Виктор Потапов - Сокровища зомби
Мы купались, загорали, собирали грибы. Чистили, жарили их со сметаной. Пили сухое вино. День был прекрасным. Я провел пальцами по щеке Марины. Она повернулась ко мне и, касаясь одной грудью, начала расстегивать мою рубашку. Просунув руку под нее стала гладить грудь, живот. Я прижал Марину к себе. Поднял на руки и бросил на постель. Сел сверху. Она вырвала полы моей рубашки из брюк. Расстегнула блузку, сняла ее и швырнула на пол. За ней последовал бюстгальтер. Я схватил ее прохладные тугие груди. - Подожди! - она извернулась и скинула меня. Сев на краю постели, расстегнула джинсы и она упали на блузку. На Марине остались только трусики, тонкие, просвечивающие, позволяющие видеть все, что я хотел видеть. Марина сняла и их прежде, чем я успел поднять руки. Я стал лихорадочно расстегивать последние пуговицы на рубашке. Они были ужасно непослушными. Пока я сражался с ними, Марина сняла с меня джинсы вместе с трусами. Я отбросил в сторону назойливую рубаху и оказался совершенно обнаженным. Марина встала на колени и провела языком от начала до конца. - Отсюда и досюда будет мое, - сказала она. Я застонал. Обхватив ладонями затылок, прижал ее голову к себе. Она высвободилась рывком. - Ты что! Задушишь! - Давай ляжем, - сказал я в ответ. И мы легли. Мои губы раскрывали ее лоно, ее же заставляли мое желание расти и расти до бесконечности. - Я хочу лечь на тебя! - прохрипел я, чувствуя, что долго не выдержу таких ласк. - Нет! - выдохнула Марина, выпуская меня изо рта. - Хочу всадить тебе! - Нет! - произнесла она и еще яростнее набросилась на меня. И я подчинился. Мы почти достигли вершины, когда я осознал, что начинаю таять. - Нет! - завопил я. Марина в испуге взглянула на меня и увидела, как сквозь бледнеющую истончающуюся плоть проступают черты страшного скелета. Она закричала. Обезумев, я схватил ее руку и прокусил запястье. Кровь брызнула мне в рот. Марина дважды вскрикнула и потеряла сознание. Я не отрывался от ее вены, пока не ощутил, что развоплощение прекратилось. Потом отодрал от простыни лоскут и перевязал ее кровоточащую руку. Вскочив, бросился к Борису. Только он мог помочь мне. - Она ничего не помнит! Ничего! - повторял я про себя, как заклинание, стоя в темном углу на лестничной площадке старого семиэтажного дома. Борис очистил память Марины от ужасных воспоминаний. Появилась еще одна цепочка, приковавшая меня к нему.
На этот раз я подготовился к охоте гораздо основательнее, чем в первый. Ничто ни возраст, ни пол - не могло сдержать меня после случившегося, когда, теряя тело, я в панике впился зубами в запястье жены. Подобное не должно было повториться, чего бы это ни стоило. - Кому на пользу пошла эта дурацкая жалость? - говорил я себе. Мне? Марине?.. Я загубил человеческую душу и теперь вынужден загубить еще одну раньше времени. Если бы тогда я был внутренне готов, на моей совести было бы одним тяжким грехом меньше. Накануне ночью я тщательно обследовал облюбованный мною дом. Пять подъездов. В одном лифт не работал и я исключил его. Обойдя остальные, я выбрал тот, где у двери на чердак был сломан замок. В трех других двери тоже были отперты, но существовала вероятность, что их запрут, и в моем безупречном плане появится брешь. Судя по неухоженности и запустению, царивших в подъездах, администрация вряд ли соберется скоро чинить замок. И все же я проверил дверь перед тем, как встать в засаду. Спустившись с чердака, я вывиитил лампочку на площадке между первым и вторым этажами и спрятался в темном углу. Отсюда мне хорошо был виден вестибюль перед