Филип Фармер - Там, по ту сторону
– Свет солнца слишком рассеянный, чтобы быть неодушевленным предметом, – заметил Карфакс. – Солнце светит непрерывно. День и ночь сменяют друг друга благодаря вращению Земли, но это относится только к Земле. Даже ночью имеется немалое количество света. Так что, по-вашему, каждая ночь в отдельности начинает жить в вэмо? И каким образом это возможно, если не существует такой вещи, как индивидуальная ночь? Где проводится разграничительная черта? Неужели наши границы временных поясов тоже находят свое отражение в вэмо?
– Это мне неизвестно, – чуть раздраженно ответил Вестерн. – Этот вопрос напоминает ситуацию, которая возникла бы, попроси королева Изабелла Колумба описать все-все в Новом Свете, когда он только совершил высадку на островках, расположенных за пределами еще не открытого материка.
– Извините, – сказал Карфакс.
– Я предполагаю, что и энергия самого солнца как огненного шара, и энергия отражения его света от Земли – обе имеются в вэмо. В настоящее время нас, однако, интересуют только человеческие существа. Мы знаем, например, что каждый после смерти попадает в конфигурацию, или колонию, более старших людей. Такая колония состоит из строго определенного числа – 81 эмс. Если быть более точным, в каждой из них 81 потенциальная орбита, поскольку колония имеет ядро. Новые колонии формируются постоянно и, таким образом, многие являются неполными. Кстати, 81 – это девятью девять – любителям мистики есть над чем поработать.
На экране вдруг осталась только одна искра, затем, еще более неожиданно, она распалась на скопление кружащихся по орбитам искорок.
– Обратите внимание на центральную искру – это эмс-ядро, – пояснил Вестерн. – Остальные вращаются вокруг нее, как может показаться нетренированному взгляду, по произвольным орбитам. Но мы проанализировали структуру нескольких колоний и определили, что эмсы следуют по очень сложным, но ограниченным и повторяющимся орбитам. Выяснили, что новые эмсы, недавно умершие, становятся иногда на место эмса-ядра. Не знаю, как именно это происходит, но предполагаю, что немалую роль в этом процессе играют личностные качества.
Он повернул регулятор, и весь экран заполнила одна-единственная искра. При таком увеличении она казалась светящимся шариком. Шарик начал было медленно соскальзывать к правой части экрана, но Вестерн нажал кнопку «автофиксация», и он так же медленно вернулся к центру.
– Дядя Руфтон, – торжественно представил его Вестерн.
Карфакс промолчал.
– Принцип Гейзенберга действует в вэмо примерно так же, как и в нашей вселенной. Чем ближе объект наблюдения, тем больше требуется энергии. Чем больше энергии используется, тем большее воздействие испытывают как вся колония, так и индивидуальный эмс, с которым устанавливается контакт. Она ослабляет электромагнитные связи колонии и расстраивает орбиты. Эмсы сообщают, что испытывают при контакте неприятные ощущения, и буквально впадают в панику, если он длится более часа.
Карфакс непрерывно напоминал себе, что не должен думать об эмсах, как о покойниках, должен оставаться верным своей гипотезе. И все же объяснения Вестерна как-то незаметно увлекли его.
Теперь же, когда перед ним было то, что Вестерн назвал «дядей Руфтоном», Карфакс начал испытывать еще и страх, поднимающийся откуда-то из глубины души. Сердце застучало быстрее, кожа стала влажной от пота, но все эти чувства заслонило ощущение нереальности происходящего.
– Мы живем в век просвещения, свободы от суеверий. Во всяком случае, эту мысль нам вдолбили в голову еще в детстве, – улыбнулся Вестерн. – Но даже наименее суеверных людей охватывает внезапный страх, а то и ужас, когда они сидят в этом кресле. Мне попадались клиенты, которым невтерпеж, словно гончим на охоте, было побеседовать со своим любимым покойником. Но, оказавшись с ним лицом к лицу, теряли дар речи, а иногда – и сознание. Суеверие никогда не умирает в человеке...
Не доверяя своему голосу, Карфакс решил промолчать.
– Если бы мы могли подойти еще ближе... – почти мечтательно проговорил Вестерн. – Светящийся шар должен, по идее, состоять из более мелких составляющих. Но есть определенный предел, за который мы пока что еще не в состоянии шагнуть. Если же, подойдя вплотную к этому пределу, увеличить поступление энергии, то так называемое «привлечение» переродится в «отталкивание», эмс начнет отступать, а колония испытает чувство дезинтеграции.
Внезапно экран перечеркнули извивающиеся белые полосы, шар потерял яркость. Вестерн, быстро протянув руку, повернул регулятор с надписью «контроль помех», и полосы, потемнев, медленно исчезли.
– Я называю это явление статистическими помехами. Колония очутилась слишком близко к центру необузданной энергии. Обычно, когда это происходит, она испытывает тревогу. Возникает угроза нарушения электромагнитных связей, удерживающих колонию вместе. Это вызывает у эмсов умственное расстройство. Колония не в состоянии достаточно быстро увернуться от помех. А это означает, что мы можем потерять контакт. Поэтому цепь контроля помех «Медиума» потребляет немало энергии на поддержание стабильности колонии – то есть подпитывает ее, помогая выйти из неблагоприятной зоны.
Карфакс напряженно следил, как палец Вестерна плавно нажимает кнопку с красноречивой надписью «контакт».
– О'кэй, сейчас появится звук. Эмс не в состоянии, разумеется, разговаривать в обычном смысле этого слова. Он является чисто энергетическим образованием и речевого аппарата у него, само собой, нет. Но он может двигать электрическим аналогом своих губ и языка, легких и гортани, может моделировать нервно-мозговую деятельность с целью передачи информации...
Голос, раздавшийся из громкоговорителя, не был в точности голосом Руфтона Карфакса. Какой-то жесткий, металлический, словно разговаривал робот, пытающийся подражать человеку. Гордон несколько раз прослушивал пленку с записью голоса живого Руфтона Карфакса – ее привезла с собой Патриция. И не мог, несмотря на все характерные для робота особенности речи, не узнать его.
Я... я снова ощущаю ваше присутствие... Не оставляйте меня больше... Пожалуйста! Не покидайте меня!
– Мы побудем с вами некоторое время, дядя, – сказал Вестерн. – Вы узнаете меня? Я – Раймонд, ваш племянник. Еще один голос, который вы услышите, принадлежит другому вашему племяннику, Гордону Карфаксу. У него есть к вам несколько вопросов. Надеюсь, вы не откажетесь на них ответить.
Была ли в словах Вестерна скрытая угроза? Да и чем может угрожать Вестерн своему дяде? Прекращением контакта?
Гордона поразило, что Вестерн назвал его новое имя. Это может стать зацепкой... А может, оно стало известно дяде еще при жизни... или во время предыдущих контактов... Он решил отложить пока решение этого вопроса, намереваясь порасспросить Вестерна после сеанса.
