это случилось? Стихийно развернувшиеся события стушевали в его памяти рабочую обстановку в лаборатории. Но что-то упрямо не давало ему покоя.
Около десяти вечера вновь позвонил Леви.
— Ну, старина, надумал что-нибудь?
— Какое там! Ничего не соображу...
— Говори громче! Не слышно. Да, вот что: Бинг в это дело впутался. Они его, видимо, уговорили.
— Бинг? Но ведь мальчик поправляется! Все обошлось...
— Не в этом дело. У Бинга, возможно, свои, особые цели. Неприятно, конечно. Да, послушай. Завтра, в десять будут приняты радикальные меры.
— Завтра?!! Откуда ты знаешь?!
— Длинно рассказывать. Потом. Спокойной ночи, старина.
Доктор растерянно держал трубку и наконец вспомнил, что ее нужно положить.
«Решились, — думал он, — решились на такое... Через двенадцать часов это произойдет...»
Крог не вышел к вечернему чаю. Сославшись на нездоровье, он лег в постель. Но сон, как и в ту далекую, а в сущности, недавнюю ночь не шел к нему. Тогда была ночь рождения коллоида. Первая ночь его необычной жизни. А эта ночь — последняя. Ночь перед гибелью, смертью его детища. Лишь под утро он уснул тревожным сном. Его заставил очнуться громкий голос диктора.
«Внимание! Внимание! Всем оставаться дома! Закрыть окна шторами...»
Крог подошел к окну. На перекрестке улицы виднелись пожарные машины. Быстро пробежало несколько солдат. Где-то хлопнула дверь. Город ждал.
А там, за городом, в укрытиях тоже ждали условленного часа. Из наспех сделанных блиндажей торчали трубки перископов. Люди напряженно всматривались в синюю далекую полоску леса. Пора...
И вот над лесом, над далекими, чуть заметными холмами вырос белый гриб. Он громоздился в воздухе на темной косматой ножке. Громовые раскаты потрясли воздух. Грозная сила человека вступила в борьбу с коллоидом.
А в городе испуганные жители молча затаились в своих квартирах. С потолка обваливалась штукатурка, звенели стекла. Через час был дан отбой.
Взрыв был малой силы и поэтому не принес городу существенных повреждений. Горожанам предписывалось впредь до особых распоряжений не выходить на улицу. Перед тем были приняты необходимые меры по обеспечению их продовольствием, по охране города от возможных радиоактивных загрязнений. На территории взрыва вертолеты высадили специальные команды. Тщательно обследовалось место взрыва и его окрестности. Люди в защитных комбинезонах и масках осторожно пробирались по дымящейся земле. Внимательно наблюдали они показания счетчиков Гейгера. В городе проверка на радиоактивность дала неутешительные результаты.
Несмотря на столь печальные последствия взрыва, в газетах появились ликующие заголовки:
«Коллоид доктора Крога уничтожен!» «Грозный противник побежден!» «Человечество вздохнуло свободно!» «Разум непобедим!»А дни шли, долгие и тревожные. И вот, наряду с трескучей газетной патетикой, стали появляться статьи другого рода. В одной сообщалось, что за последнюю неделю многие жители покинули город. Возможно, прежде чем статья появилась в печати, сбежал сам ее автор. Один из обозревателей печати глубокомысленно высказался, что случившееся могут за границей истолковать по-своему. Дескать, борьба с коллоидом, в существование которого никто не обязан верить, — это лишь предлог для проведения очередных испытаний. Высказывалось также мнение, что случившееся может отрицательно повлиять на отношения с государствами-соседями.
Удобно пристроившись в кресле, Леви просматривал свежие газеты. Лицо его поминутно хмурилось.
В газетах довольно часто упоминалось имя Крога. Наряду с шумливыми заметками о победе над коллоидом попадались и другие. Они притаились на листах, выпустив острое жало.
«Последствия случившегося еще не ликвидированы, — писалось в одной из них. — Не пора ли более пристально поинтересоваться изобретателем коллоида? Не пора ли установить причины его эксперимента?..»