лифтом, где должна была появиться жертва. Чтобы принять решение, в моем распоряжении было ровно столько времени, сколько потребуется, чтобы лифт спустился с одного иэ верхних этажей на нижний. Роль лифтера, который должен был загонять его обратно наверх, - тоже отводилась мне. Уже восемь раз прокрадывался я к лифту и отправлял его то на шестой, то на седьмой, кляня беспокойвых жильцов, на ночь глядя собравшихся куда-то из дому. Вот вновь завизжала тугая пружина и громко хлопнула входная дверь; звук взлетел под гулкими тихими сводами до последнего этажа и затих там. Мягкие шаги. Перед лифтом появляется девушка лет 20, в пиджачке, джинсах и кроссовках. Широкие бедра, высокая грудь, здоровая сильная аура окружает все тело. - Внимание, - сказал я себе, ожидая, пока она войдет в кабину лифта. Старт! - И мы понеслись наперегонки: она в лифте, я по лестнице. Второй этаж, третий, четвертый, пятый . Я отставал совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы она не увидела меня, пробегающим перед лифтом, когда он миновал площадки, и не насторожилась. Девушка только успела захлопнуть дверь, как я набросился на нее и прижал платок к лицу. Дело сделано! Но не тут-то было! Неуловимым профессиональным движением она двинула меня под ребра и я отлетел в сторону. Быстро поднявшись, я ринулся на нее снова. Схватив девушку за руки, я притиснул ее к стене. Она попыталась вырваться, но я был сильнее. Тогда я получил сильнейший удар коленом между ног. Любого другого мужчину он вырубил он надолго, но только не меня. Я сильнее притиснул ее к стене и правым локтем попытался прижать ее горло. Но это мне тоже не удалось. Приходилось одновременно держать другую руку и не давать ей вырваться. А это было очень нелегко: она извивалась всем телом, вывертываясь с необычайной силой. В какой-то момент я не удержал ее руку, она вырвалась и вцепилась мне в лицо. Секунды потребовались, чтобы сорвать с него клоунский иос и бороду, и я предстал перед девушкой в своем истинном обличьи. Она обмякла и впервые подала голос. Это была настоящая сирена, сзывавшая всех и вся. Я страшно защелкал перед глазами девушки зубами и протянул к ним свои костяные пальцы. Глаза жертвы закатились и она сползла по стене на пол. Одновременно в двух концах площадки открылись двери. Из одной выглянула пожилая женщина, по увидав мое страшное лицо сразу же скрылась. В дверях другой квартиры появился крепкий мужчина с железякой в руке. Он не испугался моего вида. - Придурок! Щас я с тебя маску сниму! Я молча пошел на него. Он поднял железяку для удара, я продолжал приближаться. У него первого сдали нервы и он ретировался. Я вернулся к девушке, поднял ее на плечо и понес к лифту. Распахнул дверь и замер: снизу послышались громкие уверенные голоса. На лестнице раздался быстрый топот. Я скинул бесчувственное тело внутрь кабины лифта и бросился вверх по лестнице. Интуиция подсказала мне, это не просто смелые жильцы, это милиция. Когда я выбегал на чердак с улицы донеслась слабая трель свистка, потом заухала милицейская машина. Выскочив на крышу, я огляделся. В ярком лунном сеете она просматривалась вся, от края до края. Я подбежая к тому, что выходил во двор. Внизу стояли две машины с мигалками. Черные силуэты бежали к другим подъездам. Так... Быстро, черт побери. Перекрывают все выходы. Вот тебе и наши боязливые граждане, не осмеливающиеся носа за дверь высунуть. Я бросился к противоположному краю, выходившему иа улицу. Здесь стояла одна машина, зато было много зрителей. Я мгновенно принял решение и побежал влево, туда, где к моему дому примыкал другой. Он был на два этажа ниже, но это пустяк, два этажа я как-нибудь одолею. Добежать до цели без помех мне все же не удалось. Когда я был возле скворечника, обозначающего выход на крышу из пятого подъезда, сзади раздался шум. Я оглянулся: подле выхода, который я только что миновал, возникли два силуэта. Прижавшись к стене, я замер. - Поищем этого ублюдка, - донесся тихий голос. Ему ответил пьяный смешок. - Пока мы вкалываем, он наших баб трахает. Сукин кот! За яйца подвешу! Серегину Наталью прямо у квартиры хотел разложить. А Серега - в ночь. Повезло - соседи менты. - Не болтай! - оборвал его приятель. - Стой здесь, чтоб он, курва, не съе...ся, а я пройдусь, посмотрю. - Ладно. - Один силуэт двинулся в мою сторону. Я приготовился. Он подошел, но осматривать всерьез мой выход не стал. То ли счел, что я вряд ли могу находиться так близко, то ли еще почему. В данный момент меня не интересовала его логика. Только путь на другую крышу. Придурок повернул назад и, пройдя мимо приятеля, двинул к третьему подъезду. А я к его пьяному напарнику. Тот не смотрел в мою сторону. Логично. Здесь за безопасность отвечал его напарник, а ему самому оставались еще целых три стороны света. Лишь в последний момент он услышал меня, выдал ржавый лист железа, предательски заскрипевший под ногой. Не дав ему открыть рот, я вцепился придурку в горло. Он судорожно вздохнул и взмахнул руками. Продолжая сжимать его горло так, чтобы он не мог пикнуть, я ударил его лбом в лицо. Придурок всхрапнул и обмяк, я осторожно опустил его на крышу. До края было совсем недалеко, а там меня ждал приятный сюрприз - лесенка, ведущая на соседнюю крышу. Я быстро спустился и огляделся. На этой крыше было пусто. Все правильно, будь я матерым рецедивистом, они бы оцепили весь квартал и взяли бы меня. Но я был в их глазах лишь насильником-любителем, и поэтому меня обкладывали по "квадратам", что давало мне немалые преимущества. Четыре подъезда - четыре скворечни. В какую войти? Во вторую, в третью?.. Во вторую! Если открыто... Открыто. Я отворил дверь и прислушался... Полная тишина. Начал быстро спускаться и на площадке верхнего этажа нос к носу столкнулся с толстым здоровенным типом. - Приветик! - ухмыльнулся он, обнажая кривые прокуренные зубы. Стой, где стоишь. Иначе сверну шею. Попробуй, - подумал я и двинулся на него. Сделав ложный выпад правой, я ударил типа левой в лицо, но толстяк умело ушел и ответил ударом справа. Я едва успел отреагировать, но все же получил толчок в плечо и отлетел к стене. Толстяк захихикал. Мы оба были профанами в кулачном бою, но он был сильнее, и я понял, просто так с ним не справиться. И все же я сделал еще попытку: врезал толстяку дважды по ребрам. Это ничем мне не помогло. Улучив момент, противник бросился на меня. Обхватив, он прижал меня к себе. Силы ему было не занимать. Не будь я развоплощенным, наверняка застонал бы от боли. Мы боролись, передвигаясь взад и вперед по площадке. И тут меня осенила идея. Когда мы оказались под лампой, я хлопнул толстяка по макушке. Он задрал голову и увидел мое страшное лицо. Хватка его ослабла, глаза выражали недоумение и растерянность. В один из них я ткнул безжалостно своим костяным пальцем. Толстяк откинул голову, и я с жестоким удовольствием рубанул его ребром ладони по кадыку. Хрюкнув, он разжал руки, выпустив меня совсем, и упал навзничь. Затылок его смачно врезался в грязный кафель. Несколькими минутами спустя я несся задворками все дальше и дальше от места происшествия. Нужно было искать новую жертву. Хотелось жить, хоть вой. Гнусы! Гнусы! Гнусы!
